Марксистская философия в XIX веке. Книга первая (От возникновения марксистской философии до ее развития в 50-х – 60 годах XIX века) — страница 10 из 14

1. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е.

2. Маркс К., Энгельс Ф. Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений (Новая публикация первой главы «Немецкой идеологии»). М., 1966.

3. Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Изд. 5-е.

4. Анненков П.В. Литературные воспоминания. Л., 1928.

5. Багатурия Г.А. Первое великое открытие Маркса. Формирование и развитие материалистического понимания истории. – В кн.: Маркс – историк. М., 1970.

5а. Багатурия Г.А., Выгодский В.С. Экономическое наследие Карла Маркса. М., 1976.

5б. Багатурия Г.А. Структура и содержание первой главы «Немецкой идеологии» К. Маркса и Ф. Энгельса. – Вопросы философии, 1965, № 10.

6. Гегель. Сочинения, т. VII.

7. Константинов Ф.В. Марксизм и гуманизм. – В кн.: Марксизм и наша эпоха. М., 1968.

8. Корню О. Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Жизнь и деятельность, т. I. М., 1959.

9. Лапин Н.И. Молодой Маркс. М., 1968.

10. Нарский И.С. Об историко-философском развитии понятия «отчуждение». – Философские науки, 1963, № 4.

11. Нарский И.С. Проблема отчуждения в трудах Карла Маркса. – Философские науки, 1967, № 4.

12. Основоположники научного коммунизма. Тезисы к 150-летию со дня рождения Карла Маркса. М., 1967.

13. Плеханов Г.В. Избранные философские произведения. М., 1957 – 1959.

14. Программа Коммунистической партии Советского Союза. М., 1961.

15. Розенберг Д.И. Очерки развития экономического учения Маркса и Энгельса в сороковые годы XIX в. М., 1954.

16. Смит А. Исследования о природе и причинах богатства народов. М., 1962.

17. Фейербах Л. Избранные философские произведения в двух томах. М., 1955.

18. Штейгервальд Р. «Третий путь» Герберта Маркузе. М., 1971.

19. MEGA, Abt. 1, Bd. 1, Halbband 2.

20. MEGA, Abt. 1, Bd. 3.

21. Acton H.В. The Materialism of Karl Marx. – Rev. intern. philos., t. XII, 1958, № 45 – 46.

22. Allgemeine Zeitung, Augsburg, 1841, 6. Dez.

23. Althusser L. Pour Marx. Paris, 1965.

24. Besse G. Des Manuscrits de 1844 à la Sainte-Famille. – Nouvelle critique, mai 1964.

25. Bonnel P. Hegel et Marx. – Rev. socialiste, oct. 1957, № 110.

26. Buhr M. Entfremdung-philosophische Anthropologie – Marx-Kritik. – Dtsch. Z. Philos., 1966, № 7.

27. Deutsche Jahrbücher. Leipzig, 1842.

28. Fromm E. Das Menschenbild bei Marx. Frankfurt а.M., 1963.

29. Calvez I.J. La pensée de Karl Marx. Paris, 1956.

30. Hommes J. Der technische Eros. Freiburg, 1955.

31. Hyppolite J. Études sur Marx et Hegel. Paris, 1955.

32. Kelso L., Adler M. The Capitalist Manifesto. N.Y., 1958.

33. Kojèv A. Introduction à la lecture de Hegel. Paris, 1947.

34. Lamm H. Marx as a Philosopher. – Rev. intern. philos., t. XII, 1958, № 45 – 46.

35. Landshut S., Mayer I.P. Die Bedeutung der Frühschriften von Marx für ein neues Verständnis. – In: Karl Marx. Der Historische Materialismus. Bd. 1. Leipzig, 1932.

36. Man H. de. Neuentdeckte Marx. – Kampf, 1932, № 5.

37. Marcuse H. Neue Quellen zur Grundlegung des historischen Materialismus. – Gesellschaft, Berlin, 1932, № 8.

38. Marcuse H. Verkunft und Revolution. Hegel und die Entwicklung der Gesellschaftstheorie. Neuwied a.R., 1962.

39. De Marx au marxisme (1848 – 1948). Collection, dirigé par Robert Aron. Paris, 1948.

40. Russell B. Freedom versus organization. N.Y., 1934.

41. Schmidt A. Der Begriff der Natur in der Lehre von Marx. Frankfurt a.M., 1971.

42. Stern A. Marxisme et relativisme historique. – Rev. intern. philos., 1958, t. XII, № 45 – 46.

43. Tucker R. Karl Marx – die Entwicklung seines Denkens von der Philosophie zum Mythos. München, 1963.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.РАЗВИТИЕ К. МАРКСОМ И Ф. ЭНГЕЛЬСОМ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО ПОНИМАНИЯ ИСТОРИИ В ПЕРИОД БУРЖУАЗНО-ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ РЕВОЛЮЦИЙ СЕРЕДИНЫ XIX В.

В 1848 – 1849 гг. крупнейшие страны Европы – Франция, Германия, Италия, Австрийская империя – были охвачены революцией, сутью которой являлась борьба за установление социально-политического господства буржуазии. Борьба эта приняла в разных странах различные формы и размах; в зависимости от национальных условий на первое место выдвигались различные задачи. Если для Франции вопрос стоял о том, чтобы обеспечить доступ к политической власти широким слоям промышленной буржуазии, то в Германии буржуазия делала только первые попытки добиться политической власти, выступая против монархического абсолютизма и засилья феодальных институтов, а в Италии и в ряде областей Австрии на первое место выдвинулась борьба за национальную независимость.

