Его уже очень много в моем дневнике. За последние два дня я поняла, что он невероятно красивый. Не знаю, как это описать. Знаете, во всех книжках есть такие описания вроде «на нем был синий сюртук, желтый галстук» и так далее. Я не люблю описания, они у меня всегда на троечку выходят. Но давайте попробуем. Итак, у Никиты пухлые губы. Красные. Боже мой, а какие еще?! Ну не желтые же? В общем, красные губы, да, чуть ярче обычного. Темно-русые волосы, светлая кожа, карие глаза, рост примерно метр восемьдесят, одет в джинсы Levi’s и свитер Top Shop. Красив, как древнегреческий Антиной, идеал мужской красоты. Ладно, хватит. Это не важно, как он выглядит. Важно то, что меня к нему тянет с непреодолимой силой. Когда я говорю «непреодолимой», я не имею в виду, что ее нельзя преодолеть. Может, и можно, просто я не буду. Меня тянет к нему, и я не остановлюсь. К тому же Соня недавно сказала, что «не питала по отношению к нему никаких фаллических надежд» (что бы это ни значило). Я дико обрадовалась, хотя виду не подала. Честно, я впервые встречаю такого парня: он умный, красивый, воспитанный. Возможно, эти качества я приписываю ему из-за полной очарованности им.
Я села к ним.
– Библиотека, – говорит Никита.
– Пляж, – продолжает Соня.
– Пятый этаж Дома кино, – выдаю я.
Вопрос был «самое необычное место, в котором ты занимался сексом». Разговоры у нас пошли совсем откровенные. Еще бы: последнюю неделю мы втроем стали как родные (нет, ближе, родным я таких вещей о себе не рассказываю). И между нами нарастает какое-то напряжение, эти шуточки, откровенные разговоры. Мы тянемся друг к другу. Не можем перестать общаться.
Я приехала недавно, а Соня уже уходит на концерт любимой группы, и видно, что не хочет нас оставлять вдвоем, тем более на такой ноте. Но билет куплен еще полгода назад.
– Смотрите, не боян? – говорит Соня, чтобы сменить тему, и показывает мем.
Фото православного храма и надпись: «Обнаружена церковь РПЦ, где все услуги бесплатны, – Зальцбург, Австрия. Все просто – австрийские законы запрещают коммерческую деятельность в религиозных учреждениях».
Никита одобряет. Я тоже киваю.
– Хотя это не совсем правда, – говорю, – в храме, при котором я работаю, тоже все бесплатно.
– Да пофиг, – отвечает Соня.
– Да пофиг, – соглашаюсь я.
Соня выкладывает в нашу группу и уходит.
И вот мы с Никитой впервые остались вдвоем.
Честно сказать, я чуть от скуки не уснула. Но только вначале. Зачем-то я спросила, как он расстался со своей девушкой. Зря. Он рассказал мне ВСЕ. Про то, как это произошло, как плохо ему было, что он делал. Если вкратце: она его бросила ради парня, который читает со сцены Бродского. Спала с тем какое-то время, а потом призналась и ушла. Никита с другом даже караулил этого парня после спектакля (взял друга на случай, если дойдет до драки, ха-ха).
– Я спросил у него: «Зачем ты это сделал? Ты же знал, что мы встречаемся».
«Ты бы еще у тополя спросил», – думаю я.
– И ты представляешь, – продолжает Никита, – что он мне сказал? Просто отвратительную фразу, ты, наверное, слышала такую. «А что ты ко мне пристал? Если сучка не захочет, то кобель не вскочит». Как это так? Мы ведь люди, а не сучки и не кобели!
Это лишь небольшой отрывок. Но Никита не упускал мелких деталей. Сначала мне было скучно, потому что я знаю все эти истории: проживала их много раз, правда с обратной стороны – на месте девушки. Но потом я прониклась. Он стал рассказывать, как пытался вернуть ее.
– Представляешь, я простил ей все, абсолютно все, попросил вернуться, а она мне ответила: «Хватит думать только о себе, ты не пуп земли!»
– А что, думаешь, пуп? – спрашиваю я.
– Нет. Но я любил ее. Для меня она была всем.
Мне стало жаль этого мальчишку. Я подумала: «Эх, мальчик… как плохо тебе еще будет». Это ведь была первая несчастная любовь. А впереди у него еще я. Он говорит, что читал ей Достоевского. Перестань, молчи. Мне захотелось обнять его и сказать, что все будет хорошо. Мне захотелось забрать его от злых и грубых людей и заботиться о нем. И если бы каждый сделал так, то все были бы счастливы. Но я сижу и ковыряю палочкой имбирь.
После «Япоши» мы немного прогулялись в сторону дома. Он рассказывал, как учился в физико-математическом лицее. Как на выпускном сыграл свою любимую песню группы Red Hot Chili Peppers. Как однажды утром узнал результаты ЕГЭ и понял, что поступил во все лучшие вузы страны. Я рассказала, как в семнадцать лет устроилась ночным продавцом в магазине DVD и за год посмотрела всю классику кино и арт-хауса. А в девятнадцать начала работать в питерском модельном агентстве и за полгода заработала столько, что потом два года не работала вообще.
