Так ведущая идея Добровольческой армии стала белой идеей, и так постепенно она вскрывала свое содержание, охватывая им белых бойцов. Для них белая идея стала святой идеей; белое дело – святым делом, которое не может выполняться «грязными руками» и нечистыми побуждениями.
За время долгой стоянки в Екатеринодаре много велось разговоров о моральном облике добровольцев: каким он должен быть и каким был. Некоторые наряду с описанием походов и боев записывали и об этом в своих карманных тетрадях. А десятки лет спустя, когда стала осуществляться мысль – написать книгу о походах марковцев, тогда из глубин памяти воскресли минувшие дни…
«Мы обнаружили в хлеву на дворике будки с большим количеством домашней птицы. Перед нашим приходом бежали почти все железнодорожники. Сторож этой будки тоже скрылся вместе с семьей, оставив все хозяйство на произвол судьбы. Бедная птица дня три сидела взаперти. Мы с Луньковым нашли на подоловке запас зерна, притащили воды, выпустили бедняг на дворик и очень радовались, видя, как оживает полумертвая от жажды и голода птица. Потом загнали их в хлев, набросав им вдоволь корму.
Я с удивлением увидел этого, всегда тихого, доброго Лунькова, когда мы пошли в атаку; с каким ожесточением он бросался в штыки, как он кричал вместо „ура“ бежавшим черной массой от нас большевикам: „Стой, сволочь, стой!..“ Он был смертельно ранен в голову выстрелом из окна, когда наша цепь уже миновала здание вокзала станции».
В одной из станиц взвод Технической роты был расположен в сарае с сеном и сельскохозяйственными машинами. Устраиваясь там, один из офицеров нашел сверток, в котором оказались деньги романовскими билетами и керенками. Сверток с деньгами был отнесен командиру роты, полковнику Бонину, который как раз в это время вручал хозяину деньги за кормление роты в течение дня, но, за неимением нужной суммы – билетом в 5000 руб. достоинством. Хозяин говорил, что сдачи у него нет: откуда у него могут быть большие деньги; он беден, война разорила… Напрасны были все слова офицеров об их сомнении в его бедности. Тут ему был вручен его сверток с деньгами. Его попросили пересчитать деньги… Хозяин был крайне смущен и просил извинить его за недоверие.
На поле боя под станицей Кореновской, в 1-м походе, в сумке одного убитого, видимо важного красного, было обнаружено 180 000 рублей императорскими кредитными билетами пятисотрублевого достоинства. Командир взвода приказал отнести «трофей» генералу Алексееву, который заведовал казной Добровольческой армии. Генерал Алексеев сидел за столом и занимался делами, когда вошли 2 офицера и молча положили перед ним сумку с деньгами. Генерал смотрит на сумку и на офицеров.
– Что это такое? – спросил он.
– Военный трофей, Ваше высокопревосходительство!
Генерал молча вынул четыре объемистых пачки билетов, внимательно пересчитал их и поднял на офицеров глаза, полные доброты и благодарности.
– Вы имеете еще что-либо сказать?
– Никак нет, Ваше превосходительство!
– Можете идти.
Отчетливо повернувшись, оба офицера вышли и явились с докладом к командиру взвода.
– Получили расписку?
– Никак нет, господин капитан.
Командир взвода, штабс-капитан Згривец, отошел, видимо озадаченный. Но немного спустя он отзывает в сторону офицеров, сдавших трофей, и говорит им:
– Ну, вы, слышь! Не вздумайте чего такого! Я все равно узнаю.
Эти слова нисколько не задели и не обидели офицеров, но они показали им честное и чистое выполнение долга перед армией их начальника, выдвинувшегося из рядовых солдат, и наблюдение им за должным выполнением долга своими подчиненными.
Во 2-м Кубанском походе, когда эшелон с марковцами стоял некоторое время на ст. Тихорецкая, они узнали, что из трофейных складов произведено было хищение имущества лицами, которым эти склады были поручены, и будто бы генерал Алексеев, узнав об этом, прослезился. Возмущение марковцев было безгранично: они готовы были отправиться туда, где сидели заключенные мародеры, и расправиться с ними. И только отбытие эшелона помешало им.
В Екатеринодаре уличен был в грабеже один из марковцев и расстрелян. Наказание это приветствовалось. Но уже там же стали говорить, что иные тяжелые проступки и преступления скрываются знающими о них, и тогда в среде марковцев стали, конечно, без оповещения, создаваться группы для выявления не только преступников, но и тех, кто их покрывает. Уличенным в преступлении предлагали застрелиться, и тогда никому не будет известно об его преступлении; в противном случае его дело ставилось в известность начальству, и тогда он предавался суду и его имя в списках будет иметь отметку: расстрел по суду.
Трудна борьба с живучим злом.
Но проявление зла в ничтожной доле могло ли набросить тень на белую армию и белое дело?
