Он скрестил руки на груди.
– А ты бы видела, как они получают свои копейки! Они чуть не со слезами на глазах: «Да что вы, я недостойна такого». Нельзя так пользоваться своим авторитетом. Воля должна быть у людей! Лучше бы Церковь к людям нормально относилась, этим бы и притянула к себе, а то они только веру послабляют. Люди и так слабые.
Он встал, сцепил руки за спиной и стал расхаживать возле скамейки.
– Учить нужно человека. Человек должен сам захотеть исповедаться, это же не обязаловка. Это традиция. Первые христиане исповедовались друг другу, потому что начинали новую жизнь, а в прошлом раскаивались. А они не могут даже научить вере Христовой.
Он повздыхал, сел на скамейку и продолжил:
– Чувствуют свою слабость и поэтому другим послабления дают. Вот и все, что они могут сделать, – послабить.
– Но это же нечестно, – подбиваю я. – Это же духовный демпинг!
Мы начинаем смеяться.
– А ты разбираешься. Да что только не делают, чтобы к конкурентам не ушли – к йогам, к экстрасенсам. А все равно уходят. Так что ты поняла меня. Если в церковь приходить, то вообще на людей не надо смотреть, а приходить только к Богу.
Он со злостью выдохнул и добавил:
– Мне на работе порой просто не хочется собирать и отправлять заказы в епархию. Да еще и по таким ценам – просто задарма. Я бы лучше какому-нибудь предпринимателю продал. Оборзели эти епархии.
С минуту он помолчал.
– Понятно, – протянула я. – А как в монастыре, расскажи. Кем работал, чем питались? Свое хозяйство было?
– На подаяния добрых людей, – усмехается Дионисий. – Это почти правда. Помню, кто-то раз три мешка картошки пожертвовал, погреб открывали. В другой раз мешок сахара нам принесли. А так, вообще, хорошо жили. Богатый человек не тот, у которого всего много, а тот, кому хватает. Нам всегда хватало, не нуждались. Не было такого, чтобы мы сидели и не знали, а что же нам делать, чем питаться будем. Жертвуют всякие люди. Бандюки в основном грехи замаливают. Были раз в Москве в офисе: три стеклянные двери, как в банке, секретарша – во-от такой вырез, колготки в сантиметровую сетку, короче, понятно. Я самого этого благодетеля не видел, у него только игумен был, мы с братом-водителем остались в приемной.
Он вдруг вздыхает и замолкает.
– А вообще, – продолжает он, – сложно было. Я ведь был самый младший в братии. Первые полгода мыл туалет и все про всех знал. Вот это была пытка. Знал, кто свинья, кто руки не моет. Ну как так можно – ходить в туалет и не мыть руки, и это монахи! Мне так и хотелось просто подойти к каждому и при всех сказать, застыдить. Отец Филарет, ты ж монах! А потом этими грязными руками еду готовит. Надеюсь, хоть перед службой он их мыл, святые вещи такими руками не трогал.
Он посмотрел сквозь меня, грустно улыбаясь. Немного помолчал.
– Но самое интересное началось потом. Надя, я думал, сойду с ума. Вот те крест. – Он наспех перекрестился. – Думал, меня увезут, как того парня, который был до меня. Он же с ума сошел! Ему «скорую» вызывали. Сначала все было хорошо. Я очень уважал нашего настоятеля. Я все его книги прочитал, так мне его мысли нравились! Я поэтому именно туда и поехал. К нему хотел. И вот уже пожил там какое-то время. И тут вдруг, представляешь, я слышу случайно, как он братьям рассказывает, что я ему говорил на исповеди! Ты представляешь? Так и сказал: «Про тебя он то-то думает, а про тебя то-то». А как же тайна исповеди? Я… я не знал, куда деться. А там было личное, очень личное. Я сказал ему, что хочу уехать. А он мне знаешь что сказал? Он сказал: «Если ты уйдешь из монастыря, жизнь у тебя не сложится». Боже мой, что я чувствовал. Я никогда не чувствовал такого раньше, и не дай бог почувствовать еще когда-нибудь. Я приходил в келью, и меня просто разрывало изнутри. Я не знал, что мне делать. Я понимал, что я как та Галенька, которая за спасение полы моет. Что он меня просто своим этим вот авторитетом держит возле себя. А я же человек. У меня же воля есть!
Он встал и снова заходил.
– Долго я мучился. Однажды, пока служба была, все ушли, собрал вещи, отнес, спрятал. А потом уже просто – нужно было козу выгуливать, ну я и пошел. Привязал козу, взял свои мешки и давай по сугробам. И тоже ж, меня засекли. Отец Филарет, тот самый, который руки не мыл. Кричит мне вдогонку: «Как же он легко тебя получил!» – дьявол в смысле. А мне так и хотелось ему крикнуть: «Иди руки помой!»
Он грустно усмехнулся, я улыбнулась. Он посмотрел на меня и сел обратно. Я села рядом.
– У меня к тебе предложение.
– И у тебя тоже? – почему-то спросил он и осекся.
– Давай напишем статью об этом, анонимность я тебе гарантирую. У нас с подругой есть интернет-ресурс один, там и опубликуем. Людям будет очень интересно узнать откровения монаха.
– Я монахом не был…
– Поверь мне, всем вообще без разницы, – успокоила я.
