слова, которые не следовало бы говорить. Это непреложная истина, относящаяся к вам точно так же, как к Тому и всем остальным, кто подвизается в нашей профессии, в том числе к Броку и даже к самому комиссару. Но Сэмми сосредоточил все свое внимание на Томе. Как всякий бизнесмен, чувствующий грозящую опасность, он решил заняться сбором сведений, которые могли бы послужить ему на пользу. И он стал отыскивать оставленные Томом на его поприще детектива не слишком изящные следы пяти-, десяти- и даже двадцатилетней давности. Если он оказывался не в состоянии лично наложить лапу на тот или иной бит информации, то он нанимал помощников — бывших копов или гражданских служащих, которые в силу своей прежней работы могли получить доступ к некоторым файлам или поднабраться в определенных кругах сплетен, представлявшихся, впрочем, особенно на первый взгляд, весьма добротными и правдивыми суждениями. Он также прибегал к платным услугам помощников другого рода, обладавших более развитым, чем у него, воображением. К примеру, нанимал сценаристов или профессиональных рассказчиков, чтобы они, сочинив некую байку, объединили в ней сравнительно невинные деяния Тома Харли с куда менее невинными деяниями Марти Келлера и Джерри Стрингера, им, сказать по правде, Том никогда особенно не доверял, но бок о бок с которыми должен был работать изо дня в день. Так Сэмми удалось создать столь правдоподобную и впечатляющую историю о разъедающей отдел повальной коррупции, что никто не осмелился ее опровергнуть.
С каждым глотком виски Уайт становился все оживленнее и разговорчивее.
— Но вы обвиняете именно Брока, не так ли, Питер? В том, что он принял эту историю на веру, и способствовал тем самым осуществлению заговора Старлинга?
— Да, обвиняю! Ведь я предупреждал его. Он не знал Сэмми так, как знал его я, не понимал его масштабов как преступника и собирался верить каждому его слову. Он заглотнул все крючки, которые Сэмми для него наживил, и попался во все расставленные им ловушки, потому что Келлер и Стрингер находились под подозрением, а придуманная Сэмми история казалась такой правдоподобной… Повторяю, я предупреждал его, но он ничего не желал слушать — думал, что я просто упрямый старый осел. А потом уже стало поздно что-либо предпринимать. Потому что Том умер и сошел со сцены, а Келлер и Стрингер были обречены. Сэмми же очистился от подозрений и оказался свободен, как пташка весной… — Уайт снова с мрачным видом приложился к своему стакану.
— Ваше досье закачивается на этом деле, Питер? — спросила Кэти. — То есть в 1987 году?
Уайт с заговорщицким видом посмотрел на нее:
— Ну нет, Кэти. Я же говорил, что со старыми привычками расстаются с трудом. Охотник на Старлинга с таким стажем, как у меня, так просто от своей добычи не откажется. — Уайт отодвинул от себя вторую папку с материалами на Старлинга и открыл третью. — Эта часть досье в большей степени, чем две первые, основывается на домыслах и предположениях, — медленно проговорил он. — Здесь, знаете ли, копий официальных полицейских рапортов нет, поскольку Сэмми в 1987 году перестал числиться официальным объектом наблюдения разведки криминальной полиции. Все собранные здесь документы представляют собой вырезки из журнальных и газетных статей, а также копии отчетов различных компаний. Кроме того, здесь хранятся записи о зарубежных поездках Сэмми и тому подобные бумаги.
— Значит, вы говорите, копий полицейских рапортов здесь нет?
Уайт ухмыльнулся:
— Копий официальных рапортов нет. Но у меня остались старые приятели в отделе по борьбе с мошенничеством — они всегда передавали мне те или иные сведения, если они имели отношение к моей теме и представляли хоть какую-то ценность. В этом нет ничего предосудительного. Простая любезность с их стороны.
— А как обстоят дела сейчас — после вашего выхода на пенсию?
Уайт неопределенно махнул рукой.
— Итак, чем все-таки заканчивается ваша история?
— Восьмидесятые оказались не самым лучшим временем для Сэмми, исключая, конечно, его уход от внимания отдела по борьбе с мошенничеством. За год до того, как Том решил прижать его к ногтю, у него умерла жена. Она так никогда и не оправилась после смерти сына, и вот теперь Сэмми лишился их обоих. Но у него осталась Салли Мэлони — она вела его хозяйство и присматривала за ним. Это младшая дочь семейства Хаббард, о ней я уже упоминал. Она жила со Старлингами много лет. Сначала нянчила их сына, а потом, когда у нее умер муж — а овдовела она рано, — и вовсе к ним перебралась, став экономкой.
Так что овдовевший Сэмми совсем один не остался. Был-таки человек, о нем заботившийся, — продолжал повествовать Уайт, неосознанно выделив ударением слова «совсем один». — При всем том вдовство и одиночество сильно на нем сказались. Полагаю, тогда он во всей полноте осознал, как много для него значила Бренда, на которую он всегда мог положиться. Чуть позже, в восемьдесят седьмом, в разгар судебного процесса на бирже ценных бумаг произошел обвал, стоивший ему очень и очень дорого. После процесса и понесенных им денежных потерь Сэмми в течение нескольких лет вел уединенный образ жизни. То есть очень уединенный — он даже из дома выходил редко. — Уайт переворачивал страницы, пока не нашел копию с фотографии Сэмми на паспорт за тот период. На снимке взгляд у Сэмми казался затравленным, кожа имела сероватый оттенок, а волосы чрезмерно отросли, лишились своего природного блеска и приобрели неухоженный вид.
