Буйвола – 10 верст к северу от с. Медведское – занято красными) показалось всем очень странным: половина пехоты отряда оставалась на месте. Кроме того, местные жители говорили, что к красным подошли подкрепления и подвезены снаряды и патроны.
Был мороз, хотя уже и не столь жестокий. Легкий туман. Колонна марковцев под командой полковника Булаткина тронулась за походной заставой. Не доходя полутора верст до села, застава была обстреляна охранением противника из-за каменного забора, но атака моментально сбила его.
В это время из села выходили и разворачивались, занимая позиции перед селом и в огородах вправо и влево от него, массы красных. На ходу развернулись и марковские батальоны. Красные открыли сильнейший пулеметный, ружейный и артиллерийский огонь. Марковцы, хотя и поддержанные своими батареями, вынуждены были наступать перебежками. Противник не выдержал, стал отходить, но, видимо, преднамеренно, т. к. в самом селе он сразу же стал оказывать серьезное сопротивление, так же, как и в огородах, цепляясь за каждый дом, за каждую изгородь. С церковной колокольни строчили два его пулемета. Продвижение шло медленно, но тем не менее противник принужден был очистить почти половину села, отойти за ложбину, его пересекающую, и даже оставить свою батарею, попавшую под обстрел. Но… приказание: «Немедленно отходить».
Оказалось, что противник глубоко обходит полк слева. Наступавшая там конная бригада была опрокинута красными, перешедшими в контрнаступление с трактором, вооруженным пулеметами. Из-за складки местности не сразу был замечен этот обход.
Отход марковцев происходил в крайне тяжелых условиях, под непосредственным давлением перешедшего в наступление в селе противника. Пал убитым героический, энергичный и распорядительный полковник Волнянский. Его едва успели вынести. Батальоны несли жестокие потери.
Окружение их в селе не произошло лишь благодаря высокой жертвенности батарей. Они повзводво, поорудийно, до последней возможности, не обращая внимания на рвущиеся вокруг снаряды, на пули, сдерживали красных. У одного орудия пал сраженный снарядом исключительный во всех отношениях по своим высоким качествам командир 1-го артиллерийского дивизиона, полковник Миончинский, сподвижник генерала Маркова, славный доброволец. (Полковник Миончинский и полковник Волнянский были похоронены в склепах Кубанского Войскового собора, где лежали генерал Алексеев и полковник Гейдеман.)
Оставив село, марковцы остановились на линии того каменного забора, откуда начали наступление. Бой, однако, кончался не для всех рот. На самом правом фланге полка, по огородам, наступала 12-я рота. Она дошла до ложбины, пересекавшей село, когда услышала стрельбу слева и сзади себя и остановилась. Вскоре увидела и заходящую ей в тыл от села цепь. Красные! Заместивший тяжело раненного командира роты, капитана Пиллера, капитан Залесский повернул роту в обратном направлении и атаковал обходящую цепь красных. Красные не знали о роте, находящейся у них в тылу, и были ошеломлены ее появлением. Моментально около 100 человек было взято в плен. Один из красных сказал:
– Зачем вы нас берете в плен, когда вы сами в плену? Ваша кавалерия уже давно отступила, и все ваши ушли из села. Отходите скорей, а попадетесь – и вас и нас расстреляют.
Только теперь рота поняла, в каком положении она оказалась, и только в этот момент прибежал совершенно обезумевший и запыхавшийся связник с запоздалым приказанием отходить.
Капитан Залесский собрал роту и с пленными повел ее по огородам в тыл и, когда рота была уже на линии западной окраины села, она вдруг натыкается на лежащую густую цепь красных. Шедшие впереди роты пленные, попав к своим, мгновенно разбегаются, а красная цепь, повернув назад, встречает роту огнем в упор. Рота бросается в штыки…
Поручик Петушков бросается с криком: «Боже Царя храни» и падает заколотым. Свирепая схватка роты в 50 человек с массой красных, штыковая и огневая…
В это время остановившиеся другие роты обнаруживают отсутствие 12-й роты. На шум идущего в огородах боя высылается рота, и она принимает на себя пробившихся 25 человек. Это было уже наступающей ночью.
Все роты в сборе, но батальоны почему-то продолжают стоять на месте и даже выставили охранение. До красных несколько сот шагов. Редкая перестрелка. Усталые, голодные, морально потрясенные и ко всему – на холоде, марковцы лежат на мерзлой земле час, другой… Почему их держат здесь? Или на утро повторение атаки? Разрывается бомба – один убит, четверо ранено, несколько контужено. Вторая – один тяжело ранен, несколько контужено. Противник стрелял без бомбомета.
Наконец получено приказание: возвратиться в с. Медведское. Молчаливо, бездумно, машинально шли роты с сильно поредевшими рядами: свыше 200 человек из 500 потеряли оба батальона. Около полуночи пришли они в Медведское и уснули мертвым сном.
А из села опять уходил большой транспорт с ранеными и с ним полковник Булаткин, испытывающий острую боль в обмороженных ногах, которую он напрасно хотел побороть в течение суток.
