— Марк? Когда твоя циничная рука тянется к твоему пенису, он не сжимается от страха? — язвлю, беря в руки договор.
На босса намерено не смотрю, зато слышу, как долго чиркая зажигалкой, он, наконец-таки, прикуривает вторую сигарету и нервно затягивается. Понимаю, что открыто нарываюсь, но ничего с собой поделать не могу. Ну не тянет Марк на насильника, иначе давно бы это сделал, не заигрывая со мной по поводу бесполезных договоров. А его возмутительное поведение в шале даёт мне право язвить. Мог бы и поблагодарить за спасение его стокилограммовой тушки.
— Он сжимается от страха только в том случае, когда к нему приближается женский рот с чёрным нёбом как у тебя.
— Отлично. Тогда минет из нашего договора вычёркивается.
— Жаль. Ртом бы ты расплатилась намного быстрее, если бы была хоть чуточку сговорчивее. Время, Лиса, — раздражённо напоминает, всматриваясь куда-то в даль.
«Губа не дура…» — хмыкаю я, переворачивая распечатанный лист. Зачитываю следующий параграф:
— Ответственность сторон.
Марк стоит молча и курит, не реагирует на мой голос. Ладно, дальше ему все равно не понравится.
— Итак: за нарушение пункта, в котором исключается сексуальный контакт с другим женским обьектом Неотесанный потомок Адама несет ответственность в виде лишения мужского достоинства. За грубость, за враньё и за причинённый моральный вред несет ответственность в виде штрафа в размере от тысячи евро, в зависимости от степени тяжести нанесённой обиды Любимой женщине. За регулярное нарушение всех выше оговорённых пунктов Любимая женщина имеет право очень сильно обидеться и ни какой ответственности не нести!
— Это за какие такие заслуги? — поворачивает ко мне удивлённое лицо, выбрасывая в окно окурок.
— Из-за статуса «Любимая женщина», а что? — поднимаюсь со стула и складываю ровно листы. Скрепляю их степлером, затем демонстративно снимаю с себя испорченную обувь и выбрасываю лодочки в урну. Никакого желания отобедать с циничным самодуром у меня не возникает. Достал!
— Я надеюсь, расторжению настоящий договор подлежит?
Моё молчание прерывает звук опустившегося на подоконник стакана.
— Нет, — твёрдо чеканю. Всё равно не рискнёт подписать, как и я не стану подписывать его договор на сексуальное рабство, кроме рабочего контракта, разумеется. Развлеклись и достаточно. — Договор обязательно подписывается кровью со стороны потомка Адама и простым карандашом со стороны Любимой женщины. Вступает в силу с момента подписания его сторонами. Все споры и разногласия, вытекающие из настоящего договора можно урегулировать путем переговоров.
— Поехали, — заявляет, не желая ни о чём больше слушать.
Глава 15. Шантажисты-сподручники
Глава 15. Шантажисты-сподручники
Лиса.
Подходит к своему столу, забирает из ящика ключи, портмоне, телефон и ручку, прячет личное добро в карманы пиджака.
— Прихвати с собой рабочий контракт, — больше похоже на приказ, чем на просьбу. Пытается давить на мою волю своей энергетикой.
«Плохо, Лиса, очень плохо, потому что у него почти выходит».
— С завтрашнего дня ты переезжаешь жить в гостевой дом на моей загородной вилле. Сегодня вечером соберёшь все необходимые вещи. Дресс-код необязателен. Одежда переводчика должна выглядеть стильной, элегантной. Никакой кричащей цветовой гаммы. Допустимая длина юбки или платья…
Его наглости нет предела, поэтому я поглубже вдыхаю и перебиваю его, заканчивая начатый инструктаж:
— До середины колена или выше-ниже колена не более, чем на шесть-десять сантиметров. Я знаю, каким должен быть стиль деловой женщины. Насчёт гостевого домика — забудь! Жить с тобой на одной территории я буду только в качестве трупа!
— Ну, вот и договорились, — сгребает со стола документацию, скручивает в трубку и находит для бумаг место в своём безразмерном, дорогущем на вид пиджаке.
— Что??? — поражаюсь его логике, впиваясь взглядом в соблазнительно-бесстыжее лицо.
— Босоногая обнаглевшая стерва! — из груди мужчины вырывается нетерпеливый рык.
Не успеваю опомниться, как сильные лапищи сгребают меня под попу и забрасывают к неандертальцу на широкое каменное плечо животом, словно я не хрупкий цветок, а шестидесяти килограммовый мешок с картошкой.
— Ай! Черт возьми, я передумала! Я вообще не хочу иметь с тобой никаких общих дел! Варвар!
Пытаюсь брыкаться, безбожно молотить кулаками объёмную мускулистую спину, но внезапно обжегший мою задницу звучный шлепок на время присмиряет инстинкты самосохранения. Уж больно рука тяжёлая для получения второй дозы «счастья».
Повисаю на нём, как лисий хвост-воротник и зло рычу, стискивая до скрежета зубы.
— Ничего я подписывать не буду, даже рабочий контракт. Предоставишь мне сумму нанесённого ущерба твоему имуществу и поможешь оформить кредит. Это будет твоим «спасибо» за то, что я спасла твою шкуру от огня, который ТЫ, кстати, помог мне разжечь!