Когда вернулась в кабинет, Федя купался в куче мелких бумажек. Он вытаскивал их из большого пакета, подкидывал в воздух и повторял: «лидо́чки, мои лидо́чки». Рядом стояла Ксюша и радостно смеялась.
– Откуда лиды? – безразлично спросила я.
Оказалось, он устраивал сбор е-мейлов и телефонов покупателей в магазинах за подарок, чтобы мы с их согласия присылали им новости и рекламу. Согласившихся оказалось немало. Один лид – это одна бумажка – один человек. Продавцы передали в отдел розницы, а Ксюша принесла этот мешок.
Я вывела компьютер из спящего режима и вернулась к работе. Запостила цитату от Ромы, сама же ее лайкнула со своего православного фейка (нормально, так все делают, у любого, кто занимается соцсетями, полно фейковых страниц).
Напряглась. Откуда-то у моего честолюбивого, богобоязненного фейка в видеозаписях появился фильм непристойного содержания. Недолго думая, спрашиваю ребят:
– Вы с таким сталкивались?
– Говоришь, не твой прон? – уточнил Федя.
– Точно. Не моих вкусов.
– Да это Славик Сатанинский, – вдруг выдает Ксюша.
– Кто такой?
– Человек-загадка, – пожимает плечами она, – взламывает страницы тех, кто оставляет комментарии в православных пабликах. Ну и добавляет им в видео дикое порно.
– Зачем?
– Кто его знает. Посмеяться, наверное. Он как-то наследил, на него даже вышли в интернете ребята из нашего прихода. Но толку-то.
Я задумалась:
– Федь, хочешь еще лидочков?
Федя, бережно собирающий лидочки с пола, поднимает на меня полные энтузиазма глаза.
– Короче, – объясняю я, – купим у этого Славика алгоритм до половины и будем иметь списки активных православных. А там уже делать с ними, что хотим – показывать рекламу, предлагать скидку за контакт. Лидочки!
Глаза Феди воспламеняются еще больше. Ну вот, день уже не такой бестолковый. Профессия интернет-маркетолога полна неожиданностей.
Немного напрягаюсь, когда звонит коммерческий директор и приглашает меня к себе в кабинет. Может, наша гальваническая попойка раскрыта? Но вспоминаю, что и за такие шалости здесь не ругают.
Прихожу. В кабинете все как обычно, никаких новых икон не прибавилось. Стоял какой-то парень в углу и пристально разглядывал стеллаж. Я подумала, это очередной оптовый покупатель.
– Мы нашли отличного сео-специалиста, – говорит коммерческий директор, – и решили пригласить его работать к нам в офис.
О-о-о, нет. Сеошник в офисе – это плохая идея.
– Сеошник в штате, мне кажется, не лучшая идея. Будет штаны просиживать и заниматься своими проектами. Если хотите, чтобы кто-то раскладывал пасьянс «косынка» в нашем офисе, то давайте лучше наймем для этого человека за меньшие деньги.
– Это еще почему? – услышала я из-за спины.
– Это Георгий, наш новый специалист по сео, – быстро сказал коммерческий директор и замолчал.
– Ну… – пытаюсь я вытянуть ситуацию. – Брать сеошника в штат разумно, когда есть много направлений или у компании несколько крупных сайтов. В нашем интернет-магазине у него будет недостаточно загруженности, чтобы просиживать пятидневку.
Георгию мой ответ, по понятным причинам, не понравился. Я разглядела его внимательней. Постарше меня – сильно за тридцать. Взрослый, одет в подростковые вещи. Белые кеды, джинсы и залысины. Что ж.
– Здравствуйте. Я Надежда.
Коммерческий директор продолжает:
– Мы подумали, что так будет лучше. У Георгия большой опыт организации работы интернет-магазина.
– А, ну так это совсем другое дело. – Я все еще пытаюсь поправить положение.
Хотя, судя по тому, как этот Георгий смотрит на меня (как будто я кусок сахара высотой 1,75 метра), он не ожидал увидеть здесь симпатичных коллег.
Коммерческий директор «на минутку» уходит, и мы остаемся вдвоем.
Я сижу в кресле. Георгий разваливается, нога на ногу, в кресле напротив и рассказывает, какой он хороший руководитель проектов и сео-оптимизатор. Он продвигал множество магазинов, последний – сайт крупной женской обувной сети, теперь он здесь. И дальше себя нахваливает.
Не люблю я людей, которые используют общение не для обмена информацией, а для культивации чувства собственной важности. Был бы он мой ровесник, я бы высказалась по своей классике: «Чел, в магазин „все по тридцать пять рублей“ завезли твои попытки самоутвердиться».
– Что же вы с таким багажом сюда пришли? – спрашиваю я.
Он отмахивается:
– Вы не хуже меня знаете, что частота запроса «купить крестик» за последние полгода выросла в три раза.
Да, это правда. Но я не догадалась выбирать работу по тренду запросов. Хотя это было бы логично. Почему я сама не додумалась?
– Конечно знаю, – говорю, – поэтому я здесь.
– Ну вот и я. Легкие деньги.
– То есть вы не из-за веры сюда пришли.
– Да какая вера, ну ей богу! Вы думаете здесь все за веру работают? И веру на карточку получают? Знаете такое выражение: «За туманом едут только дураки».
Он усмехается.
– Сайт, кстати, отличный, – вспоминает он. – Бери да продвигай. Соцсети, правда, не очень.
– Это почему? – Я подняла бровь.