Армавирские бои
Город Армавир вошел в историю всех основных полков и дивизий Добровольческой армии по сильным боям, которые им пришлось вести в его районе. Силы красных здесь, увеличившиеся в начале августа отошедшей от Екатеринодара Сорокинской армией, в начале сентября и Таманской, достигали численности 50 000 бойцов при 65 орудиях и бронепоезде. Против них стояли: сначала только 2-я пехотная дивизия и партизанский отряд, переименованный в дивизию генерала Шкуро; потом подошли от Екатеринодара – 3-я пехотная и конная дивизии; а затем, по очищении Майкопского района, Кубанская, генерала Покровского.
Но недостаток пехоты в Добровольческой армии потребовал отправки 2-й пехотной дивизии к г. Ставрополю, где собралась другая армия красных, силой в 40 000 бойцов при 60 орудиях. Оставшаяся у Армавира 3-я пехотная дивизия под натиском огромных сил противника вынуждена была оставить город и отойти не на север, а на восток от него. Направление на ст. Кавказская, на пути сообщения между Екатеринодаром и Ставрополем, для противника оказалось открытым.
Это потребовало срочной отправки на фронт последнего резерва Добровольческой армии – Офицерского генерала Маркова полка, и то только в составе свободных 2 батальонов.
11 сентября, как и в предыдущие дни, марковцы спокойно занимались своими делами. Вечером получившие отпуск отправились в городской театр на концерт. Зал был полон. На сцене сменялись артисты, певцы… И вдруг вместо очередного артиста вышел адъютант полка и при водворившейся абсолютной тишине объявил:
– Господам офицерам и чинам 1-го Офицерского генерала Маркова полка и 1-го артиллерийского дивизиона приказано немедленно явиться в свои части, которые выступают на фронт.
Концерт был прерван, пока марковцы не распрощались со своими знакомыми и не покинули зал.
12 сентября, утром, 2-й и 3-й батальоны полка, все команды, штаб и взвод артиллерии начали погрузку в два железнодорожных состава и во второй половине дня оба эшелона, провожаемые генералом Деникиным, тронулись на ст. Кавказская и далее в армавирском направлении.
13 сентября, с рассветом, эшелоны прибыли на ст. Отрада Кубанская, в 18 верстах к северу от Армавира, выгрузились и немедленно выступили вдоль железной дороги к Армавиру.
Всем ясно – предстоит атака города. Путь шел по легкому скату местности, почти сплошь покрытой кукурузными грядами, перемежающимися со стырней сжатого хлеба. Вдали, на подъеме, смутно обрисовывались купы деревьев и контуры домов Армавира.
Противник ничем не обнаруживал своего присутствия. Пройдя 6–7 верст, батальоны развернулись в боевой порядок: 3-й – влево от железной дороги, имея одну роту в резерве; 2-й – вправо, имея одну роту уступом за правым флангом и другую в резерве там же. Такое построение 2-го батальона вызвано тем, что ему предстояло наступать, имея вправо широкую и глубокую лощину, которая хранила в себе всякие неожиданности. За лощиной – конная сотня.
После полудня батальоны двинулись вперед. 3–4 версты были пройдены спокойно. Но вот раздались встречные выстрелы с короткой дистанции. Цепи ускорили шаг: местами рванулись бегом. Незначительные группы красных убегали назад и скрывались в кукурузе.
Пройдено еще с версту. И вдруг, с расстояния около ста шагов, поток огня встречает марковцев. Противник сидел в окопчиках, укрытых в грядах кукурузы. Его пулеметы на тачанках, замаскированных порослью, клокотали очередями. Жуток был вой и свист пуль, щелкающих по листьям и стеблям кукурузы, сбивающих их… Короткий момент невольной задержки и… в атаку! Противник, уже в значительных силах, не везде принял удар…
На ходу приводясь в порядок, марковцы быстро шли вперед. И только теперь наконец открыла по ним огонь артиллерия противника и выехавший со станции его бронепоезд. Жуткие были разрывы снарядов, довольно метко ложащиеся, подымающие в воздух столбы земли, пыли, стебли кукурузы. Но подошли бронепоезда – «Единая Россия» и «Офицер» – и отвлекли внимание красных от пехотных цепей; они и открывший огонь артиллерийский взвод заставили их бронепоезд укрыться на станции, а огонь их батарей привлечь на себя. Пехота красных снова скрылась в кукурузе. Ружейный огонь стихал перед фронтом марковцев, но он в это время клокотал за их правым флангом: красные из лощины атаковали шедшую уступом 8-ю роту. Рота не смогла сдержать их и стала отходить. Вступила в бой резервная, 5-я рота. С трудом они остановили красных, но не отбросили.
Атака красных из лощины не ограничилась только атакой на 8-ю роту: они атаковали и шедшую на правом фланге передовой цепи выдвинувшуюся значительно вперед 7-ю роту. Рота должна была остановить наступление и, загнув свой фланг, отбиваться направо. Это был момент, когда 3-й батальон был уже почти у кладбища на окраине города, а 2-й батальон должен был атаковать последнюю перед городом, в версте от него, позицию противника, но, обстреливаемый во фланг, залег.
Перешли в наступление против него красные, и батальон стал быстро отходить, охватываемый справа. Преследование противником, однако, скоро было остановлено резервной ротой 3-го батальона.