— Скажите, не в эти ли годы он начал коллекционировать марки?
— Марки?
— Да. Сэмми сказал нам, что увлекается филателией.
— Вот как? — Уайт, размышляя, наморщил нос. — Знаете, что я вам скажу?.. Я действительно что-то такое припоминаю… — Он начал перебирать лежавшие в папке бумаги и через некоторое время вытащил из пачки ксерокопию компьютерной распечатки. — Ага, вот и он. Запрос из магазина «Кабот», что на Стрэнде, относительно кредитоспособности Сэмми. Сделан четыре года назад. — Гордый собой, Уайт одарил Кэти широкой улыбкой. — Если не ошибаюсь, владельцы магазина «Кабот» — аукционисты и дилеры в сфере купли-продажи редких марок.
— Как вам удалось раздобыть этот документ?
Уайт самодовольно улыбнулся, но ничего не сказал.
— И какую же сумму он собирался ассигновать на приобретение марок?
Уайт ткнул пальцем в проставленную в распечатке цифру.
— Сорок тысяч фунтов.
— Похоже, увлечение зашло у него далеко… Вам не кажется это странным? То, что Сэмми Старлинг стал собирать марки?
Уайт пожал плечами.
— Старый человек… — начал было он, но потом сделал паузу и сформулировал свою мысль по-другому: — Полагаю, это форма инвестиций капитала. Люди и не в такое вкладывают деньги. Кроме того, он инвестирует не только в марки.
— Он нам так и сказал. Насчет инвестиций. — Кэти не упомянула о марках на полученных от похитителей письмах. — Итак, вы сказали, после смерти жены Сэмми постепенно начал опускаться. Что потом?
— Ох… А потом с ним случилось чудо. — Когда он произносил эти слова, в его голосе проступил сарказм, а глаза заблестели.
— Ева?
— Ева.
— Как они с ней встретились?
— Сэмми и Бренда дружили с одной семейной парой по фамилии Купер, проживавшей в Аксбридже. Через год или два после смерти Бренды они предложили Сэмми вложить кое-какие средства в развитие курортной зоны в районе Альгарве, что в Южной Португалии. В 1993 году они уговорили его поехать туда, чтобы взглянуть на эту местность весной. Там он познакомился с португальскими партнерами Куперов — главой семьи Домом Арнальду де Вашкунселлушем и его восемнадцатилетней дочерью Евой. Шесть месяцев спустя Сэмми и Ева поженились.
— Прямо головокружительный какой-то роман, — сказала Кэти.
— Совершенно верно. — Уайт извлек из папки несколько страничек с наклеенными на них газетными и журнальными вырезками и продемонстрировал ей фотографии свадебных торжеств.
— Все очень шикарно, — сказала Кэти. — Но что это за люди?
— Люди со старыми деньгами. Португальские аристократы. Разницу между ними и Сэмми в смысле происхождения и социального положения даже трудно себе представить.
— Очень странная составилась парочка. Очень странная.
— Я же говорю: это было чудо… во всяком случае, для Сэмми.
— Большинство этих статей на португальском языке. Так же как и рапорты, — заметила Кэти. — Вероятно, вам пришлось основательно потрудиться, чтобы их раздобыть?
— Мы попросили Интерпол оказать нам любезность.
— Но ведь вы к этому времени уже вышли на пенсию, не так ли? — с улыбкой осведомилась Кэти.
Он улыбнулся ей в ответ и допил свое виски.
— Вы уверены, что не хотите немного?..
Кэти отрицательно покачала головой. Уайт поднялся с места и снова вышел из комнаты — за добавкой. Пока он отсутствовал, Кэти как следует рассмотрела свадебные фотографии, задержав внимание на невесте в белом, ухитрявшейся выглядеть искрометной, легкой и воздушной, несмотря на тяжелое, сплошь затканное серебром национальное платье, в которое была облачена. Потом Кэти перевела взгляд на Сэмми, надо сказать, сильно отличавшегося от своего изображения на паспорте восьмидесятых годов. Он, казалось, помолодел лет на десять, загорел и не уставал улыбаться в объектив.
Вернулся Уайт и опустился на свой стул рядом с Кэти.
— Счастливая пара! — сказал он. Его дыхание было насыщено испарениями алкоголя. — Теперь вы, Кэти, будучи красивой молодой женщиной, ответьте мне, как этому чертову ублюдку удалось подцепить такую красотку? Что она, спрашивается, в нем нашла? И что увидел в нем ее папаша?
— Ну, у него есть… хм… определенный стиль, — сказала Кэти.
— Чепуха! — фыркнул Уайт. — У пса породы алсатиан, что живет в соседнем доме, тоже есть определенный стиль, но это не причина выходить за него замуж!
— Быть может, тут сыграли роль деньги?
Уайт с мрачным удовлетворением кивнул и посмотрел на фотографию Евы, обеими руками приподнимавшую пышные юбки, готовясь взойти по ступеням храма. В этот момент на лице Уайта изобразилось примерно следующее: «Будь у меня деньги, я, возможно, тоже…»