Вскоре после начала революции во Франции Маркс в марте 1848 г. переезжает в Париж, а когда революционные события захватили и Германию, в начале апреля Маркс и Энгельс покидают Париж и возвращаются на родину, чтобы принять участие в революции. Они направляются в Кёльн, где организуют издание «Новой Рейнской газеты», которая на протяжении своего существования с 1 июня 1848 г. по 19 мая 1849 г. являлась боевым печатным органом пролетариата в условиях буржуазно-демократической революции. Занимая место на крайнем левом фланге демократических сил революции, газета стремилась влиять на революционные события в последовательно демократическом и революционном духе и ориентировать влево «умеренные» и колеблющиеся фракции революционного движения.

После окончательного поражения революции в Германии в 1849 г. К. Маркс и Ф. Энгельс переезжают в Англию. Здесь К. Марксом были написаны такие крупные произведения, как «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» (1850), «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» (1851 – 1852), а Ф. Энгельсом – «Германская кампания за имперскую конституцию» (1849 – 1850), «Крестьянская война в Германии» (1850), «Революция и контрреволюция в Германии» (1851 – 1852) и др.

В статьях в «Новой Рейнской газете» и в работах ближайшего послереволюционного периода Маркс и Энгельс дали философский анализ революционных событий 1848 – 1849 гг. В нем следует выделить прежде всего два важнейших взаимосвязанных аспекта: во-первых, разработку проблем революции и особенно буржуазно-демократической революции; во-вторых, развитие материалистического понимания истории и диалектико-материалистического метода исторических исследований.

Современные буржуазные и ревизионистские авторы очень часто негативно характеризуют марксистский исторический метод как «логицизм», «экономизм», «схематизм», утверждая, что этот метод якобы не обеспечивает возможности анализа конкретных исторических событий, исторической инициативы людей и т.д. Изучение работ К. Маркса и Ф. Энгельса 1848 – 1852 гг. показывает полную несостоятельность подобных утверждений. В этих работах дан образец марксистского исследования определенной исторической ситуации во всей ее конкретности, в диалектической совокупности общих и особенных, необходимых и случайных причин и явлений.

Материалистическое понимание истории, в частности марксистская теория революции, сложились в основных чертах еще до 1848 г. В «Манифесте Коммунистической партии», написанном в 1847 – 1848 гг., т.е. непосредственно накануне европейской революции, К. Маркс и Ф. Энгельс, говоря о надвигающейся революции в Германии, писали, что это будет буржуазная революция, в которой пролетариат должен поддерживать буржуазию, поскольку эта последняя выступает революционно против абсолютизма и феодализма. В то же время они подчеркивали, что тотчас после свержения абсолютизма начнется борьба пролетариата против буржуазии. При этом Маркс и Энгельс отмечали, что буржуазная революция в Германии будет происходить при более прогрессивных экономических и социальных условиях, чем, например, английская революция XVII в. или французская – XVIII в., при наличии более развитого пролетариата, и поэтому «немецкая буржуазная революция… может быть лишь непосредственным прологом пролетарской революции» [1, т. 4, с. 459]. В этой связи в «Манифесте Коммунистической партии» проводится мысль о единстве демократических и социалистических задач в пролетарском движении. Эта мысль становится одним из центральных теоретических пунктов при разработке К. Марксом и Ф. Энгельсом теории революции в период 1848 – 1852 гг. Выявление закономерностей буржуазно-демократических революций XIX в., диалектики соотношения в них борьбы за демократию и социализм и углубление на этой основе материалистического понимания истории составляют значительный вклад в философское учение Маркса и Энгельса.

Глава седьмая.Разработка К. Марксом и Ф. Энгельсоммарксистской теории революциив работах 1848 – 1852 гг.

1. Анализ К. Марксом и Ф. Энгельсомзакономерностей революций1848 – 1849 гг. и вопросы метода

В исторических работах К. Маркса и Ф. Энгельса 1848 – 1852 гг. вопросы метода настолько тесно переплетены с конкретным анализом революционных событий, что всякая попытка обособленного их изучения неизбежно сопряжена с упрощением и огрублением их, хотя подобная абстрагирующая операция необходима.

Диалектический материализм как определяющая черта марксистского исторического метода

Материалистическая идея об объективных закономерностях производства, лежащих в основе исторического процесса, была теоретической базой выводов К. Маркса и Ф. Энгельса относительно развития революции.

В серии статей «Наемный труд и капитал», опубликованных в «Новой Рейнской газете» в 1849 г., Маркс высказал общие положения об исторической природе производственных отношений и о зависимости их от уровня развития производительных сил, имевшиеся уже в «Немецкой идеологии», в письме К. Маркса к П.В. Анненкову от 22 декабря 1846 г., в «Нищете философии» и в «Коммунистическом манифесте». В статьях «Наемный труд и капитал» эти положения уже довольно близки по своим формулировкам к классическому определению объективных закономерностей общественного развития, содержащемуся в Предисловии к «К критике политической экономии». «Итак, общественные отношения, – пишет Маркс, – при которых производят индивиды, общественные производственные отношения, изменяются, преобразуются с изменением и развитием материальных средств производства, производительных сил. Производственные отношения в своей совокупности образуют то, что называют общественными отношениями, обществом, и притом образуют общество, находящееся на определенной ступени исторического развития, общество с своеобразным отличительным характером. Античное общество, феодальное общество, буржуазное общество представляют собой такие совокупности производственных отношений, из которых каждая вместе с тем знаменует собой особую ступень в историческом развитии человечества» [1, т. 6, с. 442].

В соответствии с этим исходным теоретическим и методологическим принципом Маркс и Энгельс рассматривают революционные события 1848 – 1849 гг. как столкновение между классами буржуазного общества и феодальными порядками, не соответствовавшими более достигнутому уровню развития производства.

С этих позиций К. Маркс и Ф. Энгельс в работах 1848 – 1852 гг. выступают с критикой идеалистических концепций истории, особенно идеалистических интерпретаций европейских революций 1848 – 1849 гг. В журнале «Новая Рейнская газета. Политико-экономическое обозрение», выходившем в Гамбурге в 1850 г., было опубликовано несколько совместных рецензий Маркса и Энгельса на появившиеся непосредственно в тот период работы: на книгу Г.Ф. Даумера «Религия нового века. Опыт комбинаторно-афористического основоположения», памфлет Ф. Гизо «Почему удалась английская революция? Рассуждение об истории английской революции», «Современные памфлеты» Т. Карлейля.

