Марко Поло обычно называет народы не по нации, а по религии, а иногда название религии дает по народу.
Мусульмане у него все названы сарацинами. Под именем сарацин равно идут уйгуры (имевшие в XII веке свое владение в Восточном Туркестане, а впоследствии во всех монгольских владениях сохранившие влиятельное положение как чиновники монгольской канцелярии), и персы, и, наконец, арабы.
Точно так же Марко Поло говорит о несторианах как о народе.
Несториане – это представители одной из сирийских христианских сект, которые в результате религиозных гонений и ради торговли широко рассеялись по Востоку. Могилы несториан встречаются в Китае и у нас в Сибири. Несториане-сирийцы, не имея собственной культуры, всю свою историческую жизнь играли роль передатчиков чужих культур. Они принесли греческую культуру к арабам и персам. Они оказались племенем переводчиков – переводили с греческого и арабского. Переводили и сирийцы-яковиты, через них шли в Европу индусские басни и арабские сказки. Изгнанные из Византии, несториане переселились в Иран и расселялись оттуда дальше к Востоку. Они принесли свой способ писания – алфавит. Их алфавит лег в основу монгольского и корейского.
Но среди несториан были, кроме сирийцев, и те же уйгуры, и вообще могли быть люди любой нации.
Несторианские селения и сейчас есть в Курдистане, близ Урмии, и Месопотамии, в Западном Китае и в Индии, на Малабарском берегу.
Часто нация оказывалась связанной с профессией. Определенные ремесленные умения сосредоточивались в определенной местности, как это недавно было в дореволюционной России. Это явление остаточное, – так, как сейчас, например, остатком старого является то, что во Франции среди чистильщиков сапог встречается много савойяров, а у нас – айсоров (несториан).
Люди жили не плотными массами, а небольшими колониями торговцев и ремесленников.
В Средней Азии в городах жили персы, а в деревнях – тюрки-земледельцы на орошенных землях. На неорошенных землях жили скотоводы-монголы. А вдоль караванных путей стояли фактории разных национальностей. Фактории эти бывали объединены на принципе предприятия, а иногда могли быть оформлены как религиозные. Так организовались фактории несториан, христианских рыцарских орденов. Фактории эти обычно не смешивались с окружающим населением, потому что это были поставщики сырья для купцов, и фактория интересовалась не людьми, а товаром. Посредническая торговля, оторванная от производства, изменяла и определяла типы расселения того времени.
Карл Маркс говорит[8]:
«Торговые народы древнего мира существовали, как боги Эпикура в межмировых пространствах, или, вернее, как евреи в порах польского общества. Торговля первых самостоятельных, колоссально развившихся торговых городов и торговых народов, как торговля чисто посредническая, основывалась на варварстве производящих народов, для которых они играли роль посредников».
В «Тысяча и одной ночи» мы видим, что существовали национальные торговые кварталы в городах Востока. В Константинополе русским отвели определенные кварталы, в которых они имели право жить. Под Москвой была Немецкая слобода. Это явления разновременные, но связанные между собой.
Купцы Поло ехали от фактории к фактории, как будто навещая своих.
Шли караваны братьев Поло дальше и дальше. Город Балк, в котором можно было бы хорошо поторговать, лежал в развалинах. Мраморные стены домов закопчены, на вереях висят разбитые лазоревые ворота.
На них надпись:
«Этот город построен во имя бога и волей султана превращен в подобие рая».
В городе было совершенно тихо, очень солнечно. Трава прорастала сквозь камни мостовой. Город молчалив, как кладбище у городских ворот. Дикие козы ходили по виноградникам и щипали виноград. Колья виноградников уже сгнили, но тяжелые коричневые лозы, крепкие, как толстое скрученное железо, повторяли рисунок опоры.
Двенадцать дней от мертвого города шли купцы с товаром на северо-восток. Много травы, много дичи, воды, а людей нет.
Через двенадцать дней встретили за́мок из соли.
Соль твердая, ломают ее железом.
Народ храбрый, одеваются люди в коней зверей и пьют вареное вино. Они мусульмане, а мусульманам запрещено пить вино, но говорят люди около соляных рудников, что огонь изменяет сущность вина и даже его имя.
Шли купцы Поло три дня и наконец пришли в область Бадахшан. Здесь стоял город Бадахшан, который не сохранился сейчас даже в развалинах. Рядом с городом – рудники, и там в глубоких норах добывались рубины.
Добывши кусок породы, понемногу обламывают ее кругом долотом и ищут рубины. Здесь же, в городе, гранят рубины на точильных камнях. Страна, где добываются рубины, называется Шугнан. Там же добывают прекрасный камень лазурит, выходы которого были потеряны и найдены только сейчас советскими геологами.
Царство Бадахшан имело много крепостей в высоких горах и неприступных местах и много пшеницы. Народ был храбр и не боялся врага.
Продали купцы бумажные материи, потому что знатные мужчины и женщины носили штаны в сборку – шло на такие штаны шестьдесят, и семьдесят, и даже сто аршин бумажной материи.
«И все это для того, – пишет Марко Поло, – чтобы зад казался потолще, толстых женщин мужчины очень любят».
