Десаи кивнул.
— Сэмми Старлинг за свою жизнь занимался многими вещами, — продолжал Брок, — но, насколько я знаю, никогда не был карманником. Полагаете, он смог бы вынуть конверт у меня из внутреннего кармана, открыть картонный футляр, изъять пакет и снова положить конверт в карман так, чтобы ни я, ни кто-либо еще этого не заметил?
Десаи, поколебавшись, сказал:
— Скорее всего не смог бы.
— А какая у нас альтернатива?
— Это сделал за него кто-то другой. Этот кто-то и передал ему фальшивку для последующей подмены.
— Возникает то же самое возражение, — наставительно сказал Брок. — Только один человек в комнате имел реальную возможность сделать то, о чем вы говорите, Леон. Это ваш покорный слуга.
Десаи опустил глаза и промолчал.
— Ну что? Я прав?
Десаи кивнул.
— Но вы сказали, существуют два возможных варианта развития событий. Каков второй?
— Сэмми ничего этого не делал. — Десаи с несчастным видом посмотрел на Брока. — Я лишь выстраиваю логическую цепочку событий, сэр.
— Не называйте меня «сэр». Мы, черт возьми, не в армии, Леон. Ну-с, куда же эта цепочка событий, безупречно выстроенная в логическом отношении, нас приведет?
— Кто-то, действуя по собственной инициативе, мог подменить пакеты в те полчаса или около того, которые они оба провели в одной комнате — между временем, когда аутентичный пакет принесли наверх, после того как Сэмми выкупил его на аукционе, и тем моментом, когда он уехал в Хитроу. Потом Сэмми действовал по указке похитителей и передал им пакет, даже не подозревая о подделке.
— Что ж, снова зададимся вопросом: кто этот таинственный человек? — громогласно произнес Брок.
Десаи больше не мог этого выносить. Он покачал головой и бросил взгляд на Брена, ища у него поддержки. На лице Брена выразилась озабоченность.
— Меня там не было, — осторожно сказал он, — но разве так уж невероятно, что какой-то человек вынул пакет из вашего кармана в каком-нибудь другом месте, Брок? Быть может, вы заходили в другую комнату, где не имелось кондиционера? Ну не знаю куда… может, в туалет или куда-то еще?.. — Он заметил появившееся на лице Брока выражение, и слова замерли у него на губах. — Короче, — сказал он. — Что мы теперь будем делать?
— Мы разъедемся по домам, примем ванну, немного выпьем и что-нибудь съедим, — устало сказал Брок. — Детектив Десаи напишет рапорт о состоявшемся здесь разговоре, а завтра утром мы передадим его коммандеру Шарпу. — Он поднялся, обошел вокруг стола, взял со стула лежавший на нем пиджак и направился к двери. Проходя мимо Десаи, он остановился и сказал: — Может, хотите обыскать меня, Леон? Чтобы убедиться в отсутствии при мне оригинала?
Десаи стал сосредоточенно разглядывать пол у себя под ногами.
— Не расстраивайтесь, старина. — Брок печально смотрел сверху вниз на его склоненную голову. — Это был плохой день для всех нас. — Он перебросил пиджак через плечо и вышел из комнаты, оставив в офисе трех сотрудников, сидевших на своих местах в полном оцепенении.
Первым пошевелился Брен. Поднявшись на ноги, он подошел к двери, открыл ее и выглянул в пустой коридор. Тяжело вздохнув, сказал:
— Не пойму, кой черт вселился в нашего старика. Я его прежде никогда в таком состоянии не видел.
Десаи поднял к потолку глаза и негромким голосом произнес:
— Он не должен был предлагать мне его обыскивать.
— Да, — сказала Кэти. — Ему не следовало этого говорить.
Мужчины разом посмотрели на нее, словно до сих пор не отдавали себе отчета в ее присутствии.
— Ну а вы к чему склоняетесь, Кэти? — сказал Брен, в голосе которого слышались прокурорские нотки. — Хотя вчера вы всю первую половину дня провели с ним, я не заметил у вас особого желания высказаться поданному поводу.
— Мне не хотелось говорить, Брен, потому что я все еще не оправилась от шока. Когда мы подъезжали к этому зданию, он совершенно неожиданно сказал мне, что решил удалить меня из команды. Якобы уже позаботился о моем переводе к Джоку Макларену в отдел по борьбе с аферами и мошенничеством, куда я и должна завтра утром явиться с рапортом.
— Что такое? — изумился Брен. — О Господи! Но почему?
— Если мне не изменяет память, он назвал это вопросом «личного суждения». Насколько я поняла, он был с самого начала недоволен моим участием в расследовании дела.
— Нет, ну какой дьявол в него вселился? — На лице у Брена утвердилось выражение полнейшего непонимания происходящего, как если бы нечто вечное, незыблемое, само собой разумеющееся — вроде праздника Рождества или шестичасовых вечерних новостей Би-би-си — неожиданно провалилось в тартарары.
Десаи, у которого имелось больше времени, чтобы обдумать поведение Брока, заметил:
— Возможно, то, что он сказал Кэти, — правда и все дело и впрямь в его «личном суждении», вернее, в его отсутствии. Возможно, он просто-напросто утратил способность трезво оценивать происходящее.
Брен недоверчиво на него посмотрел:
— Ну нет. На это я никогда не куплюсь.
— В таком случае считайте, у него нервный срыв.
