5 марта. Сон всех был долгим и крепким. Его не прерывала даже временами возникавшая оживленная перестрелка в охранении. Просыпались в бодром настроении.
Стали выясняться некоторые подробности минувшего боя. Оказалось, что силы красных, защищавших станицы, исчислялись не менее чем в 10 000 человек, т. е. раза в четыре превышали боевую силу Добровольческой армии. Кроме того, качественно вся эта масса была на большой высоте, хорошо руководима, упорна и даже активна. Бронепоезд дрался отлично. Среди красных было много матросов. Упорство противника стоило ему огромных потерь. Он побежден, но не разбит, как был разбит под Лежанкой или Выселками. Он отошел, сохранив порядок, и отошел он на каких-нибудь четыре-пять верст.
Захваченные у противника трофеи были значительны и ценны: необходимые для армии медикаменты, а, главное, артиллерийские снаряды – до 600 шт. Они оказались в вагонах, оторванных от эшелона попаданием снаряда. Ночью эти снаряды были разобраны батареями. Взято много пулеметов. Патронов приобретено столько, что составлен их запас.
В Офицерском полку теперь определенно говорили о продолжении наступления на Екатеринодар. В успехе была полная уверенность. Ее не поколебала даже услышанная и вызвавшая некоторое беспокойство новость: Кубанский отряд оставил г. Екатеринодар и ушел на юг за Кубань. Уверенность подкреплялась усилением армий пешей и конной сотнями кубанцев станицы Брюховецкой и надеждой еще пополниться казаками станицы Кореневской.
Но предположения и стремления марковцев не осуществились. Генерал Корнилов, основываясь на докладах о состоянии частей их командиров, в том числе и генерала Маркова, решил иначе: цель – не Екатеринодар, а соединение с Кубанским отрядом, а посему и армии идти за Кубань, куда ушел Кубанский отряд. Кроме того, считалось, что за р. Кубань армия выйдет из окружения большими силами красных, сбережет свои силы и даже отдохнет.
О решении генерала Корнилова догадались лишь, когда армия выступила в южном направлении.
Вечером вся армия стягивалась из станицы к станции и затем, имея в авангарде Корниловский полк, Чехословацкий и Юнкерский батальоны, двинулась на юг. Офицерский полк, его 1-я, 2-я и 3-я роты и Техническая рота с 1-й батареей шли в голове «главных сил», как в шутку стали называть огромную колонну на колесах – походный лазарет и обоз.
К 21 часу 4-я рота Офицерского полка снялась из охранения перед станицей и пошла вместе с Партизанским полком в арьергарде. Армия шла на станицу Усть-Лабинскую.
Бой у станицы Усть-Лабинской
6 марта. Армия шла спокойно всю ночь, и только утром завязался бой у арьергарда с преследующим ее противником. Утро принесло неприятность: погода изменилась к худшему, подул холодный ветер, небо покрылось тучами, стал накрапывать мелкий дождь.
К полудню армия, пройдя свыше 30 верст, приблизилась к станице Усть-Лабинской, оказавшейся также занятой большими силами красных и уже подготовившимися встретить ее. Перед станцией железной дороги и перед станицей красные сидели в окопах. Авангард должен был сбить противника, захватить переправу через р. Кубань и обеспечить переход армии за р. Кубань как в сторону ст. Кавказской, так и г. Екатеринодара. Последняя часть задачи была дана Юнкерскому батальону. Около 14 час. началось наступление авангарда. Офицерский полк и за ним «главные силы» остановились. Генерала Маркова нет с полком. Полковник Тимановский покуривает свою трубку и спокойно посматривает вперед, но из-за серой погоды не видит, как там «идут дела».
Но вот подскакал генерал Марков.
– Первая рота – за мной! – сказал он и, свернув с дороги, повел ее куда-то вправо. Пройдя некоторое расстояние, рота остановилась. Бой шел близко, т. к. пули то и дело посвистывали над колонной роты. Скоро огонь противника усилился. Наконец, исчезнувший было генерал Марков повел в колонне же роту дальше, навстречу летящим пулям, и подвел ее к высокой скирде, на которой сидел генерал Корнилов, наблюдавший за боем впереди.
– Сергей Леонидович, пошлите офицерскую роту туда, – громко сказал генерал Корнилов, указав направление.
Тут же рота развернулась и цепями пошла вперед. Ей стало видно железнодорожное полотно, насыпь, бегущие от полотна навстречу какие-то жидкие цепи, а на полотне все густеющая цепь, стреляющая по бегущим. Когда отступавшие, а это был Юнкерский батальон, поравнялись с офицерской ротой, они повернули назад и с нею пошли вперед. Красные же в это время, не задерживаясь на насыпи, продолжали наступление. Противники шли на сближение без стрельбы. Уже только около 200 шагов разделяло их.
Вдруг красные, как бы сообразив, что перед ними свежая часть, повернули назад. Офицерско-юнкерская цепь стремительно мчалась за ними, и на железнодорожную насыпь взбирались уже и те и другие одновременно. С насыпи глазам наступавших представился сплошной муравейник большевиков, бежавших к станице. Короткое преследование огнем и дальнейшее быстрое движение вперед.