Продали купцы зеркала и мазь для глаз, а купили они рубины, поторговавшись с царем: царь не выпускал много рубинов, чтобы не подешевели они на рынке.
Торгуя и пережидая погоду, сидели здесь купцы долго. Место было безопасное. Выезжали купцы в долину Пашиай – жаркую страну – и в долину Кашмира, откуда можно дойти и до Индийского моря.
К этому времени мальчик Марко уже возмужал. Он говорит про Бадахшанское царство: «Люди черны и худы, а женщины хоть и черны, да хороши».
Наступила весна, нужно было ехать дальше.
Уже солнце было так жарко, что если навернешь узду на руку, то к вечеру на руке оставалась белая полоса – загораешь мгновенно. Лазоревые льды и снега сверкали под солнцем. Они слепили глаза. Три венецианца по косой тропе подымались в лазоревое небо. Долина превращалась в ущелье, ущелье становилось все круче, круче. Зверей много. Пастбища превосходны. Дикие козы прыгали в горах. Их убивали у реки, когда они приходили на водопой. Вот перевал…
Здесь сходились, почти встречались истоки рек; в одну сторону бежали воды Пянджа, который с половины течения менял имя на Аму-Дарья, в другую – притоки Инда. Лазоревые голубые льды ледников лежали вокруг.
Небо выпито льдами, небо весной голое и синее, зимою здесь накоплялись снега. Здесь родина воды Средней Азии.
Караван шел уже на яках – низких быках с длинной шерстью, метущей сухую траву и снег перевалов.
Двенадцать дней шли по той равнине, называемой теперь Алайская долина.
Разводили костры из корней травы. Птиц не было видно. Огонь костра горел слабо, он задыхался от недостатка воздуха. Вода закипала легко, но не разваривала мяса.
Потом дорога начала спускаться, дышать стало легче, и у Марко Поло прекратилась тоска сердца, которая охватывала его в горах.
Дорога опускалась, опять показались альпийские пастбища, карликовая береза, зашумели ручьи, показались башни укреплений.
Страна нефрита и Страна песков
В области Хотан уже было тепло – росли хлопок, виноград. Но не из-за этого остановились здесь купцы.
За Яркендом начиналась пустыня с редко разбросанными барханами и балками, промытыми горными потоками. Затем почва стала каменистой, и дорога вышла на старое русло реки.
Повсюду виднелись вырытые ямы глубиной метра в два, шириной в несколько метров. Из этих ям добывали валуны, гальку, песок, глину, промывали и находили нефрит.
Цены на нефрит разные. Желтый или белый нефрит с темно-красными жилками – самый редкий и дорогой. Если камень шероховат, то еще дороже.
Отсюда нефрит развозили во все стороны, и он, переходя из рук в руки, доходил в свое время до северных морей.
Когда-то из нефрита делали лучшие каменные топоры. Потом нефрит перестал быть полезным и стал священным.
Всего дороже нефрит в Китае. Одни ворота в Пекине звались Нефритовыми – через них ввозили в город драгоценный камень.
Здесь, у Памира, закупили нефрит купцы Поло.
Взять с собой кожу или овечью шерсть было невыгодно, потому что впереди была еще большая, тяжелая дорога.
С нефритом и рубинами спустились купцы в пустыню.
Барханы, однообразно направленные, рябые от ветра, тянулись до горизонта. Великая пустыня лежала кругом, а колодцы известны только местным жителям.
Когда набегал неприятель, спасались здешние жители в пески, в другой оазис, и ветер засыпал их след.
Всюду горы, пески, каменистые долины, и нет нигде никакой еды.
Узкие кожаные ведра опускали в колодцы. В колодцах воды человек на пятьдесят, иногда на сто, и скот пил грязь, которую зачерпывали со дна. Пустыня страшна.
Вот что рассказал про нее Марко Поло:
«Едешь по той пустыне ночью, и случится кому отстать от товарищей, поспать или за другим каким делом, и как станет тот человек нагонять своих, заслышит он говор духов, и почудится ему, что товарищи зовут его по имени, и зачастую духи его заводят туда, откуда ему не выбраться, так он там и погибает. И вот еще что: и днем люди слышат голоса духов и чудится часто, точно слышишь, как играют на многих инструментах, словно на барабане».
Об этих шумах и страхах до Марко Поло говорили китайские путешественники.
Через пустыни шли путешественники, проходили через города, занесенные теперь песками. Шли пустынями, мимо башен, не имеющих входа. На вершинах башен сидела стража. Если путешественники приближались к башне, спасаясь от разбойников, то стража спускала привязанную лестницу, и путешественники, бросив товар и верблюдов, отсиживались в башнях неделями.
Потеряв счет дням, дошли купцы до области Хами, которую Марко Поло назвал Камул.
«Страна эта лежит между двух степей, народ здесь веселый, то и дело играют, поют и пляшут и ублажают свою плоть. Гостям-иноземцам всегда рады; женам приказывают исполнять все желания иноземца, сами уйдут по своим делам и дня два-три домой не приходят, а гость там что пожелает, то и делает с женою; спит с ней, как бы со своей женой. Поживет в свое удовольствие. И в этом городе, и в этой области жены любятся так, а мужья не стыдятся. Жены и красивы, и веселы, и любят потешиться».