– Ладно, без проблем, передам, – говорю, – ты только садись вот сюда, к окну, ага, отлично. Так почему ты сам не хочешь? Может, в другой раз к ним зайдешь?
– Я в монастырь уезжаю.
«Твою же мать!» – чуть не вырвалось у меня.
– Какой монастырь? С чего? В тот же?
– В тот же. В этот раз до конца. Все равно вне Церкви жизни нет. Я уже имя себе придумал – Иезекиль.
– Да там же… да тебя же там обижали!
– В миру не хочу больше. Насмотрелся. Знаешь, мой любимый писатель Андерсен. Вот это настоящий христианский писатель. Только вспомни сказку «Снежная королева». Отогреть сердце человека ото льда. Какой автор, как хорошо чувствовал… Жаль не на всякого Кая найдется своя Герда. А какое слово они собирали – «вечность». А сейчас чему детей учат? Жизнь коротка, «бери от жизни все». Вот ты же маркетолог. Скажи, как можно было придумать такой лозунг – «Будь собой»? Просто – бери и будь собой. А быть собой – это значит быть скотом. Те, кто придумал этот лозунг, может, были интеллигентнее, они и не подумали, наверное, что все так перевернется в мозгах у людей. Или вот этот – «Ведь ты этого достойна». Ну приехали! Женщина достойна помады? Да что это такое? Почему такая девальвация ценностей? Женщина достойна накраситься, чтобы на нее посмотрели? Да женщина гораздо большего достойна! Она любви достойна, внимания! И такое везде. Куда ни глянь, все беднота духовная. Скоро будем как Запад – там уже собак причащают. Я как в интернете увидел, мне аж дурно стало. Ох, и сейчас дурно, оттого что вспомнил.
Он обмахнулся ладонью.
– Правильно говорят: станешь жить вне Церкви, понесет в такую… муру. Вот как меня понесло, я от злости такого наделал. Ты не знаешь даже, а это я контакты всех епархий в магазин «Воскресенье» продал. Перед тем как уволиться, сидел и пальцем тыкал, по одному копировал из базы, там же их нельзя все вместе. Они мне дали вот – сто тысяч. – Он вынул из кармана тугой рулон купюр, перетянутый канцелярской резинкой. – Не знаю, куда их теперь деть, не могу с ними ничего делать. Хоть выкидывай.
– Раздай неимущим, – предложила я.
– Деньги портят.
– Да на доброе дело отдай…
– Знать бы, какое дело доброе. Я вот слишком уверен в себе был, думал, знаю, где добро. Сейчас поумнел – нет, мне это неизвестно.
– Обломалась наша трансляция, – говорю я Соне.
– Знаешь, сколько людей из группы вышло? Триста. За две минуты. Чертов монах.
Я смотрю из окна на «Белую площадь», там Дионисий. Стоит размышляет, бросает что-то в урну и уходит. Делать нечего. Сажусь пить чай, ставлю сериальчик. Подрываюсь. Выбегаю из дома. Подбегаю к мусорке, немного ковыряюсь в ней. Нахожу. Внутри стаканчика из-под кофе бумажные носовые платки.
Глава 14
Электричка на платформе урчит, готовится закрыть двери. Ох, давай без меня. Пришла на работу позже на двадцать минут. Но это не страшно, потому что половины офиса вообще нет. Мы, русские люди, в праздники не умеем работать. Кто сидит в интернете, кто слоняется. Страна отдыхает, работать не с кем.
Через два часа заявился Федя. В голубых джинсах с замытым на колене пятном крови, в широкой белой рубашке (по его собственному признанию, одолжил у бабушки, к которой заехал по дороге принять душ).
– Федь, – говорю я, – ты где бегаешь? Тебя генеральный директор ждет.
– Как ждет? – Его голубые глаза вылезли, как у рыбины. – Она говорила, ее не будет сегодня.
– Только что заходила.
– Ох, – Федя схватился за голову, – она опять меня будет ругать, что я со своими старыми друзьями встречался.
– А ты ей скажи, – советует Юля, – Христос пришел не к праведным, а к грешным. Вот и я к своим друзьям пришел.
– Кошмар, – сокрушается Федя, причесываясь рукой. – Ладно, иду. Как ты там говорила? «Христос пришел не к праведным, а к грешным. Вот и я к вам пришел»?
– Ага. Беги давай.
– Я что-то пропустила? – решила уточнить Сабина, когда он вышел. – В том крыле пока пусто.
– Да, пусто, – говорю я.
Вернувшийся Федя со мной долго не разговаривал. И разговорился, только когда Рома заглянул посидеть на черном икеевском диване, который вчера привезли в наш кабинет. Рома пытался отвлечь нас от имитации труда.
– Значит, решили поститься? Так держать.
– Да, – говорю, – у нас челлендж.
– Сорок восемь дней без животной пищи, – проснулся Федя.
– И как вам?
Я говорю:
– Да нормально. Мне ок. Я себя сильно не ограничиваю. Хочу – халву ем, хочу – пряники. Если постные.
– А по ощущениям? Есть что-то новое?
– Фигня в голову лезет, – откликнулся Федя.
Я спрашиваю Рому:
– Ты с этим что делаешь, с мыслями?
– Ну, я отвечаю обычно: «Спасибо за предложение, мы вам перезвоним». Как Господь делал, все ведь в Евангелие было. – Рома потянулся на диване и устроился поудобнее. – Мысли, они как ягоды в ведерке. Положил – все, твои…
– Не положил, – продолжаю я, – идешь с пустой головой.
– Хотел я вам идею подсказать хорошую. А потом Надя пришла и все испортила.
– Надя – это я, – замечаю гордо.