Сначала разговор был размеренный. Но как только я упомянула, что учусь на заочном в Литературном институте, Никита заметно оживился. Никогда бы не подумала, что этим можно привлечь парня. Обычно разговор об этом выглядит так: «И что ты пишешь? Фэнтези?» – «Нет» – «Детективы?» – «Нет». Больше жанров в литературе не существует, поэтому тема закрывается. А Никиту даже не смутило понятие «литература мейнстрима». Вау. Пообещала провести его на лекцию по философии. Совершенно не уверена, что смогу так сделать, но сейчас это не важно. Нам легко и хорошо вместе. В тот момент, когда мы подошли к дому, уже стало абсолютно понятно – весь секрет нашего крутого общения втроем содержится в нас двоих. И мы оба понимаем, что он сейчас не уйдет.
Он говорит: «Давай досмотрим „Криминальное чтиво“». Я отвечаю: «Давай». И думаю: «Без Сони? Она так обидится! Но это он предложил, я тут ни при чем. Так и скажу, если что». И мы поднимаемся.
Мне и в прошлый-то раз было сложно лежать рядом, а сейчас, когда мы наедине… А его, кажется, вообще не пробирает. Как будто я ему неинтересна. Нужно что-то делать. В любую минуту может зайти Соня. Слишком мало времени, чтобы дать ему понять, что он мне нравится! Стоп. Мне ли паниковать – времени достаточно. Просто мне нужен турбо-экспресс-подкат.
– Можно, я обниму тебя? – аккуратно спрашиваю я.
– Да, – максимально сдержанно отвечает он.
Я таки обнимаю. Как-то дипломатично получилось. «Позвольте». «Пожалуйста». Моя рука лежит у него на груди. Забавно: я чувствую, как колотится его сердце, хотя сам он замер, пытается не дышать.
Тут, как специально, в фильме начинается эротическая сцена. Черт. Он предлагает сделать паузу и покурить. Отлично. Уламывает меня покурить прямо в комнате, хотя мы обычно так не делаем. Сидим на подоконнике, медленно пускаем дым, разговариваем. Вдруг врывается Соня, вся как на ускоренной перемотке. Сначала прыгает и поет Do you wanna party?, потом орет на меня: «Почему Никита курил в комнате?» – как я такое позволила, я даже ей никогда не позволяла. Я пожимаю плечами. Потом она снова прыгает, смеется. Я долго смотрю на нее и улыбаюсь. И в эту секунду началась бесконечная, сумасшедшая, кучерявая ночь.
Дома сидеть было неинтересно, и мы решили переключиться в режим «гуляй, рванина».
– Просто так идти гулять скучно, – тянет Соня.
– Давайте поменяемся одеждой! – предлагаю я.
И мы меняемся. Никита в моем коротком серебристом пуховике, как провинциальный посетитель столичного гей-клуба. Соня в его куртке болотного цвета, как грибник-любитель. И я в ее черном пальто, как нормальный человек, который просто любит носить вещи на два размера больше. В таком виде мы покидаем квартиру и спускаемся на медленном лифте вниз.
Это был настоящий рок-н-ролл. От этой ночи у меня осталось легкое похмелье, рваные штаны и видео, на котором я снимаю собственную руку, лежащую на подоконнике. Не знаю, зачем я ее снимала, но тогда мне это казалось красивым. Ночь была сумасшедшая, я хорошо помню три момента. Первый – я сижу на крыше дома и в одной руке у меня сигарета, а в другой голубь. Второй момент – я позвонила своему парню и спросила, что это за фигня, правда ли он идет в театр с какой-то девушкой, как это написано на его странице. Мой парень ответил: «Ты поехавшая?! Сейчас три часа ночи! Мы уже полгода не встречаемся. Ты сама меня бросила и уехала в Москву продавать мебель! Не звони мне!»
Так я узнала, что уже три часа. Меня это немного расстроило; чтобы отвлечься, я слепила маленькую некрасивую снежную бабу, на которую Соня потом случайно наступила.
До этого мы пытались попасть в «Солянку». Пройти внутрь не удалось, потому что клуб закрыт, но мы не расстроились, на самом деле нам было плевать. И так весело. Мы шли по пустой Тверской, шутили и смеялись до хрипа.
Третий момент вчерашней ночи – мы с Никитой смотрим друг на друга в парке, пока Соня лежит в сугробе. Черная ночь, и мы вдвоем под колпаком из снега и фонарного света. Моя мечта сблизиться с ним, пока Соня не видит, осуществилась буквально. Она была настолько пьяна, что скидывала ботинки, а мы надевали их обратно.
Когда мы подошли к дому, у меня в руке был «дворник» от машины, у Никиты черенок от лопаты, а у Сони ничего, она вообще еле стояла на ногах.
Мы зашли в лифт, я нажала «дворником» кнопку «1», и пять минут мы не понимали, почему лифт не едет. Я сказала:
– Ничего не соображаю.
– А я вообще нет, – ответил Никита, и это, скорее всего, значило «я тоже». Мы посмеялись.
Дома Соня упала замертво на кровать, а мы, хоть и легли, долго не могли заснуть, смотрели друг на друга и улыбались. Я закрывала глаза, но чувствовала, что он смотрит, снова открывала и хихикала в одеяло. Мы лежали лицом к лицу и не могли перестать глядеть друг на друга. Через каких-то несколько часов уже нужно вставать.
Я проснулась последней. Раннее утро, темно. Никита встал и сел за стол с ноутбуком. Соня была на кухне. Она вошла и спросила, что мы хотим на завтрак. Мы сказали – кашу. А она ответила: «Вот сами и делайте». Хм. Очень в духе Сони, когда она не в настроении.
Но мои мысли занимало другое. Я и Никита. Заснули мы нормально, а проснулись, держась за руки. Он что, взял меня за руку, пока я спала? Не может быть…