гребень. Ветреная, морозная ночь. Чтобы хоть немного укрыться от ветра, копали себе ямы с помощью небольшого количества кирк и лопат. Грелись у немногих костров.
Жертвенно работали сестры милосердия и санитары. Не хватало подвод для эвакуации раненых. Их мучил еще и холод. Сестра Левицкая (забылось ее имя), сняв с себя ватную безрукавку, закутала ею раненого грузина. Сильно давал о себе знать и голод. Пулеметчики поделились запасом холодной еды с этой сестрой, а она раздала ее раненым. Светлая память сохранилась о сестре Левицкой, юной девушке, дочери попечителя Виленского учебного округа, как и обо всех сестрах в эту ночь, после тяжкого и кровавого боя.
Поздно ночью привезли ужин и холодный: не нашлось достаточно дров. Уснуть никому не пришлось.
13 ноября. Все ожидали с утра возможности «согреться» повторным наступлением на д. Кононовка, но день прошел без перемен. Был бой у кубанцев, в результате которого они взяли несколько хуторов перед хребтом.
Когда стемнело, 1-му и 2-му батальонам было приказано выдвинуться на полрасстояния к д. Кононовка, а 3-му батальону – к х. Погорелова и окопаться. Напрашивался вывод: на утро атака. Но, с другой стороны, если будет атака, то зачем окапываться, тем более что нет шанцевого инструмента? Копались всю ночь. Не спали.
19 ноября весь день батальоны пролежали под обстрелом шагах в 800 от красных. Кое-как спасались от холода беготней вдоль фронта. Были потери. Развлекались стрельбой. А у кубанцев снова шел сильный бой: они отбивали атаки красных.
Вечером узнали, что на участке кубанцев ранен генерал Тимановский, которого заместил полковник Гейдеман, а в командование полком вступил полковник Булаткин.
Опять кошмарная ночь. Марковцы находили единственное объяснение своему положению: из каких-то высших соображений их задача держать противника в непрерывном напряжении и под угрозой внезапной атаки. Ночью выпал сильный туман.
20 ноября. Никаких распоряжений, никаких перемен.
Когда туман рассеялся, снова показался горный хребет, но только в нижней своей части: вершина его была покрыта несущимися облаками. Усилилась перестрелка.
Но вот часов около девяти по цепи передано: приготовиться к атаке, что всех обрадовало и как будто согрело. А не более как через час все услышали глухие артиллерийские выстрелы в тылу у красных, а затем и пулеметную стрельбу; звуки боя непрерывно приближались.
– Наша конница в тылу у красных! – был вывод.
– Вперед! – раздалась, наконец, команда, и в мгновение марковцы понеслись вперед, не обращая внимания на встречный огневой ливень. Но он быстро прекратился: красные оставляли свои позиции и поднимались на возвышенность вправо и влево от деревни. Расстроенные порывистым наступлением цепи полка, в облаках шли вперед уже своими обрывками, мелкими соединениями, терявшими между собой зрительную связь и не видевшими противника. Лишь временами, когда рвались облака, появлялась возможность наблюдения на сотню-другую шагов; цепи сталкивались, перемешивались…
«Нам открылась жуткая картина пронесшегося здесь боя, – записал один из участников. – Все поле было покрыто трупами. Между ними, кое-где еще бегали одиночные люди, случайно уцелевшие и не знавшие куда бежать… Видно было, что здесь отходила густая цепь противника и… залегла навсегда. Еще и еще такие же „мертвые цепи“… Вот стоит брошенная подвода с пулеметом. Вокруг нее лежит убитая прислуга, а лошади… целы».
Кубанский стрелковый полк наступал правее. Его цепи также разорвались в облаках. Противник перед ним отходил в порядке, т. к. туда атака конницы не докатилась. Временами противники обнаруживали себя на коротком расстоянии, и тогда неслась сильная стрельба.
С цепями кубанцев ехал верхом с двумя ординарцами временно командовавший бригадой полковник Гейдеман. Он свернул вдоль цепи влево. Цепь прервалась, но полковник Гейдеман продолжал ехать дальше. Он проехал пленного, когда увидел идущую цепь, и, подъехав к ней, что-то сказал. И… вдруг из нее раздались выстрелы по полковнику Гейдеману и бывшим с ним двум верховым. Цепь оказалась красной. Один ординарец, однако, успел ускакать и сообщить кубанцам о случившемся. Кубанцы нашли два истерзанных трупа. Озлобленные, они рванулись вперед и уже никому не давали пощады.
Скоро весть о смерти полковника Гейдемана дошла до марковцев, которые также перестали брать пленных…
«По мере приближения к с. Спицевка (6 верст от д. Кононовка), число бегущих безоружных красных увеличивалось. Ища спасения от конницы, они бежали на пехоту».
К вечеру бригада сосредоточилась в с. Спицевка. Красные отошли к востоку за р. Калаус и к югу. Конная дивизия нанесла им огромные потери; одними пленными ею было взято до 2000 человек, захвачено 40 пулеметов, 7 орудий и большой обоз.
Одержан большой успех, но доля марковцев в нем ничтожна. Иная их доля огромна – доля кровью и жизнями: за 4 дня боев у д. Кононовка полк потерял до 500 человек; ранен генерал Тимановский; убит полковник Гейдеман.
Полковник Гейдеман был похоронен в Екатеринодаре в склепе нового Войскового собора, там, где покоился генерал Алексеев.
21-27 ноября полк совершенно неожиданно для него спокойно простоял у с. Спицевка на теплых квартирах. Получил пополнение – 100 человек из иногородних Кубанской области, мобилизованных красными и взятых в плен. Получил он и небольшое количество теплого белья и обмундирования, но не получил обуви, в которой была крайняя нужда, т. к. снабжение за счет «красного интендантства» резко упало; у красных также был обувной кризис.
Артиллерийский дивизион наконец-то усилился прибывшим взводом 1-й батареи и вскоре и двухорудийной гаубичной батареей, везомой обывательскими волами. Дивизион получил пополнение солдатами, сменившими в качестве ездовых оставшихся еще в этой роли офицеров. Офицеры были нужны для 3-й батареи, из которой ушли все офицеры-гвардейцы на формирование своей гвардейской батареи. С уходом их 3-я батарея сняла красные погоны и надела черные – марковские. 1-й артиллерийский дивизион стал чисто Марковским.
В эти дни корпус генерала Врангеля взял с. Петровское, вел бои вместе с отрядом генерала Станкевича на нижнем течении р. Калаус, против 4-го стрелкового дивизиона красных, силой в 20 000 штыков и сабель (советские данные), выставив заслон в южном направлении, где сосредоточены были две группы противника: у с. Благодарное и с. Нововеликое, каждая, по сведениям генерала Деникина, силой около 10 000 штыков и сабель.
Против этих 2 групп стоял теперь 1-й армейский корпус с приданной ему Кубанской казачьей дивизией генерала Покровского. Общая численность корпуса была около 6000 штыков и сабель. (Такую же численность 1-го корпуса приводит и советская книга «XI армия в боях на Сев. Кавказе…», но силы красных она приводит иные: «Благодарненская» группа – 3-я Таманская стрелковая дивизия имеет – 24 456 штыков, 2359 сабель, 338 пулеметов и 66 орудий; «Новоселицкая» – конная дивизия – 2510 сабель (подчиненная 3-й Таманской стрелковой дивизии). 1-й корпус располагался: на линии сел Северное и Калиновка – отряд генерала Колоссовского, в который вошел еще Кубанский стрелковый полк, а позднее – Св. – Гренадерский, на фронте свыше 10 верст; на линии сел Грушевка-Донская Балка дивизия генерала Покровского, на фронте до 25 верст.
28 ноября. Офицерский генерала Маркова полк выступил в с. Сергиевка, а на следующий день, 29 ноября, пошел дальше, в с. Грушевка, проделав за два дня около 50 верст. Переходы были тяжелые: дорога все время шла в гору, дул восточный ветер, было холодно. Ожидаемого у с. Грушевка боя не произошло; красные очистили село на виду у марковцев под давлением одного из конных полков дивизии генерала Покровского. Полк расположился по квартирам под охраной этого конного полка.
30 ноября. К утру село в густом тумане. Полк еще спал, когда в охранении раздалась стрельба. Едва полк собрался на церковной площади, пули уже свистели вдоль улиц с трех сторон. Полковник Булаткин послал батальоны по трем направлениям, и они выбили из села ворвавшуюся в него красную кавалерийскую дивизию. В полку и в бывшей с ним батарее были единичные потери, но серьезно пострадал обоз, уходивший из села и атакованный красными.
После боя казачий полк ушел к северу на присоединение к своей дивизии. Оставшись один, Марковский полк выставил охранение на все четыре стороны, т. к. в тактическом отношении его расположение было чрезвычайно опасным: он выдвинут углом и сторону противника, находится в котловине, базируется на с. Серпевка, где стоял штаб корпуса, отстоящий на 25 верст, а соседей вправо и влево имеет не менее чем в 12 верстах. Полк мог быть легко окружен.
Ко всему и самый вид с. Грушевка был весьма неприглядным: самое бедное село в Ставропольской губернии и по утрам, благодаря своему высокому расположению, часто покрытое туманом. «Гиблым местом» показалось оно марковцам.
По 13 декабря включительно полк простоял более или менее спокойно в селе. Однако эти дни проходили для него не без тяжелых испытаний: усилились морозы, доходившие до 15 градусов ниже нуля, дули сильные ледяные ветры, свирепствовали метели. Охранение требовало большого наряда и частых смен. Особенно памятна ночь под Миколин день, 6 декабря, когда сменять охранение приходилось каждые 15 минут.
6, 7 и 8 декабря из-за мороза и страшной пурги не могла быть производима эвакуация больных, число которых росло каждый день. Перед этим в одном из транспортов замерзла заболевшая сестра милосердия. Ко всему на долгие часы прерывалась телефонная связь со штабом корпуса: страшные ветры рвали телефонную линию.
С 6 декабря для полка служба стала еще тяжелее, т. к. 1-й батальон ушел в с. Калиновка.
1-й батальон был вызван из с. Калиновка, чтобы, оставаясь в этом селе, прикрыть тыл отряда генерала Колоссовского, с утра 6 декабря выступившего в южном направлении с задачей взять с. Александровское – 20 верст от Калиновки. Село намечалось взять комбинированным ударом – с фронта, вдоль большой дороги, Кубанским стрелковым полком с батареей и обходом с запада, через с. Круглолесское, конным отрядом, выступление которого назначено несколькими часами раньше выступления Кубанского полка.