Потом исправляюсь:
– Ладно. А вот если ты говоришь: «Спасибо, не надо», а тебе в ответ: «Как не надо? Раньше-то надо было. Ты же такой-сякой». И давай чихвостить.
– А ты отвечай, как старец Паисий учил: «Когда диавол говорит тебе: „Ты грешница“, отвечай ему: „Ну а тебе-то какое до этого дело?“»
Тут у меня звонит рабочий телефон. Коммерческий директор зовет к себе в кабинет.
– А я знаю главную тайну компании, – говорю я Роме, выходя из кабинета. Он почему-то начинает хмуриться. Неужели так хотел рассказать ее сам?
Сажусь напротив коммерческого директора.
– Вы дали Георгию доступ к данным покупателей? – спрашивает он.
– Нет, – говорю, – бумагу видела, но пока не дала.
– Почему?
– У меня есть подозрение, что он пока не очень освоился…
– У меня тоже есть некоторые подозрения, – кивает он.
«Надеюсь, они не касаются меня?»
– Ладно, – говорит он, – не давайте, пока не убедимся. После того как работник гальванического отдела украл базу контактов епархий… лучше не торопиться.
Когда пришла обратно, Ромы уже не было, зато сразу за мной в кабинет вошла заплаканная Ксюша, бледная и грустная.
– Ребят, помолитесь, кто молится. За новопреставленного некрещеного младенца Матвея.
– Что случилось? – быстро отозвалась Юля.
– У сестры моей двоюродной. – Она утирает слезы. – Ехали на крещение. Попали в ДТП, вроде ничего серьезного, сразу разъехались. Ребенок сзади в креслице был, его осмотрели – все хорошо. Поехали дальше. А на месте, когда уже приехали, мальчик без сознания. «Скорую» сразу вызвали. Оказалось, ударился головой. – Ксюша закрыла глаза рукавом.
– «Новопреставленный» – это какой? – спросила я Юлю, когда Ксюша попрощалась и вышла.
– Это значит – недавно умер.
По пути в курилку встречаю Георгия. Он идет со мной, хотя сам не курит. Стреляет у меня сигарету и начинает выспрашивать:
– Что-то в компании все на стреме, да? Мне даже данные покупателей не дают. Как работать – непонятно.
– Мы эти лиды потом и кровью добываем.
– Я знаю, как вы их добываете. Кстати, сдается мне, этот хакер-недоучка, который взламывает страницы православных и добавляет им на страницу порнографию, не догадывается, на что его лиды идут. Что он помогает православным людям крестики продавать. А если бы узнал?
«Если бы узнал, то алгоритм бы не продал, понятное дело».
– Так что достаются они вам легко, а даром взяли – даром отдавайте. Слышали такое?
– Хватит. Они вам не нужны, – говорю.
Он замолкает и удивленно смотрит. Я продолжаю:
– Это вы коммерческому директору можете рассказывать, а я-то понимаю.
– Так-так, – заинтересовался он.
– Дионисию сто тысяч заплатили, а меня хотели бесплатно обойти?
Он заулыбался:
– Почему же бесплатно? На этот случай тоже есть бюджет.
Он затягивается и выдает:
– Но зачем его тратить, если можно просто спросить, как там поживает ваш паблик с мемами?
«Вот же… Кто ему про паблик-то рассказал?»
– Так что подумайте. Лучше работать здесь, но без лидов? Или работать нигде и без лидов?
Он улыбнулся, бросил окурок на пол и ушел.
Возвращаюсь в свой кабинет и нахожу повод проораться. Федя, вооруженный палочками, закладывает роллы в свою прожорливую пасть.
– Федя! Две тысячи!
– В пост иногда можно рыбу. – Он торопится пережевать.
– Какая рыба? У тебя ролл «Филадельфия», тут сыра полно! Две тысячи, быстро!
– Супружеское воздержание! – вспоминает Федя и хлопает себя по ноге.
– Черт, действительно… Хм. Нет супруга – нет воздержания, чего ты ко мне пристал?!
– Гони два косаря! Я слышал, как ты с каким-то Никитой разговаривала, там явно супружеским воздержанием не пахнет.
– Ладно, суши: воздержание – 1:1.
– По рукам.
На том и договорились, постимся дальше. Все хорошо.
– На День семьи, любви и вредности, – спрашивает Федя, икая после роллов, – будем е-мейл рассылку делать?
– Обязательно, – уверяю я.
– А на День защиты от детей?
– Нет.
– А на Новый год?
– Конечно. – Я начинаю философствовать от нечего делать. – Знаете, что самое бесячее в новогодней рекламе? Это когда все коверкают фразу: «С новым хлебом», «С новым кредитом», «С новым смартфоном». Ненавижу.
– Отлично, – радуется Федя, – специально для тебя сделаю рекламу «С новым Богом». Так и запишем в план, – читает по слогам, – «С новым Богом, Наденька Дурынья».
– А в Москве сейчас люди гуляют по улицам и отдыхают, – тоскует Саби, глядя из окна на Мытищинские пейзажи.
– Хорошо там, где нас нет, – одергивает ее Федя.
Юля ставит его на место:
– Говори про себя, Федь.
Наконец выхожу в теплый весенний вечер. Спешу на свидание с Никитой. Сажусь в электричку и всю дорогу пялюсь на прекрасно сложенного фавни лет двадцати. Каким же, черт побери, странным образом соседствует эта моя одержимость с настолько сильной влюбленностью? А ведь однажды они начнут конфликтовать, и тогда придется выбрать. За то, как Никита смотрит на меня, я бы полжизни отдала. К тому же зачем мне ее вторая половина, если в ней не будет таких, как он? Кто из фавни посмотрит на меня, когда мне будет сорок? Только какие-нибудь извращенцы,