— Нервный срыв? У Брока? — Брену, похоже, показалось, что он ослышался.
— Это может случиться с кем угодно, — сказал Десаи. — Все дело в способностях организма сопротивляться постоянно оказываемому на него давлению. Поскольку эти способности небезграничны, рано или поздно ломается каждый.
— Хотелось бы знать, Леон, в какие конкретно формы может вылиться этот нервный срыв? — спросила Кэти.
Десаи, старательно избегая ее взгляда, произнес:
— Кое-кто наверняка отметил бы в жизни Брока и Старлинга известные параллели. Я имею в виду, что их карьеры долгое время развивались параллельно и почти одновременно достигли своего пика. С одной стороны, Старлинг — жулик и паразит, с другой — Брок, верный слуга закона и защитник общества. Трудно — я бы даже сказал, невозможно — для Брока не думать о том, что у Сэмми нет морального права на владение всеми собранными для выкупа своей жены деньгами. Если разобраться, этих прав у него не больше, чем у похитителей…
— Вы, стало быть, хотите дать нам понять, что это Брок украл канадский пакет? — У Брена яростно сверкнули глаза, хотя голос звучал ровно.
— Да, я считаю такое возможным, — сказал Десаи.
— Это, старина Леон, пожалуй, самое абсурдное заявление из всех, когда-либо мною от вас слышанных, — сказал Брен низким, подрагивающим от скрытой угрозы голосом. — Если я услышу, что вы говорите это кому-нибудь еще, то вырву язык из вашей чертовой глотки. Неужели вы, проработав с нами столько времени, так ничего и не поняли?
— Какое объяснение в таком случае можете предложить вы, Брен? — ледяным голосом осведомился Десаи.
— Кто-то пошарил у него по карманам.
— Этого просто не могло быть, Брен. И Брок сам об этом говорил. А что думаете вы, Кэти?
Кэти задумчиво окинула комнату взглядом, словно пытаясь отыскать в ней, в ее обстановке некий скрытый ключ к происходящему в голове Брока. Скромно и просто обставленный кабинет — правда, местами в нем царил настоящий хаос. Казалось, тот, кто боролся здесь за чистоту и порядок, вечно проигрывал сражение с бумажным морем. В кабинете не находилось милых сердцу пустяков, сберегаемых на память о прошлых годах службы, — ни групповых фотографий, ни дипломов в рамках, ни сувениров или памятных подарков — ничего. Никаких видимых глазу свидетельств перемещения владельца кабинета из Тоттенема в это эксцентричное здание Кэти не обнаружила.
— Брен прав, — наконец сказала она. — Невозможно поверить, что Брок украл канадскую марку… но если он даже и украл, мы никогда об этом не узнаем.
Брен хохотнул. Гнев оставил его так же быстро, как и овладел им.
Десаи по-прежнему оценивал ситуацию скептически.
— Итак, — мрачно сказал он, — что мы предпримем?
— Ума не приложу, — ответила Кэти. — Кроме того, не думаю, чтобы у меня появилась возможность помочь вам узнать правду.
— Утром я с ним поговорю, — сказал Брен. — Попробую убедить его отменить приказ о вашем переводе.
— Благодарю, — произнесла Кэти, без большой, впрочем, уверенности в успехе этого предприятия.
По пути к выходу Кэти задержалась в отведенном ей закутке в офисе отдела. На столе у нее лежали свежий номер полицейского вестника «Работа», приглашение от Христианской полицейской ассоциации посетить следующее собрание, открытка, предлагавшая принять участие в выборах Комитета равных возможностей, а также отпечатанное на машинке послание от секретарши Брока Дот. Оно гласило:
«Кэти!
Брок попросил передать, что Вы считаетесь приписанной к департаменту СО-6 начиная с полуночи воскресенья 13 июля. Прошу вас передать рапорт в 9.00 в понедельник в офисе суперинтенданта Макларена, 5-й уровень, Кобальт-сквер.
Все необходимые документы будут отосланы.
Желаю счастья и удачи на новом месте.
Дот».
Небо над Вестминстером снова потемнело от очередного нашествия грозовых туч. Кэти медленно шла по улице, пытаясь избавиться от охватившего ее в здании у ворот Королевы Анны оцепенения. Оно наступило от осознания хрупкости реальности, когда окружавшие ее знакомые явления, связи и предметы, казавшиеся ей еще совсем недавно стабильными и прочными, вдруг начали распадаться прямо на глазах. Однако избавляться от этого сходного с наркозом чувства следовало медленно и с известной осторожностью, поскольку оно с легкостью могло уступить место озлобленности или всеобъемлющей жалости к себе. Она чувствовала, как оба ощущения копошатся у нее внутри, разрастаясь и стремясь пробиться наружу, в чем не было, собственно, ничего удивительного, так как ее отбросили в сторону как негодную ветошь без всякой видимой причины или серьезного объяснения из-за одного только личного суждения человека, а ведь она прежде абсолютно ему доверяла. Но ни злость, ни жалось к себе не способны помочь ей правильно понять и оценить ситуацию.
Мысль о необходимости купить что-нибудь съестное и возвращаться в свою пустую комнату заставила ее сердце сжаться. Она представила себе на мгновение Хелен Фицпатрик в ее уютном коттедже. Возможно, именно в эту минуту та готовила что-то на кухне для собак или в десятый раз обсуждала с мужем ужасные события дня, давая ему за бокалом шерри наставления, как вести себя при общении с журналистами.