олжал обожать тебя.
Все залились слезами, повсюду слышались горестные рыдания и вопли отчаяния. Казалось, сам ангел возвращался на небо, унося с собой славу и цветение мира, и мир, лишившись своего
самого прекрасного украшения, ожидал крушения, случиться коему суждено в тот миг, когда погаснет звезда ангела.
Через два часа после произнесенной Эфра-зией благочестивой речи эта небесная женщина, чьи добродетели поистине были выше всяческих похвал, покинула мир, куда она явилась тридцать один год назад и достойнейшим украшением которого являлась все эти годы.
После того как тело ее подвергли вскрытию, было обнаружено, что удары шпагой не были смертельны и только сила яда сумела свести ее в могилу: внутренности ее были словно обугленные, мозг почернел. Тело ее забальзамировали и на два дня поместили в часовню, где люди могли оказать ей последние почести, — в ту самую часовню, где некогда супруг ее увидел слезы на ее портрете.
Все соседи горевали о постигшей их утрате: маркизу любили, ибо она всегда была готова утешить страждущего. На третий день тело отправили в Авиньон и предали земле на кладбище, где были похоронены ее предки... Там она покоится до сих пор, а память о сей добродетельной женщине, полагаем мы, будет жить вечно.
Г-жа де Шатоблан сделала все, чтобы закрепить состояние за внуком и добиться наказания убийц дочери. Маркиза де Ганжа посадили в тюрьму и судили; на процессе он сам защищал себя. А так как прямых улик его участия в убийстве не было и подозрения, павшие на него, не подтвердились, судьи ограничились лишением его дворянского титула, пожизненным изгнанием и конфискацией имущества. Но как только стало известно, что в изгнании он встретился
со своим братом-шевалье, подозрения немедленно переросли в уверенность, однако пересмотреть дело уже не представлялось никакой возможности.
Шевалье и аббат де Ганж добрались до побережья, там наняли лодку и уплыли на ней в неизвестном направлении. Парламент Тулузы приговорил обоих братьев к колесованию10, а аббата Перре — к пожизненной каторге11.
Шевалье поступил на службу к Венецианской республике и вместе с другими наемниками отправился осаждать Кандию, вскоре к нему присоединился маркиз. Через некоторое время оба брата нашли свою смерть — заслуженную, однако славную, коя никак не могла считаться искуплением за совершенное ими страшное преступление: Альфонс был убит снарядом, а шевалье погиб от взрыва в подкопе.
Не сразу настигло мщение неба и аббата. Ему удалось добраться до Голландии, где некая юная француженка познакомила его с графом Липпе12. Теодор сумел завоевать доверие графа, и тот сделал его своим советником, а потом даже поручил воспитание сына.
Наделенный всеми талантами, кои природе следовало бы даровать только тем, кто не использует их во зло, Теодор старательно воспитывал порученного его заботам отрока. В то время в доме графа проживала чрезвычайно хорошенькая молодая особа, и аббат, презрев чувства, кои обязан был питать по отношению к своему благодетелю, соблазнил ее и даже дерзнул просить ее руки. Граф отказал ему, полагая, что по рождению учитель сына стоит на слишком низкой ступени общественной лестницы.
Впрочем, не желая прослыть несправедливым, граф Липпе почел своим долгом расспросить Теодора подробнее.
— Кто вы? — спросил он однажды у него. — Назовите мне ваше подлинное имя, и тогда я дам вам окончательный ответ.
Неосторожный аббат, полагая, что не только не устрашит, а напротив, разжалобит слушателя, называет свое настоящее имя... признается, что он — несчастный аббат де Ганж... Преступление, память о котором была еще свежа, повергло графа Липпе в такой ужас, что он захотел немедленно арестовать аббата, и непременно отдал бы такой приказ, если бы супруга не воспрепятствовала ему.
— Надеюсь, вы понимаете, что вам следует немедленно покинуть мой дом, — заявил граф Липпе, с трудом сдерживая гнев. — А мне остается только уповать на милость Господа и надеяться, что вы еще не успели отравить душу моего сына своими ложными принципами.
Изгнанный из дома Липпе, аббат укрылся в Амстердаме; соблазненная им мадемуазель приехала к нему, и он на ней женился.
Но прах несчастной жертвы по-прежнему взывал к мщению, ибо преступление аббата все еще не было наказано. Но известно, что кара обрушивается на виновника именно в тот миг, когда тот уже считает, что избежал возмездия не только людского, но и небесного.
Через шесть месяцев после женитьбы, около шести вечера, Теодор по узкой улочке возвращался к себе домой. Неожиданно к нему приблизился незнакомец.
— Ты аббат де Ганж, — говорит сей таинственный персонаж. — Я давно слежу за тобой.
Умри же, чудовище, дабы жертва твоя наконец была отомщена!
С этими словами он направляет на аббата пистолет и стреляет в упор.
Неизвестный исчез, и никто никогда не узнал, кто это был. Но кто бы он ни был, оружие в его руку вложило само небо.
Ах, так пусть же несчастный утешается тем, что бестрепетная рука рока неминуемо покарает его гонителей!
Примечания автора
1 Просим читателя не забыть об этом обстоятельстве, весьма неожиданном, однако достоверном.