Рассуждения Гизо, историка и видного государственного деятеля Франции периода Июльской монархии, представляли собой характерный пример объяснения европейских революционных потрясений при помощи различных причин идеологического порядка (религиозных столкновений, политической борьбы и т.д.). При этом глубинную материалистическую подоплеку политической борьбы – противоположность экономических интересов классов – Гизо в данном случае оставлял без внимания, и поэтому его анализ оказывался крайне поверхностным. Отсутствие равновесия политических сил он рассматривал как основную причину гибели Июльской монархии в результате Февральской революции 1848 г. Объясняя наступление революции 1848 г. во Франции, Гизо считал также возможным и вполне достаточным сослаться, например, на злую волю и религиозный фанатизм «нескольких смутьянов, которые не захотели довольствоваться умеренной свободой» [1, т. 7, с. 221], предоставляемой конституционной монархией, или же на распространение во Франции идей республиканизма и социализма и т.д.

В книге Даумера объяснение революционных эпох в истории человечества давалось с еще более абстрактных позиций. Осуждая революцию 1848 г. за ее, по его выражению, «внешний» характер, Даумер выдвигал задачу создания новой великой религии, которая, с его точки зрения, единственно могла служить прочным основанием для необходимого в то время общественного переустройства. Обращаясь к прошлой истории человечества, Даумер писал, что все крупные общественные перевороты вызывались всегда революциями духа, переменами в религии. В своей рецензии на книгу Даумера К. Маркс и Ф. Энгельс специально остановились на анализе эпохи возникновения христианства и сделали обоснованный вывод, что не христианство, как считал Даумер, было причиной формирования в тот период «новых мировых порядков»: напротив, возникновению христианства «предшествовал полный крах античных „мировых порядков“ …христианство было простым выражением этого краха» [1, т. 7, с. 211], и точно так же все последующие изменения христианства вызывались переменами в общественных порядках.

Критикуя идеалистические концепции истории, К. Маркс и Ф. Энгельс последовательно проводили мысль о том, что в основе общественного развития лежат материальные причины, объективное развитие производства и производственных отношений. Духовное, политическое развитие общества определяется его материальными интересами, различными в разные исторические эпохи, а носители этих интересов (массы, в определенный период истории – классы) являются движущей силой общественного развития.

В этой связи значительный теоретический интерес представляет рецензия К. Маркса и Ф. Энгельса на «Современные памфлеты» английского философа-идеалиста Т. Карлейля. Оставляя в стороне реальные классовые противоречия, Карлейль искусственно делил человечество на тех, кто познал законы функционирования человеческого общества и действует в соответствии с ними (меньшинство), и на остальную массу, представители которой ложно понимают законы общества и действуют вопреки им. Этот сконструированный конфликт между духовной элитой и «непросвещенной массой» Карлейль выдавал за основное содержание исторической борьбы. Критикуя его концепцию, К. Маркс и Ф. Энгельс писали, что исторический процесс обусловливается «развитием самих масс живых людей, которые, разумеется, зависят от определенных, но тоже, в свою очередь, исторически создающихся и изменяющихся предпосылок…» [1, т. 7, с. 274]. Неотъемлемой чертой материалистического подхода К. Маркса и Ф. Энгельса к исследованию происходивших событий было доведение анализа всех материальных причин до выявления динамики классовых интересов, диалектики взаимоотношения борющихся классов.

Революция и право

Одной из центральных проблем, вокруг которой разгорелась в те годы ожесточенная политическая и философская полемика и при решении которой резко столкнулись материалистическая и идеалистическая интерпретации революции, был вопрос об отношении революции к закону и государству. Особенно остро он стоял в Германии. Когда здесь произошла революция, то отношение большей части крупной немецкой буржуазии к ней выразилось в «теории соглашения», провозглашенной первоначально Л. Кампгаузеном и подхваченной затем другими идеологами и политическими деятелями буржуазии. Эта метафизическая теория основывалась на абсолютизации роли закона и государства в обществе, и главный ее смысл заключался в идее необходимости сохранения «почвы законности», т.е. старопрусских правовых порядков, при осуществлении в Германии общественных преобразований, поставленных на повестку дня революцией.

В отличие от буржуазных партий «Новая Рейнская газета» заняла по вопросу «революция и закон» решительную позицию, отстаивая необходимость полного разрыва с прежними политическими и правовыми порядками в Германии.

Глубокий анализ вопросов о соотношении революции и закона дал К. Маркс в своей речи 8 февраля 1849 г. на судебном процессе против Рейнского окружного комитета демократов, происходившем в Кёльне. К. Маркс в своей речи проанализировал сущность политического конфликта между Берлинским национальным собранием и короной, возникшего в революционный период в Пруссии и завершившегося призывом национального собрания к населению отказаться от уплаты налогов. Маркс показал, что этот конфликт явился столкновением двух публичных властей, одновременно существовавших в Германии с марта по декабрь 1848 г. в силу своеобразного характера развития революции, и потому не подлежит рассмотрению и суждению на основе определенной системы права и закона. Каждая из борющихся сторон опиралась на собственную систему законности, и если корона исходила из старого правового порядка феодальной Пруссии, то национальное собрание пыталось, хотя и в чрезвычайно робкой и компромиссной форме, утвердить законность, соответствующую новому, буржуазному обществу.