До станицы шагов 600–800. Видны свежевырытые окопы. Но бегущая масса красных, сделав попытку остановиться в них, только дала время приблизиться к ним своему врагу, чтобы сейчас же продолжать бегство по улицам станицы. Красные бежали толпами. В них вливались новые беглецы. Цели были близкие и массовые…
В этот момент Юнкерский батальон был остановлен для прикрытия станицы с запада, а офицерская рота, не задерживаясь, продолжала наступление по улицам вдоль северной окраины станицы в восточном направлении. Наконец красные исчезли перед ней, свернув в боковые улицы, скрывшись в садах и постройках. Роте было приказано выйти на восточную окраину станицы.
При выходе в поле рота натолкнулась на большое количество неприятельских трупов. Чьей жертвой были они, рота не знала. Она не знала, что здесь, сбив красных, прошли к переправе корниловцы и чехословаки. Не знал и генерал Марков, подскакавший в этот момент к роте:
– Когда вы успели набить столько? – весело спросил он. Роте пришлось ответить, что это дело не ее рук и что их жертвы на западной окраине станицы. Приказав роте остановиться здесь, генерал Марков куда-то ускакал. Рота простояла на месте довольно долго.
Сейчас же после того момента, когда генерал Марков по приказанию генерала Корнилова направил 1-ю роту и Юнкерский батальон в контратаку, он получил новое приказание от генерала Корнилова: Офицерский полком обеспечить занятую станицу с востока, откуда ожидалось наступление свежих сил противника. Генерал Марков посылает ординарцев в l-ю и в находящуюся в арьергарде 4-ю роты с приказаниями, не задерживаясь, быть у железной дороги на линии восточной окраины станицы, а сам поскакал к продолжавшим стоять в голове «главных сил» 2-й и 3-й ротам и 1-й батарее. Он повел их влево и, не доходя до железной дороги, остановил, приказав быть готовыми к встрече противника, а сам помчался к 1-й роте, о чем было сказано выше. Через довольно долгое время подошла 4-я рота, которая остановилась у железнодорожной будки. Ей пришлось идти почти бегом по полю, обходя стоявшие в 3–4 ряда повозки «главных сил». Рота составила полковой резерв в нескольких сотнях шагов за выдвинутой вперед 1-й ротой, ставшей южнее железной дороги, и 2-й и 3-й ротами, стоявшими севернее ее.
Что произошло дальше, приводится по воспоминаниям полковника Биркина.
«К железнодорожной будке подъехал генерал Марков и слез с коня. Тут уже было несколько офицеров. Он, видимо, много гонял на коне, т. к. снимал свою папаху, вытирал платком лицо и распахивал свою куртку. Его живая фигура ни на минуту не оставалась в покое; в руке играла плетка. Судя по тому, что генерал Марков, а за ним и все остальные часто смотрели в сторону cт. Кавказской, можно было думать, что враг ожидается с минуты на минуту.
– Вот и они! – сказал вдруг генерал Марков.
Не далее как верстах в двух остановился поезд, из которого стали выскакивать красные и разворачиваться против станицы, а из-за поезда выкатили на руках четыре орудия и установили их на позицию.
Красные цепи развернулись по обе стороны железной дороги и немедленно пошли вперед.
Генерал Марков отдал распоряжения.
До орудий красных было до смешного близко; их можно было обстрелять ружейным огнем, если бы не присутствие генерала Маркова. Генерал Марков с артиллеристом уселись за деревом. Артиллерист растопырил перед своими глазами пятерню левой руки, смотря через них на большевистскую батарею, и начал отдавать приказания.
Но большевики открыли огонь раньше: перелет, недолет… и в этот момент команда: „Первое, огонь!“ Столб дыма взвился прямо перед большевистским орудием. „Второе!“ – быстро закомандовал артиллерист. Столб дыма поднялся уже между орудиями. „Огонь!“ – новая команда.
Тут и генерал Марков, и мы, все бывшие около, вскочили в изумлении и радости: граната ударила прямо в орудие, и простым глазом было видно, как номеров веером разбросало вокруг него и они остались недвижимы.
Произошло что-то очень странное: от поезда к орудиям побежали люди, схватили орудия и на руках поволокли их к поезду. Наши гранаты и шрапнель подгоняли их, но… перед самым локомотивом взвился столб дыма и тотчас же поезд двинулся назад», – так записал об этом красивом моменте полковник Биркин.
Но артиллерийский обстрел станицы продолжался. Стрелял бронепоезд, стоявший за головным эшелоном красных.
А между тем пехота противника густыми цепями, в образцовом порядке, приближалась. Ее левый фланг упирался в р. Кубань. Правый – охватывал Офицерский полк слева. Полк молчал. Но вот: «В атаку!» – крикнул генерал Марков. Атака была бешеной. 1-я рота сразу же оказалась под охватом справа, где не встреченный контратакой противник продолжал быстро подходить вдоль реки к станице, угрожая переправе через реку.
– 4-й роте атаковать! Скорей! Скорей! – приказывает генерал Марков, направляя ее вполоборота направо.
«Мы уже выдохлись и не могли бежать. Сердце колотилось, как бешеное. Вышли из станицы к полю и остановились. На поле, шагах в ста, лежало много убитых. Кто их перебил, мы уже не мо