Она сидит в интернете со своим четыре джи и показывает мне чью-то запись вроде шуточного объявления «сниму угол в любовном треугольнике». «Забавно», – говорю я. Это весело. А знаете, что еще весело? Если бы она узнала мои мысли, возможно, эта шутка показалась бы ей не такой смешной. Дальше едем молча.
Глава 5
Черт побери, этот парень что, собрался с нами жить? Никита опять едет к нам. Сейчас десять вечера, а когда мы расстались, было два. Я не против.
Весь день я провела с Соней. Гуляли по Камергерскому, говорили о любви, пили кофе в «Старбаксе». Мне нравится с ней жить. Каждую секунду так комфортно, как с собой. Это судьба улыбается мне после долгих лет нервного проживания с родителями. Сейчас я чувствую себя в эмоциональном санатории. За долгое время Соня – первый человек, который меня не бесит. Скоро придет второй человек, Никита.
– Как тебе Никита? – вдруг спрашивает Соня.
– Никита? Этот Никита? Который сейчас приедет? (Ну а какой еще? Ты вообще много Никит знаешь? Вряд ли Соня спрашивает про твоего крестного или одногруппника, которых она никогда даже не видела).
– Да, этот.
– Он хороший парень, – отвечаю быстро и серьезно. Не спалилась. Перевожу взгляд на булочную. Мы идем по Второй Тверской-Ямской. А может, по Третьей. Не пойму.
– Знаешь, – говорит Соня, – он мне сначала очень нравился. Мы весь январь переписывались, это было так круто. Но когда мы встретились… я поняла, что это совсем не то. Он слишком похож на сама знаешь кого (на ее бывшего), и это уже сама знаешь что… (не знаю, но догадываюсь).
Соне сейчас тяжело. На выходных она даже была у психоаналитика. Сказала мне по секрету. Видимо, я ей очень близка. Вряд ли скажет это кому-то еще. Говорит, у нее проблемы: не может забыть прошлое и боится, сама не знает чего. Мне кажется, ей просто нужен парень.
– Я знаю, – кивает Соня, – нужен. Но это так трудно, найти человека без пустых предрассудков. Как быть? Он (ее бывший) был таким чувственным. Мы ругались, плакали, потом целовались, иногда просто набрасывались друг на друга. Это была настоящая страсть. Понимаешь?
Понимаю. Она продолжает:
– Мне нужен парень, который бы не пытался меня контролировать. И я не буду от него ничего требовать. Чтобы мы могли в любой момент уйти друг от друга. Я даже не стану спрашивать к кому. Я смогу, я знаю. Настоящая свобода, понимаешь? Я хочу быть свободной, максимально свободной… как… что называют символом свободы?
– Статую Свободы?
– Как птица, да. Я не хочу этого занудства, разговоров про ипотеку… Я хочу страсти, драйва. Чтобы можно было с ним отрываться в среду днем, а не в пятницу вечером, чтобы мы могли болтать и летом гулять всю ночь. Чтобы он мог накуриться и не жаловаться, что ему завтра рано вставать. Хочу такого парня, который сможет рисковать, делать необдуманные поступки… пить…
– Заложить квартиру, – подбрасываю я.
– Накурить детей…
– Продать детей.
– …да, пропьет детей и бросит меня одну. – Соня задумалась.
Проходим мимо парка, где валялись в снегу, – сейчас там полно людей.
– Но не могу я хотеть того, к чему меня не тянет. Это как есть шпинат, потому что это здоро́во. Кто станет есть шпинат по собственной воле?
– Будет. Тот, кто понимает, что болен, – отвечаю я.
На этих словах мы зашли домой. Сегодня я поняла три вещи. Соня мне доверяет. У Сони нет серьезных планов на Никиту. Я до сих пор не понимаю, к чему все идет.
Почему Никита к нам зачастил? Может, он в меня влюбился? Довольно нескромно с моей стороны. Я никогда не считала, что в меня просто влюбиться, но Соня уверена, что я красивая. Мне бы ее уверенность. У Сони есть качества, которые не помешали бы многим мужчинам: она смелая, решительная. Когда на концерте мы пробираемся через толпу к сцене, Соня берет меня за руку и идет впереди. Так всегда: я, она и ее рука, которая куда-то меня ведет. И вот Соня убеждает меня, что я симпатяга. «Посмотри, куда бы мы ни заходили, все мужчины смотрят на тебя». Я замечала, но всегда думала: «Видимо, с прической что-то не так». И медленно поправляла волосы, как в рекламе. Мужчины от этого смотрели еще дольше. Теперь я понимаю: может, и так. Может, я действительно ничего. Все мои прошлые парни говорили мне то же самое, но я им не верила. Ведь они любили меня, с чего вдруг человеку, который любит тебя, говорить правду, так?
Может, и Никите понравилась моя внешность. Хорошо бы. А что, если нехорошо? А вдруг Никита такой, как Глеб? Глеб – это молодой ученый-политолог, лучший друг Сони. Когда я увидела Глеба в первый раз, мы мило побеседовали, он сказал мне, что я интересный человек с хорошим чувством юмора, а как только я отошла, спросил Соню: «Как ты думаешь, она согласится на секс втроем?» Это мне потом рассказала Соня, с таким вопросом-утверждением: «Ну ты же не согласилась бы?» Нет. Ты что. Глеб несимпатичный, и у него совсем нет вкуса в одежде. Помнишь его шапку, которая была настолько ужасной, что ты ее спрятала, а-ха-ха. Да и вообще, я… ты… мы… это… как-то странно… Нет, не согласилась бы. Ты ведь тоже отказалась? И тут Соня здорово замялась.