Моё резкое заявление останавливает засранца у двери, но не потому, что я его растрогала своей речью. Нет! Этот гад, зажав мои ноги под коленками, решает проверить своими наглыми пальцами, есть ли у меня на пятой точке бельё.
— Ох… Римский… же ты… полководец! — выкрикиваю, стоит паршивцу нащупать пальцами тонкую перемычку стрингов и нырнуть под неё, вдавливаясь между половых губ.
— Ахренеть, Лис, ты такая же аппетитная наощупь как и на вид. Тугая. В тебе будет жарко. Слишком горячо.
— Отпусти! — начинаю паниковать, сжимаясь на его пальцах. Чего доброго войдёт во вкус и разложит на столе, пообедав и поужинав мной. — Не имеешь права! Посягательство на честь предполагаемого сотрудника компании карается законом в виде..!
— Лишения достоинства… — в ответ доносится его мягкий хрипловатый хохот.
Увлажняя кончики шершавых пальцев, скользит ими вверх-вниз на входе. Совсем недолго, но для меня и этого достаточно, чтобы напрячься, вспотеть и забыть дышать.
Марк, испытав какой-то личный извращённый кайф, наконец убирает руку от чувствительной плоти.
— На переговоры с клиентами такое бельё носить запрещается. И почему я решил, что ты без трусов? — сам себя спрашивает, поправляя на мне подол платья.
— Я не ношу трусы, — зачем-то оправдываюсь перед грязным животным.
— А эти даже стрингами не назовёшь. Зубная нить, — фыркает, открывая дверь в приёмную.
— Ты не понесёшь меня на плече к выходу.
— Ошибаешься. Ещё как понесу. Ты же выбросила туфли в мусорное ведро. Хочешь пойти их достать и обуть обратно?
— Сдурел? Отпусти меня!
— Ещё раз громко возмутишься, и я разогрею твои ягодицы до полной прожарки.
Очередной шлепок вырывает из моей груди сдавленное «Ай».
Господи, стыд то какой. Утешает лишь то, что лифт для рабочего персонала находится совсем близко, и что всё это безобразие происходит на глазах его секретарши и ещё одной незнакомой мне девушки.
Черт! Я его убью, как только предоставится такая возможность…
В коридоре прикусываю губу и веду себя сдержанно, чтобы не устраивать дополнительное представление для посторонних глаз. Перед обедом зона руководства оказывается безлюдной и тихой. Пересекая коридор широким, уверенным шагом, Марк быстро достигает цели. Открывает лифт для начальства и ныряет в купе, наконец-то опуская меня на пол.
Как только босые ступни соприкасаются с твёрдой поверхностью, моя рука под шум закрывающейся двери со смаком врезается в мужскую небритую щёку. Ладонь тотчас обжигает болью под хлёсткий звуковой хлопок.
Оба в шоке…
Я — от выброса адреналина. Марк — от моего неожиданного поступка.
Сработал рефлекс. Его хамское поведение подстегнуло меня ответить. В общем, я не сдержалась.
Господи, я влепила ему пощёчину?
Не могу поверить. Или могу?
В кабине лифта становится душно. Воздух ощутимо исчезает. Слюнные железы вырабатывают горечь и ненависть. Мы оба шумно сглатываем.
Смотрю в ужасе на него. Стоит, как каменное изваяние. Глаза пылают яростью. Нервно перекатываются желваки на скулах. Всматриваюсь в растекающееся красное пятно под чёрной щетиной и сердце пропускает удар. Пугает шумное дыхание, из-за которого трепещут его ноздри точь-в-точь как у быка перед атакой.
Чеееерт… Хочется забиться в угол и не смотреть! А ещё лучше испариться, исчезнуть отсюда. Хватит с меня престижных работ и озабоченных шефов-козлов!
Сейчас же сажусь в машину и уезжаю прочь! Подальше от этого места. Только эта сволочь с его связями найдёт меня, где бы я не была. Утром я воочию в этом убедилась. И сейчас почему-то мне кажется, что сбежать от сумасшедшего не выйдет. Никак.
Отхожу назад. Медленно. Пока не начинаю чувствовать под лопатками холодную стальную поверхность. Прижимаюсь к ней всем телом, ожидая блокировки лифта. В таких ситуациях злой мужик обязательно врубит кнопку «стоп» и проведёт изощрённую месть. Отымеет жёстко, по-быстрому, предварительно развернув и вдавив лицом в стену, и это в лучшем случае, а в худшем — ответит физическим насилием.
Проходит несколько долгих и мучительных секунд прежде, чем я начинаю соображать, что Марк перегорает внутри, даже немного расслабляется, выравнивая осанку.
Подносит ладонь к пылающей жаром щеке и с хищным оскалом потирает её, сигнализируя о скорой расправе. В том, что позже он обязательно отомстит, когда выберет для этого самый удобный момент и лучший метод, сомневаться не приходится.
— Ты садистка? — отправляет кабину вниз, достаёт из кармана мобильник и облокачивается рядом, на смежную стену. — Получаешь от этого удовольствие? Сколько раз ты смогла кончить, применив ко мне физическое насилие?
Этот невыносимый мужчина не знает границ приличия, используя адскую смесь качеств своего характера. Наглый, самоуверенный, прямой, точно знает чего он хочет.
— Все разы без исключения, в отличие от тебя, — цежу, отводя взгляд от места, где брюки не скрывают его желание.
Ответная скептическая улыбка трогает его чувственный рот, доводя меня до бешенства.