Вопрос о правоте позиции, занимаемой той или иной властью в период революции, доказывал К. Маркс, решается в ходе истории, в процессе общественно-политической борьбы, а не в залах суда. «Борьба между двумя государственными властями, – отмечал Маркс, – не входит ни в компетенцию частного права, ни в компетенцию уголовного права. Вопрос о том, кто был нрав, корона или Национальное собрание, – это вопрос истории» [1, т. 6, с. 256]. К. Маркс писал, что вполне закономерным и последовательным актом со стороны революционной власти является разрыв с ранее существовавшей законностью, и наоборот, политика сохранения «почвы законности» означает предательство революции и уступку контрреволюции.

В этой связи К. Маркс дает материалистическое объяснение места и значения правовых отношений в структуре общества. Он подчеркивает, что исторические формы права возникают на основе определенных производственных отношений, существующих в обществе в тот или иной период, и изменяются вместе с ними: «Но общество основывается не на законе. Это – фантазия юристов. Наоборот, закон должен основываться на обществе, он должен быть выражением его общих, вытекающих из данного материального способа производства интересов и потребностей, в противоположность произволу отдельного индивидуума» [1, т. 6, с. 259]. И далее Маркс говорит: «Вы не можете сделать старые законы основой нового общественного развития, точно так же, как и эти старые законы не могли создать старых общественных отношений. Из этих старых отношений они возникли, вместе с ними они должны и погибнуть. Они неизбежно изменяются вместе с изменяющимися условиями жизни» [там же].

Принцип диалектического единстваобъективного и субъективного

Объективные закономерности общественного развития К. Маркс понимает как тенденцию, которая проявляется в совокупности человеческих действий, способных в зависимости от сочетания множества объективных и субъективных условий развиваться в разных направлениях. Объективная детерминированность социального субъекта, как это следует из марксистского анализа революционных событий, не противоречит творческому характеру действий последнего. Социальный субъект обладает сложной исторически-конкретной сущностью, хотя и определяемой в своей основе объективными условиями, но не сводимой к ним. Поэтому от его воли, выбора зависит во многом характер конкретного развития событий, обусловленных в своей основной тенденции объективными обстоятельствами.

В период 1848 – 1852 гг. точка зрения К. Маркса и Ф. Энгельса на природу исторической активности социального субъекта проявилась особенно четко при интерпретации ими революционной деятельности пролетариата. Пролетариат в ходе революции 1848 – 1849 гг. действовал фактически в качестве крайней левой силы общедемократического движения, поддерживая в борьбе буржуазные и мелкобуржуазные партии. Однако Маркс и Энгельс, исходя из объективного анализа исторической сущности пролетариата как класса, учитывая перспективу стоящих перед ним задач, заключавшихся не только в свержении феодализма, но и в уничтожении идущего ему на смену буржуазного общества и частнособственнических отношений вообще, предвидели для пролетариата возможность иной революционной тактики, считая, что пролетариат может и должен возглавить демократическую борьбу масс против феодализма.

Вывод К. Маркса о возможности для пролетариата возглавить в условиях буржуазно-демократической революции демократическую борьбу масс был связан с другим выводом – о возможности перерастания происходившей буржуазно-демократической революции в революцию пролетарскую[27]. Анализируя революционные события 1848 – 1849 гг., Маркс и Энгельс пришли к заключению, что успешного развития демократической борьбы трудящихся в рамках буржуазной революции можно ожидать в том случае, если борьба трудящихся за демократию получит мощную поддержку в виде собственно пролетарского, антибуржуазного движения, т.е. если сольются вместе антифеодальное демократическое движение трудящихся масс и борьба пролетариата за социалистические преобразования.

Прогнозы К. Маркса относительно возможности перерастания буржуазно-демократической революции в революцию пролетарскую в период 1848 – 1849 гг. не смогли осуществиться. События пошли иным путем и революция повсеместно потерпела поражение. Это произошло в силу ряда как объективных, так и субъективных причин. Тем не менее глубокие предположения Маркса и Энгельса относительно возможностей иного пути развития революции характеризуют исторический процесс в его конкретности, со стороны заложенных в нем возможностей и с точки зрения значения для его развития решений и выбора, принятых социальным субъектом.

Включая в свой исторический анализ рассмотрение конкретных действий субъектов истории, их решений и осуществляемого ими выбора, К. Маркс и Ф. Энгельс никогда не считали, что этот выбор является абсолютно свободным в отношении объективной ситуации. В этом плане их позиция резко отличается от распространенных в современной буржуазной философии трактовок творческой активности субъекта, например, экзистенциалистского или персоналистского типа. С точки зрения Маркса и Энгельса, социальный субъект действительно творит историю, но он обусловлен в своей творческой деятельности как объективными обстоятельствами, так и собственной конкретно-исторической сущностью.

Идею о зависимости творческой активности социального субъекта от объективных условий К. Маркс отстаивал, в частности, в полемике с сектантской группой А. Виллиха и К. Шаппера, которая разгорелась в 1850 г. К этому времени К. Маркс и Ф. Энгельс пришли к выводу, что в силу изменения объективных условий, особенно в связи с начавшимся в 1848 – 1849 гг. в Европе процветанием промышленности и торговли, произошло угасание революционной ситуации и что новой революционной волны можно ожидать только с наступлением нового промышленного и торгового кризиса.

Некоторые члены Союза коммунистов не были согласны с этим выводом; произошел раскол, в результате которого от Союза отделилась сектантская группа во главе с Виллихом и Шаппером. Не считаясь с объективно сложившейся ситуацией, сектанты настаивали на немедленной организации пролетарского восстания, заняв тем самым субъективистские, волюнтаристские позиции в вопросах стратегии и тактики пролетарского революционного движения.

Полемизируя с сектантами, К. Маркс доказывал, что не заговор с целью немедленного ниспровержения существующей власти, но пропагандистская и организационная работа по созданию политической партии пролетариата, по подготовке его к будущей революции, возникновение которой обусловлено прежде всего причинами объективного порядка, являлись в то время задачей коммунистов. Он писал: «Между тем как мы говорим рабочим: Вам, может быть, придется пережить еще 15, 20, 50 лет гражданских войн и международных столкновений не только для того, чтобы изменить существующие условия, но и для того, чтобы изменить самих себя и сделать себя способными к политическому господству, вы говорите наоборот: „Мы должны тотчас достигнуть власти, или же мы можем лечь спать“» [1, т. 8, с. 431].