И вот теперь Никита появляется у нас каждый день. Не то чтобы я очень против, но мне нужна информация, чтобы быть готовой ко всему.
Нет. Нет. Ну нет же. Все-таки Глеб – чертова питерская богема. Никита не такой, он намного серьезнее и… чище. Вот он сидит передо мной. Мы втроем на кухне, ужинаем. Никита ест, и у него все остается на губах: кусочки петрушки, специи. Нет, этот парень не может замыслить что-то коварное. Я смеюсь над ним, показываю, где нужно вытереть, он вытирает, но все не там. В итоге вытираю сама. На ужин вок-лапша с острой курицей, овощами и пряным соусом. Но Соня не добавляет соус, жует всухомятку, хотя… Я говорю: «На, добавь соус», а она: «Нет». Не понимаю, почему она капризничает. Все же было нормально. Соня напряжена.
Но нам хорошо втроем. Знаю, что уже десять раз об этом говорила. Это не потому, что я тупая (хотя от этого никуда не денешься), просто хотела сказать, что сегодня тоже. Если бы вселенная состояла из нас троих, в ней была бы гармония. Кажется, я поняла, как можно это описать. Сейчас попробую. В детстве я посмотрела фильм про переселение душ и подумала: «Да как так?!» Население Земли постоянно растет. За какой-то период, небольшой по вселенским меркам, численность людей выросла в три раза – что получается? Две трети рождается без души? Или, может, каждый рождается с одной третьей частью души. Душа распыляется по миру? И вот сейчас как будто бы одна такая душа, рожденная в трех разных местах, скитаясь, собрала себя в одну точку, здесь, в Москве. Это и есть мы.
И хотя Соня сегодня ведет себя с холодком, все круто.
– А давайте поиграем в свободные ассоциации, – предлагает она. – Я буду говорить вам слова и записывать первое, что вы скажете. Отвечать нужно быстро, игра на время.
– Психоаналитик научил? – подшучивает Никита.
Я молча поворачиваюсь к нему и понимаю, что Никита, черт побери, тоже знает секрет про психоаналитика. И видимо, узнал об этом раньше, чем я. И видимо, Соня считает его более близким другом. Хотя они знакомы… месяц! А мы два года. Ну здравствуйте. Успокойся, не подавай вида.
Ладно, играем. Соня настроена серьезно. Включила секундомер, взяла лист бумаги и ручку. Она называет слова, рандомные и простые. Никита хорошо справился. А вот мои ассоциации ей не понравились.
– Ты портишь игру.
Что? Как? Нельзя же винить человека в ассоциациях – они же бессознательные!
– Это нечестно, – налегает Соня, – зачем ты отвечала в стихах?
– Но это первое, что приходило в голову! – оправдываюсь я и тихо добавляю: – Может быть, у меня стихотворный дар…
– Послушай, что ты ответила:
Мир – мечта.
Грех – бред.
Бог – пустота.
– Я все объясню, – говорю, – смотри. Мир-мечта: это у меня с детства такая мечта – мир во всем мире. Дальше. Грех-бред, потому что грех – это бред, человек приходит в общество, а ему такие: «Слушай, мы тут придумали кое-какие правила, так вот по этим правилам ты лох и всем должен».
– А почему Бог – пустота? – аккуратно спрашивает Никита, гораздо добродушнее, чем Соня. Они как злой и добрый полицейский на перекрестном допросе.
– Не знаю. В детстве я еще как-то представляла Бога, а сейчас у меня на этом месте пустота.
Никита вспоминает:
– Сартр писал: «У человека в душе дыра размером с Бога, и каждый заполняет ее…»
– Вкусняшками? – обрываю я.
– Да.
Мы с Никитой смеемся.
– Короче! – прерывает Соня наш милый смех и перетягивает внимание на себя. – Мы решили сделать паблик.
Никита заинтересован.
– Будет называться «Русский православный цирк». И там будут шутки про фокусы с появлением автомобилей у священников.
– И исчезновением часов у Патриарха, – подбрасываю я.
Ну и спертые из других пабликов, как обычно.
– Круто! – говорит Никита. – Админы делают миллионы на пабликах. Тем более на таких горячих темах.
– На то и расчет, – говорю я, – срубим денег.
– «Мир во всем мире», – передразнивает меня Соня.
– Заработаем, – серьезно отвечаю я, – станем миллиардерами, купим все страны и объединим в одну!
Эти двое смеются. Никита снова переключается на меня.
– Ты до сих пор веришь в свои детские мечты?
– Да. А ты?
– В общем-то, да. Я мечтал найти ответы на вопросы. Я и сейчас мечтаю об этом, но вопросы уже другие.
– Понятное дело. Я вот честно верю, что мир во всем мире возможен.
Да. Я правда так думаю. Не нужно надо мной смеяться. У вас самих-то есть мечты и цели? Какие они?
– И вообще я люблю людей, – продолжаю я. – Всех люблю. Я бы хотела посвятить жизнь человечеству.
– Лучше умри за наши грехи, – злобно смеется Соня.
– Заколебешься за ваши грехи умирать.
– А ты попробуй.
– Даже пробовать не буду.
Никита хохочет над нами, а потом вдруг предлагает:
– А давайте посмотрим «Криминальное чтиво».