2 Речь идет о волнениях, происходивших в годы малолетства Людовика XIV.
3 В те времена знатные сеньоры нередко доверяли энергичным низшим чинам местных церковных общин заботы о своих замках.
4 Скорее всего он также был наставником маркиза де Ганжа.
5 Мы не знаем, как следует относиться к этим словам аббата, ибо ни в одних известных нам мемуарах не сообщается, к какому церковному сословию принадлежал аббат де Ганж. Впрочем, мы уже премного опечалены, ибо, вслед за авторами мемуаров, обязаны причислить негодяя Перре к почтенному сословию приходских викариев, а потому нам не хотелось бы бросать тень на всеми почитаемых церковнослужителей, приписав к одному из их сословий аббата де Ганжа.
6 Мы в точности передали слова негодяев, дабы показать, до какой степени враги г-жи де Ганж, стремясь поскорее добиться своей неправедной цели, ввели в заблуждение общественное мнение.
7 Если бы читатель спросил, в чем нравственный урок нашего повествования, мы могли бы ответить ему вот этим простым и понятным высказыванием маркизы.
8 Здесь уместно будет вспомнить слова, произнесенные маркизой во сне, приснившемся ей в первую ночь, проведенную в Ганже; как вы помните, по дороге она повредила то же плечо, в которое теперь вонзился клинок шевалье.
9 Авторы мемуаров не объясняют, почему г-жа де Шатоблан, находившаяся в то время в замке, не попросила другого священника прийти и причастить ее дочь.
Мы же предполагаем, что в таком крошечном городке, как Ганж, где большинство жителей исповедовали протестантизм, отыскать еще одного католического священника было крайне трудно.
10 Постановление парламента Тулузы было оглашено 21 августа 1667 года.
11 По дороге на каторгу он скончался.
12 Род Липпе имел суверенные владения в Германии
Примечания переводчика
С. 17. Создание регентского совета... — Регентство Анны Австрийской было отмечено волнениями, получившими название Фронды (la fronde по-французски «праща») и продолжавшимися в общей сложности почти пять лет (1648—1653). В это время в Европе шла Тридцатилетняя война (1618—1648), в которой Франция вела боевые действия против Испании, где в то время правил брат Анны Австрийской Филипп IV (1605—1665). Война требовала денег, и правительство во главе с Мазарини предложило ввести новые налоги. Но Парижский парламент (судебная палата) отказался их утвердить и выдвинул свои требования, предусматривавшие участие парламента в формировании налоговой политики. Королева-мать приказала арестовать Пьера Брусселя (1575—1654) и еще двух советников парламента, и это послужило толчком к восстанию в Париже (День Баррикад). Двор вынужден был бежать в Сен-Жермен. В своих «Мемуарах» кардинал де Рец (Жан-Франсуа-Поль де Гонди, 1613—1679) намекает, что именно благодаря его агитации парижане начали строить баррикады. Дворянскую партию Фронды постоянно раздирали противоречия, парламент соперничал с дворянством, и в результате завершившийся мятеж не только не ослабил абсолютизм, но, напротив, укрепил его.
С. 43. Ломбер — карточная игра.
С. 45. ...англичане призвали Карла II... — Когда в 1660 г. монархия в Англии была восстановлена, на престол взошел Карл II из династии Стюартов.*8*
...возмутились низостью парламента... — Основной поток памфлетов и листовок против Мазарини пришелся на первый период Фронды (так называемая Парламентская Фронда), поэтому речь, скорее всего, идет о возвращении Мазарини в августе 1649 г. вместе с королевой и малолетним Людовиком XIV.
С. 74. Софизм (от греч. — измышление, уловка) — логически неправильное рассуждение, выдаваемое за правильное.
С. 93. Суды любви. — Согласно преданию, в Средние века существовали особые суды, которые разрешали спорные вопросы в сфере любовных отношений. Судьями на таких судах выступали исключительно дамы.
«Сицилийская вечерня» — восстание на Сицилии против Анжуйского дома и французов, начавшееся 31 марта 1282 г. Сигналом к восстанию послужил колокольный звон к вечерне, отсюда и пошло название.
Бокэр знаменит... ежегодной ярмаркой. — Впервые ярмарка в Бокэре была устроена в 1277 г. по повелению графа Тулузского Раймона VI.
Плутос — в греческой мифологии бог богатства.
С. 134. Стикс — река, текущая из Океана в Подземный мир.
С. 150. Лашоссе Пьер Клод Нивель де (1692— 1754) — драматург, прославлявший добродетель.
С. 152. О Господи! — Обращение к Господу с просьбою спасти от врагов содержится в ряде псалмов царя Давида (напр., Пс. 130, 16; Пс. 137, 7).
С. 203. ...доброго короля Робера... — имеется в виду Робер Анжуйский (1265—1343), прозванный Мудрым,— с 1309 г. неаполитанский король.
С. 205. В Авиньоне... проживало немало евреев... — В Авиньоне была принята итальянская модель получения дворянского звания, согласно которой любой негоциант, сославшись на специальную папскую буллу, провозглашавшую торговлю занятием благородным и достойным дворянина, мог приобрести титул и пополнить ряды аристократии.