В отличие от волюнтаристских позиций сектантов К. Маркс и Ф. Энгельс всегда формулировали задачи коммунистического движения, исходя из конкретных объективных условий. В то же время в период революции они неоднократно выражали уверенность, что при тех же объективных условиях существуют всегда различные возможности исхода борьбы и реализация одной из них зависит от конкретного соотношения сил борющихся сторон, от степени инициативы и творческой активности народных масс и представляющих их интересы партий.

2. К. Маркс и Ф. Энгельс о различных типах буржуазных революций

Описанные выше методологические принципы служили К. Марксу и Ф. Энгельсу действенным оружием при анализе закономерностей европейской революции 1848 г.

Во «Введении» к изданию 1895 г. работы К. Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» Ф. Энгельс писал: «Переиздаваемая здесь работа была первой попыткой Маркса на основе своего материалистического понимания объяснить определенную полосу истории, исходя из данного экономического положения. В „Коммунистическом манифесте“ эта теория была применена в общих чертах ко всей новой истории; в статьях в „Neue Rheinische Zeitung“ Маркс и я постоянно пользовались ею для объяснения текущих политических событий» [1, т. 22, с. 529]. Анализируя социально-экономические условия, в которых протекала революция в разных странах Европы, К. Маркс и Ф. Энгельс выделили как особенные, национальные, черты развития революции, так и ее общие закономерности, установили, в частности, отличие буржуазно-демократических революций XIX в. от более ранних буржуазных революций.

Анализ революционных событийв Германии 1848 – 1849 гг.

В работе «Революция и контрреволюция в Германии» (1851 – 1852 ) Ф. Энгельс дал подробный анализ социально-политической обстановки в Германии накануне революции. Он указал на то, что в Германии в этот период сложилась довольно сильная буржуазная партия, которая вступила в конфликт с монархией, добиваясь для буржуазии политических прав. В борьбе с монархией и феодализмом немецкая буржуазия старалась привлечь на свою сторону мелкую буржуазию, крестьянство, пролетариат. В марте 1848 г. в Берлине произошло вооруженное столкновение народа с солдатами, закончившееся победой народа. Хотя король и не был свергнут в результате мартовской революции, но имели место значительные политические перемены: были образованы новые органы власти – министерство, возглавляемое представителями крупной буржуазии Кампгаузеном и Ганземаном, и созванное в Берлине на основе всеобщих двуступенчатых выборов национальное собрание.

Анализируя социальную природу вновь образовавшихся в результате революции органов власти, Маркс в «Новой Рейнской газете» указывал, что они явились политическими институтами буржуазии, призванными обеспечить победу буржуазных порядков над феодально-бюрократическими во всех социально-политических сферах. Сложившуюся в Германии политическую ситуацию, когда наряду с монархией возникли и существовали буржуазные органы власти, К. Маркс оценивал как намечавшееся двоевластие и критиковал иллюзии буржуазных идеологов, которые не видели принципиального социального отличия новых органов власти от монархии. По поводу существовавшей в Германии с марта по декабрь 1848 г. политической ситуации Маркс писал: «То, что здесь происходило, не было политическим конфликтом двух фракций на почве одного общества – это был конфликт между двумя обществами, социальный конфликт, принявший политическую форму, – это была борьба старого феодально-бюрократического общества с современным буржуазным обществом…» [1, т. 6, с. 267].

Сразу же после революции обнаружилось, что в лагере восставших не было единства. Если народные массы стремились стихийно к радикальному устранению феодальных институтов во всех сферах общественной жизни, к последовательному проведению в жизнь принципов буржуазной демократии, то либеральная буржуазия, добившись участия во власти в результате революции, встала на путь соглашательства с короной, стремилась быстрее закончить революцию путем сделки с королем, принятия компромиссных решений и т.д. Маркс предвидел, что отказ буржуазии от развития революции может привести лишь к победе реакции: «Либо новая революция, либо откровенно реакционное министерство» [1, т. 43, с. 4], – повторял К. Маркс начиная с первых месяцев революции в Германии.

Столкновение народно-революционной и соглашательской либерально-буржуазной линий происходило по всем важнейшим вопросам революции в Германии – по вопросам о власти, о ликвидации феодальных институтов в деревне, об освобождении угнетенных национальностей и т.д.

Наиболее последовательная революционная программа пролетарской партии в развертывавшейся в Германии буржуазно-демократической революции была конкретно сформулирована К. Марксом и Ф. Энгельсом в марте 1848 г. в работе «Требования Коммунистической партии в Германии». Этими требованиями была поставлена цель добиваться «в интересах германского пролетариата, мелкой буржуазии и мелкого крестьянства» [1, т. 5, с. 3] радикальных буржуазно-демократических преобразований – установления в Германии «единой, неделимой республики» со всеобщим избирательным правом, всеобщего вооружения народа, отмены всех феодальных повинностей, лежавших на крестьянах, проведения национализации земель, рудников, шахт и т.д. Эти требования очерчивали направление, в котором практически действовали наиболее революционные слои населения в Германии в ходе борьбы с феодализмом и монархией и против которого постоянно выступала либеральная буржуазия.