17 декабря. Утром на рассвете началась стрельба в сторожевом охранении, которое нес Кубанский стрелковый полк. Противник наступал широким фронтом с охватом села справа и слева. Туман позволил ему подойти почти вплотную. Стрелки не смогли сдержать противника и скатывались с бугров в село. Красные следовали по пятам.
Когда марковцы, сонные, на ходу натягивающие на себя шинели и снаряжение, выскакивали из домов, пули уже роем носились по улицам. Батальоны приняли бой на улицах, в огородах и садах, среди построек и выбили красных. 2-й батальон занял позицию на восточной окраине; 3-му приказано выдвинуться на бугры к югу. Сбивая красных с бугров на склоне возвышенности, он занял позицию так, что его правый фланг мог наблюдать и обстреливать местность далеко вправо, почти на том месте, где двое суток назад была проведена отрядом морозная ночь. Влево, к северу от села, с поддержкой всех орудий отряда разворачивались батальоны кубанцев.
Противник готовился к новой атаке; многочисленные орудия подготовляли ее. Атаку он начал после полудня. Его массовые цепи и резервы шли на сближение. Бой разгорался. Уже 2-й батальон на восточной окраине села отбивает атаки. В 3-м батальоне сильный огневой бой с приблизившимся почти вплотную противником.
Никогда еще до сего времени среди марковцев не вырывалось открытое признание: «Страшно!», а теперь оно произносилось. Им казалось, что они не уцелеют от огня противника, не устоят и не уйдут от его массы. Сказывалось и то, что среди них уже не было полковников Булаткина и Волнянского, не было и многих командиров рот, а сомнение в начальнике отряда, благодаря которому накануне батальоны понесли большие и напрасные потери, теперь уже перешло в недоверие.
Марковцы сдерживают противника, но местами все же вынуждены подаваться назад. Убит офицер, вытащить его поползли два других и… остались лежать трое. Сильный бой шел у Кубанских стрелков и шел не в их пользу: их батальоны и поддерживающие их семь орудий не в состоянии сдержать красных, обходящих село с севера.
Когда пришло приказание марковцам отходить, то оно уже было запоздалым для 3-го батальона, которому нужно было предварительно спуститься с возвышенности в село. Ему оставалось отходить по буграм и ложбинам вдоль южной его окраины. Трудно пулеметным двуколкам, санитарным повозкам: на помощь лошадям впрягались люди. Так отходил батальон 2–3 версты, пока не вышел на линию западной окраины села и… не уперся в глубокий, с крутым скатом, овраг. Объехать его можно было лишь у села, но там уже противник. В другую сторону овраг тянулся до бесконечности. Раздумывать не приходилось: было лишь одно решение – перейти овраг и при этом как можно скорее, т. к. к югу, верстах в 2–3, видна колонна кавалерии, неизвестно чья.
Скат оврага крутой, покрытый навеянным снегом и глубиной аршин 25–30. Противоположный подъем из него – пологий. Итак, главное спуститься. Ротам это не составляло труда: люди катились на спинах, на подводах.
Первым решил спуститься начальник 5-го пулемета, поручик Малышев. Он приказал вожжами и веревками вязать колеса пулеметной двуколки, затормозив их совершенно, да еще вставить в колеса винтовки. Сделав это и облегчив двуколку от патронных ящиков, которые были сброшены в овраг, поручик Малышев, сказав: «Все равно погибать!» – приказал номерам уцепиться за задок двуколки, чтобы не дать ей опрокинуться, подвел ее к обрыву и перекрестился. Сделав первые шаги, лошади сразу же были посажены на задние ноги и… коренник с уцепившимся за узду поручиком Малышевым, пристяжная, двуколка, ездовые… все вихрем, в облаке снега, понеслись вниз. К счастью, как край оврага, так и его дно были покрыты толстым слоем снега, и спуск прошел благополучно. Это всех подбодрило и через минуту скатился с тем же успехом пулемет поручика Стаценко, а еще через несколько минут туда летели все пулеметы, подводы, ящики… На дне оврага все барахтались в снегу, вытаскивая двуколки, подводы на менее заснеженное место, подбирали ящики… Все грузилось снова на подводы. Спуск прошел без жертв, увечий и даже контузий.
Через полчаса вся колонна на колесах (роты ушли вперед) выезжала по пологому подъему из оврага и, попав на дорогу, направилась в с. Орехово, Теперь уже не была страшна и видимая колонна кавалерии, которая к тому же оказалась своей. От нее подъехал офицер-кубанец и спросил:
– По приказанию генерала Покровского разрешите узнать, кто и какой части обоз, решившийся на такой безумно-отважный спуск в овраг? – И передал от генерала его восхищение.
К вечеру батальоны полка и команды сосредоточились в с. Ореховка, расположившись по квартирам, выставив охранение. Потери полка за день боя не превышали 60 человек, но из с. Медведское санитарная часть полка не успела вывезти 10–12 тяжело раненных. Чрезвычайно пониженным было настроение всех.
То, что конные части генерала Покровского оказались на правом фланге, заставляло предполагать об опасности на этом фронте. И, действительно, произошло следующее: