Время пришло. Бедную мать проводили в темную комнату, смежную с покоями, где ее вероломный муж каждую ночь гневил небо и нарушал данные брачные обязательства. В углу на столике стояло несколько зажженных свечей, освещавших место преступления. Алтарь был готов, и девушка уже разместилась на нем.
Вошел мужчина, собиравшийся принести ее в жертву. Мадам де Франваль ничего не оставалось, кроме отчаяния, поруганной любви и мужества. Она распахнула двери, за которыми скрывалась, и, ворвавшись в комнату, упала, рыдая, на колени перед распутной, готовящейся к инцесту парой. Несчастная закричала, обращаясь к Франвалю:
«О ты, кто стал причиной такой моей скорби, ты, от кого не заслужила я такого к себе отношения и кого я все еще обожаю, несмотря на все причиненные мне страдания, посмотри на мои слезы и не отвергай меня! Молю тебя, будь милостив к этой бедной девочке! Запутавшаяся в зыбкости собственной морали, обманутая твоими чарами соблазнителя, она надеется найти счастье в чреве бесстыдства и греха. Эжени! Эжени! Неужели ты вонзишь кинжал в ту самую грудь, что даровала тебе жизнь? Не позволь увлечь себя в пучину кары, которая еще не настигла тебя! Иди ко мне! Мои объятия открыты, чтобы принять тебя! Посмотри на свою несчастную коленопреклоненную мать, умоляющую тебя не оскорблять честь и не гневить природу! Но, если вы двое намерены отвергнуть меня, — продолжала обезумевшая от отчаяния женщина, приставив к сердцу нож, — смотрите, как избегу я тех страданий, на которые вы меня обрекаете. Моя кровь окропит вас, и задуманное преступление вам придется совершать на моем остывающем трупе!»
Те, кто уже раскусили этого негодяя Франваля, могли не сомневаться, что его грубая душа воспротивится увиденному. Непостижимым оказалось то, как Эжени могла остаться равнодушна к этой сцене.
«Мадам, — сказала развращенная юная особа, проявляя жесточайшее безразличие, — хочу вас заверить, что клевету, адресованную вами вашему мужу, я воспринимаю как полнейшую бессмыслицу. Разве он не хозяин своим собственным поступкам? И, если ваш муж одобряет мое поведение, какое вы имеете право обвинять меня? Подумайте о вашем собственном удовольствии и развлечениях с господином де Вальмоном. Разве мы помешали вашим наслаждениям? Будьте любезны позволить нам предаться нашим утехам или пусть вас не удивляет, если попрошу вашего мужа выпроводить вас отсюда».
Франваля уговаривать не пришлось. Он схватил свою жену за волосы, выволок ее из комнаты и спустил вниз по лестнице. Там ее бесчувственную и обнаружила прислуга. Несколько месяцев спустя он наставляет Эжени отравить супругу. Но в конце концов порок наказан, и девушка умирает от угрызений совести, а Франваль совершает самоубийство. История завершается великолепным финалом, написанным самыми мрачными красками. В поисках жены и дочери Франваль бредет темным лесом, сквозь завывания ветра звучит погребальный колокол. «Непроницаемый полог ночи все еще висел над лесом… Слышался скорбный колокольный звон, бледный свет факелов на какое-то время пронзил мрак, вспыхнув искрой невообразимого для чувствительной души ужаса». Два гроба ожидали своего погребения. По наущению отца Эжени отравила мадам де Франваль и вскоре умерла сама. Франваль в порыве чувств хватает остывшее тело своей жены и в минуту слабости пронзает себя кинжалом.
«Эжени де Франваль» является образцом великолепной прозы в жанре романтической готики и по своим художественным достоинствам занимает одно из первых мест среди произведений Сада. Эту повесть он написал в течение первой недели марта 1788 года во время своего заточения в Бастилии. В описании поругания материнских чувств мадам де Франваль она предвосхищает еще более жестокие и откровенные события «Философии в будуаре». Созвучность обоих произведений усиливается также общим именем юной развращенной героини. В то время как «Философия в будуаре» относится, главным образом, к литературе ниспровержения морали, «Эжени де Франваль» принадлежит к традиционной нравственной готике. Несмотря на подробное описание преступления инцеста, мораль повествования заключается в том, что преступники рано или поздно поплатятся за свои прегрешения.
«Короткие рассказы, новеллы и фаблио» Сада большей частью представляют собой комическую копию мелодрам «Преступлений из-за любви». Сборник составлен из двадцати шести произведений, включающих как короткие анекдоты, так и полномерные повести. Есть среди них небольшое количество темных и мрачных, как «Эмилия де Турвилль, или Братская жестокость», большинство же являются легкими и сардоническими, как «Мистифицированный судья».
Именно в этом произведении, написанном в Бастилии, Сад решил отыграться на судьях, присяжных заседателях и адвокатах. Эти люди, на взгляд маркиза, проявили предубежденность, бесчестность, презрение и очевидную глупость, когда рассматривали якобы совершенные им преступления и признали его виновным в них. Выставляя закон в образе осла, Сад пригвождает его к позорному столбу в облике господина де Фонтани, президента высокого суда в Эксе. Давая характеристику этому «виду животного», Сад называет его «педантичным, легковерным, упрямым, тщеславным, трусливым, болтливым и от рождения глупым… с тонким птичьим лицом, грубым голосом Панча, тщедушным, долговязым, костлявым и смердящим, словно труп».
Именно за такого старого дурня и выдает замуж свою юную дочь барон де Терозе, оставив в полном отчаянии ее возлюбленного драгуна, графа Д'Элбена. Но молодой человек и его друзья клянутся использовать все средства, только бы не допустить осуществления брачных отношений; тогда господин де Фонтани будет сам искать возможности признать их недействительными.
Сначала в питье жениха добавляется снадобье, и его мочевой пузырь обильно заливает брачное ложе, прежде чем он успевает завладеть своей молодой женой. Затем девушка так долго занимается приготовлениями, что судья засыпает. (До этого его кровать приподнимают над полом на двадцать футов). Когда ночью де Фонтани встает, чтобы облегчиться, то падает на другое ложе, приготовленное для него внизу. Его заверяют, что ничего подобного не могло произойти и, он принимает случившееся за наваждение. Далее судью сбрасывают в свинарник, и на протяжении двенадцати дней больного врачует фальшивый доктор. После этого обманным путем де Фонтани заставляют переспать со старой негритянкой, выдавая ее за его жену. Сад даже заимствует эпизод из «120 дней Содома», когда судья сидит на стульчаке, сиденье которого вымазано хорошо схватывающимся клеем, так что он не может подняться. Один из его мучителей под предлогом помощи помещает под него спиртовку. Испуганный видом огня, несчастный вскакивает с места с такой силой и помощью со стороны своих мучителей, что оставляет на покрытом клеем сиденье аккуратный кружок кожи.
Естественно предположить, что теперь де Фонтани ищет возможности расторгнуть брак. Наконец юная героиня получает свободу, чтобы выйти замуж за своего возлюбленного. В свете последнего заточения Сада, трудно упрекать его в литературной мести этому типу бюрократа от правосудия. Но наиболее откровенным отрывком является тот, в котором Фонтани отправляют в замок его тестя, чтобы изгнать каких-то беспокойных призраков. «Призраками», естественно, выступают все те же переодетые молодые заговорщики. Они преследуют озадаченного судью перечислением его прегрешений и совершенных им преступлений, затем нападают на него и избивают. Последнее правонарушение господина де Фонтани оказалось совершено с помощью закона против самого Сада, когда маркиза привлекли к судебной ответственности.
Ниже следует перечисление преступлений самого судьи.
В 1750 году он приговорил одного бедолагу к колесованию. Его единственное прегрешение состояло в том, что он отказался отдать свою дочь слуге закона на потребу.
В 1754 году за 2000 крон де Фонтани пообещал спасти одному человеку жизнь. Но тот не смог собрать нужной суммы, и его повесили.
В 1760 году, услышав пренебрежительный отзыв о нем какого-то мужчины в городе, судья на другой год по обвинению в содомии отправил того на костер, несмотря на то, что у бедняги имелась жена и целая орда ребятишек, а все показания свидетельствовали против его вины.
В 1772 году одного молодого человека из провинции оскорбила куртизанка. Тогда он решил безобидно проучить ее и, как следует, высек плетью. Но этот презренный болван, а не судья, превратил развлечение в «преступление». Он убедил своих коллег по суду, что речь идет об убийстве, отравлении, и в этом нелепом утверждении все они пошли у него на поводу. Они обесчестили молодого человека, испортили его репутацию, но, так как он находился вне их досягаемости, осмелились нанести ему еще одно оскорбление, вынеся ложный смертный приговор.
В последнем юридическом произволе Сад воссоздает несправедливость по отношению к нему самому, проявленную высоким судом Экса после скандала с отравлением в Марселе. «Призраки» достаточно громко, чтобы жертва слышала, обсуждают, что можно сделать с Фонтани. «Может стоит колесовать его?» — предлагает один из них. «Лучше остановиться на повешении или сожжении», — предлагает другой. В завершение главный призрак решает проявить «снисхождение и умеренность», приказав — вполне в садовском духе — нанести пятьсот ударов плетью.
Когда заговорщики возвращаются, они притворяются, что сами тоже пострадали от рук призраков, хотя не так жестоко, как он. Они предлагают ему подать своим коллегам по суду, «издавна проявлявшим повышенный интерес к телесным наказаниям», официальную жалобу на призраков. Он должен предъявить следы побоев суду, как когда-то Демосфен обнажил перед судом грудь своей красивой клиентки. Но, в первую очередь, ему следовало предъявить свою задницу присяжным поверенным парижского суда, прославившихся на весь мир тем, что в 1768 году проявили столько интереса к состоянию зада Роз Келлер.
Из всех рассказов собрания Сада, опубликованного после его смерти, «Мистифицированный судья» является наиболее удачной политической сатирой. Он сочетает в себе ярость личного возмездия с любовью к тщательно продуманному фарсу, который мог бы сослужить хорошую службу его отдельным драматическим произведениям. В этой работе и ряде других коротких рассказов он доказал: его стремление стать французским Бокаччио конца восемнадцатого века не лишено оснований.