Одно из радикальных революционных требований, которые отстаивала «Новая Рейнская газета», заключалось в перестройке государственного управления сверху донизу, в смене всех гражданских и военных чиновников и т.д. Это было необходимо для осуществления революционной диктатуры в стране и последовательного проведения буржуазно-демократических преобразований. Однако либеральная буржуазия оставила по существу нетронутым старый бюрократический аппарат, сохранила прежние органы власти на местах, не осуществила даже замены личного состава чиновничества и допустила в конце концов разоружение гражданского ополчения. Критикуя подобные действия буржуазного министерства Кампгаузена, К. Маркс писал в «Новой Рейнской газете»: «Мы с самого начала ставили Кампгаузену в упрек, что он не выступил диктаторски, что он не разбил тотчас же и не удалил остатков старых учреждений. И вот в то время, как г-н Кампгаузен убаюкивал себя конституционными иллюзиями, разбитая партия укрепила свои позиции в бюрократии и в армии, стала даже отваживаться то здесь, то там на открытую борьбу» [1, т. 5, с. 431][28].

В отношении крестьянства либеральная буржуазия, придя к власти, ограничилась принятием законопроекта, согласно которому отменялись лишь уже исчезнувшие на деле формы феодальных повинностей, а барщина фактически сохранялась. Комментируя эту ситуацию, Маркс писал в 1848 г.: «Сохранение феодальных прав, санкционирование их под видом (иллюзорного) выкупа – таков результат немецкой революции 1848 года. Гора родила мышь!» [1, т. 5, с. 299].

Подходя диалектически к вопросу о соотношении национальных и интернациональных задач революции, К. Маркс и Ф. Энгельс выдвинули последовательно демократическую программу внешнеполитической деятельности революционной Германии. Осуществляя ее, необходимо было покончить с угнетательской внешней политикой, которую проводила феодально-монархическая Пруссия, порвать все несправедливые договоры с другими государствами и выступить в поддержку национально-освободительного движения угнетенных народов. Однако буржуазное правительство не сделало этого. Напротив, буржуазия стремилась заставить немецкий народ сражаться против свободы других народов на стороне тех же самых сил международной феодальной реакции, против которых он выступал у себя дома.

Благодаря соглашательской политике буржуазных либералов сторонники феодально-бюрократических порядков смогли собрать силы для осуществления контрреволюции. В декабре 1848 г. было разогнано Берлинское национальное собрание, а несколько позже, в июне 1849 г., распущен и Франкфуртский парламент. В Пруссии была введена пожалованная королем конституция, которая вновь закрепила в стране абсолютизм, сословное представительство и другие политические учреждения, характерные для феодального общества.

Анализируя развитие этих событий в Германии, К. Маркс и Ф. Энгельс подчеркивали, что революция развивалась по нисходящей линии. Одну из причин этого они видели в том, что, делая все большие уступки реакции, буржуазия способствовала победе контрреволюции. Подобная предательская тактика немецкой буржуазии определялась в значительной степени особыми историческими обстоятельствами, тем, что она вступила в политическую борьбу с феодализмом, уже имея за своей спиной довольно серьезного противника – пролетариат. Опасаясь революционности народа, буржуазия на деле искала союза с монархией. «В отличие от французской буржуазии 1789 года, – писал Маркс в статье „Буржуазия и контрреволюция“, – прусская буржуазия не была тем классом, который выступает от имени всего современного общества против представителей старого общества, монархии и дворянства. Она опустилась до уровня какого-то сословия, обособленного как от короны, так и от народа, оппозиционно настроенного по отношению к ним обоим, нерешительного по отношению к каждому из своих противников в отдельности, так как она всегда видела их обоих впереди или позади себя; она с самого начала была склонна к измене народу и к компромиссу с коронованным представителем старого общества, ибо она сама уже принадлежала к старому обществу…» [1, т. 6, с. 116].

В то же время революционные слои народа (мелкая буржуазия, крестьянство, пролетариат) в Германии оказались недостаточно сильны, чтобы направить развитие революции по восходящей линии. Пролетариат был еще малочислен и не наложил своего отпечатка на ход борьбы, оставаясь на всем протяжении революции на левом фланге мелкобуржуазного демократического движения.

Анализ революционных событийво Франции 1848 – 1850 гг.

Опираясь на изучение социально-экономических условий во Франции в 40-х годах XIX в., К. Маркс и Ф. Энгельс в ряде статей в «Новой Рейнской газете» и Маркс в работах «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.», «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» сделали существенные выводы относительно социальной природы французской революции и закономерностей ее развития.

Их точка зрения заключалась в том, что февральская революция 1848 г. по своим задачам, движущим силам и реальным результатам была буржуазной революцией и в этом отношении она не отличалась от революции того же периода в Германии и в других европейских странах. Однако в силу национальных особенностей социально-политического развития Франции революционные события в ней развивались несколько иначе. По сравнению, например, с Германией революционное движение во Франции имело более развитый характер. Это сказалось, в частности, в том, что политической целью революции во Франции было ниспровержение конституционной монархии и установление буржуазной республики, доведение до конца буржуазных преобразований в наиболее демократическом духе, тогда как немецкая буржуазия еще только добивалась установления конституционной монархии, а также в том, что классы, осуществлявшие революцию, – буржуазия, мелкая буржуазия, пролетариат – находились во Франции на гораздо более высокой ступени социально-политического развития, чем в Германии и в других континентальных странах.

Для начального периода февральской революции было характерно совместное политическое выступление различных классов – буржуазии, мелкой буржуазии, пролетариата, сплотившихся под лозунгом «свободы, равенства, братства». Этот союз оказался возможным в силу того, что социально-экономические противоречия между входившими в его состав классами еще не были развиты в достаточной степени. «Февральская революция, – писал Маркс 28 июня 1848 г. в статье „Июньская революция“, – была красивой революцией, революцией всеобщих симпатий, ибо противоречия, резко выступившие в тот момент против королевской власти, еще дремали мирно, рядышком, находясь в неразвитом виде, ибо социальная борьба, составлявшая их подоплеку, достигла пока лишь призрачного существования, существования фразы, слова» [1, т. 5, с. 139].

Однако тотчас же после победы революции и установления буржуазного временного правительства остро дали о себе знать социальные антагонизмы, превратившие прежних союзников в политических противников. Первое и наиболее ожесточенное столкновение произошло между буржуазией и пролетариатом в июне 1848 г. В это время буржуазное учредительное собрание предприняло ряд мер по ликвидации экономических уступок, сделанных рабочим в феврале. В ответ на это 22 июня в Париже произошло восстание пролетариата, которое было жестоко подавлено буржуазными властями. Это означало конец иллюзий февраля, разрушение прежнего «единения» революционных классов.

В ходе дальнейшего развития революции учредительное собрание проводило такую экономическую политику, которая ущемляла интересы широких масс населения – был введен дополнительный налог на крестьянство, была отменена отсрочка платежей по векселям, которой добивались мелкие буржуа, и т.д. Лишившись вследствие подобной политики поддержки в массах, умеренные республиканцы, составлявшие большинство в учредительном собрании, оказались бессильными перед реакционными, роялистски настроенными группировками. Полное поражение они потерпели 10 декабря 1848 г., когда на пост президента был избран Луи Бонапарт – ставленник объединившихся против умеренных республиканцев оппозиционных сил, в состав которых входили крестьяне, мелкая буржуазия, роялистски настроенные группировки.

В развернувшейся вслед за этим борьбе между президентом и учредительным собранием последнее вынуждено было сойти со сцены и уступить место законодательному собранию, в котором большинство мест принадлежало уже роялистской части буржуазии. Борьба различных роялистских группировок внутри законодательного собрания, с одной стороны, а с другой – между законодательным собранием и президентом закончилась контрреволюционным бонапартистским переворотом, разгоном законодательного собрания, который Луи Бонапарт осуществил 2 декабря 1851 г.

В целом революционные события во Франции развивались так, что власть захватывали все более и более умеренные и, наконец, просто реакционные группировки, причем каждая из них действовала под лозунгом охраны «собственности, семьи, религии, порядка». Во имя этих принципов были проведены сначала репрессивные меры против пролетариата, затем против мелкой буржуазии и крестьянства, и, наконец, сами умеренные республиканцы, представители ряда групп промышленной буржуазии, были отстранены от власти во имя сохранения «порядка». В конечном счете также во имя «порядка» был ликвидирован высший орган республиканского правления – законодательное собрание.

Анализируя причины поражения Французской революции, Маркс пришел к выводу, что буржуазия, победившая в ходе февральской революции, но опасавшаяся революционных выступлений народа, сама отдавала власть в руки реакционных группировок и тем самым способствовала успеху контрреволюции. В этой связи Маркс писал: «Но, спросят нас, если февральская революция установила господство буржуазии в законченном виде, то чем же вызван новый поворот буржуазии назад, к роялизму? Нет ничего проще. Буржуазия тоскует о том времени, когда она господствовала, не неся ответственности за свое господство… когда у буржуазии был, так сказать, коронованный козел отпущения, которому пролетариат наносил удары всякий раз, когда метил в нее самое…» [1, т. 5, с. 485].

В ходе февральской революции политическая борьба осуществлялась таким образом, что каждая из активно действовавших сил, за исключением пролетариата, стремилась оттолкнуть более революционную партию и заключить союз с наиболее консервативной, но в результате сама оказывалась низвергнутой своим консервативным союзником. «Каждая партия, – писал К. Маркс о партийной борьбе во Франции тех лет, – лягает напирающую на нее сзади партию и упирается в спину той партии, которая толкает ее назад. Неудивительно, что в этой смешной позе она теряет равновесие и падает, корча неизбежные гримасы и выделывая удивительные курбеты. Революция движется, таким образом, по нисходящей линии» [1, т. 8, с. 141].

Проследив направление развития революции во Франции, Маркс и Энгельс выявили определенную закономерность, в силу которой буржуазия во Франции, как и в Германии, хотя и была зачинщицей и руководительницей революционного движения, направленного против феодальных порядков, в ходе развития революционной борьбы начинала идти на соглашение с реакцией и тем самым в конечном итоге способствовала победе контрреволюции. Выясняя причины этого, К. Маркс и Ф. Энгельс сформулировали положение о различных типах буржуазных революций, которые хотя и тождественны в целом по своим историческим задачам, но, поскольку происходят в разных социально-экономических условиях, имеют существенные различия, относящиеся к характеру движущих сил революции, к стратегии и тактике различных классов в ходе революции.

Маркс и Энгельс об отличии буржуазных революций XIX в. от более ранних буржуазных революций

Анализируя процесс перехода буржуазно-демократических революций 1848 – 1849 гг. в их противоположность – контрреволюцию, К. Маркс и Ф. Энгельс совершенно определенно указывали на две причины их поражения: во-первых, на соглашательскую тактику буржуазных партий и, во-вторых, на недостаточную активность и организованность выступлений народных масс.

Контрреволюционность буржуазии была закономерным, общим явлением в ходе европейской революции 1848 – 1849 гг., хотя проявлялась она в каждой стране по-разному. Если, например, «во Франции буржуазия выступила во главе контрреволюции после того, как она отбросила все препятствия, стоявшие на пути к господству ее собственного класса» [1, т. 5, с. 492], то в Германии она действовала контрреволюционно, так и не сумев добиться собственного политического господства, оставаясь пособницей феодально-монархической реакции.

Возникает вопрос, почему в европейской революции 1848 – 1849 гг., исторической задачей которой являлось уничтожение феодально-монархических институтов в Европе и которая тем самым, казалось бы, непосредственно служила интересам развития капитализма, буржуазия действовала столь контрреволюционно.

Одна из причин состояла в том, что буржуазия в середине XIX в. в ряде европейских стран (Германии, Австрии, Италии) еще не конституировалась как политически господствующий класс, не имела опыта классового господства в соответствующих ее социальной природе политических формах. Но главное, как отмечали К. Маркс и Ф. Энгельс, заключалось в том, что в ряде стран, например в Англии и Франции, к середине XIX в. сформировался пролетариат как класс, враждебный буржуазии, выявилась в известной степени противоположность классовых интересов буржуазии и крестьянства. И пролетариат, и крестьянство активно участвовали в революции 1848 – 1849 гг., причем если в феврале 1848 г. во Франции или в марте того же года в Германии народные массы выступили с поддержкой революционного движения буржуазии, то в ряде случаев в ходе революции они действовали в защиту собственных интересов, против буржуазии.

Революционная активность пролетариата и крестьянства, развившихся уже в значительной степени как классы, осознающие свою противоположность буржуазии, составляла одно из основных отличий революции 1848 г. от более ранних буржуазных революций.

Фактически по своим движущим силам революция 1848 г. была уже буржуазно-демократической. К. Маркс и Ф. Энгельс отчетливо выявили это историческое изменение движущих сил буржуазной революции.

В ранних буржуазных революциях буржуазия выступала как передовой революционный класс, который действительно стоял во главе антифеодального движения. Происходило это в силу того, что «Пролетариат и не принадлежавшие к буржуазии слои городского населения либо не имели еще никаких отдельных от буржуазии интересов, либо еще не составляли самостоятельно развитых классов или частей класса» [1, т. 6, с. 114]. В революции же 1848 – 1849 гг. буржуазия, напротив, постоянно предавала интересы революционного народа, поскольку «она сама уже принадлежала к старому обществу» [там же, с. 116].

Вместе с тем в ранних буржуазных революциях, например в английской 1648 г. и французской 1789 г., хотя и не все феодальные институты были окончательно ликвидированы, тем не менее победа буржуазии имела огромное прогрессивное значение. К. Маркс писал, что «победа буржуазии означала тогда победу нового общественного строя, победу буржуазной собственности над феодальной, нации над провинциализмом, конкуренции над цеховым строем, дробления собственности над майоратом, господства собственника земли над подчинением собственника земле, просвещения над суеверием, семьи над родовым именем, предприимчивости над героической ленью, буржуазного права над средневековыми привилегиями» [1, т. 6, с. 115).

Иное положение сложилось в Европе к середине XIX в. В этот период устранение сохранившихся еще пережитков феодализма являлось исторически необходимым для беспрепятственного развития буржуазных отношений, однако эти последние уже не представляли собой всецело прогрессивного социального явления, а, напротив, постепенно обнаруживали острые социальные антагонизмы.

Все эти обстоятельства обусловили, как подчеркивали К. Маркс и Ф. Энгельс, нисходящее развитие революции 1848 – 1849 гг. в отличие от ранних буржуазных революций. В этих последних, например в начальный период французской революции 1789 г., преобладала восходящая линия движения, когда у власти становились, сменяя друг друга, все более и более революционные партии. «В первой французской революции, – писал Маркс в работе „Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта“, – за господством конституционалистов следует господство жирондистов, за господством жирондистов следует господство якобинцев. Каждая из этих партий опирается на более передовую. Как только данная партия продвинула революцию настолько далеко, что уже не в состоянии ни следовать за ней, ни тем более возглавлять ее, – эту партию отстраняет и отправляет на гильотину стоящий за ней более смелый союзник. Революция движется, таким образом, по восходящей линии» [1, т. 8, с. 141].

Теоретические выводы К. Маркса и Ф. Энгельса относительно разных типов буржуазных революций горячо обсуждались марксистами в более поздние исторические периоды, в частности в России накануне и во время буржуазно-демократической революции 1905 г. Своеобразное объяснение нисходящего развития революции 1848 – 1849 гг. дал в эти годы Г.В. Плеханов. С его точки зрения, революция 1848 – 1849 гг. сразу рванулась на несколько ступенек вперед, произошло забегание революции дальше, чем это было допустимо в силу исторических условий, что и обусловило дальнейшее ее развитие по нисходящей линии. Сравнивая французскую революцию 1848 – 1849 гг. с французской революцией XVIII в., Г.В. Плеханов писал: «В великой революции конца XVIII века движение поднималось со ступеньки на ступеньку. И это обстоятельство позволило ему совершить максимум полезной исторической работы. Февральская революция скакнула на несколько ступенек сразу… и пошла по нисходящей линии» [3, т. XIII, с. 285].

В чем же заключалось забегание вперед революции 1848 – 1849 гг.? В частности, отмечал Плеханов, в том, что во Франции социалисты вошли во временное революционное правительство, что пролетарии пытались отстаивать в революции собственные требования и т.д. Все это, по его мнению, отпугнуло буржуазию от революции и обусловило ее контрреволюционность. Маркс и Энгельс также считали, что революционность народа была одной из причин контрреволюционности буржуазии. Но в то же время они отмечали и другую причину нисходящего развития революции, а именно недостаточную политическую активность народа, пролетариата. «Забывая» вторую и подчеркивая только первую причину, Г.В. Плеханов доказывал необходимость в русской революции 1905 г. прежде всего союза пролетариата и либеральной буржуазии, обосновывал такую тактику пролетариата, основным принципом которой было бы не «отпугнуть» буржуазию от революции.

Выводы Г.В. Плеханова основывались на догматическом представлении, согласно которому естественный путь общественного развития заключается в движении «со ступеньки на ступеньку», когда в строгой последовательности все более прогрессивные классы сменяют друг друга на исторической арене, без какого-либо перескакивания через определенные фазы исторического развития. Однако действительный исторический процесс происходит отнюдь не в соответствии с подобной огрубленной картиной постепенного прогресса. Эта картина верна лишь в общем. Конкретно же в истории на каждом этапе осуществляется сложная борьба разных социально-политических сил и тенденций, восходящих и нисходящих линий развития и т.д., в которой победу завоевывает та или иная тенденция в зависимости от соотношения множества субъективных и объективных факторов.

В результате сложившегося в 1848 – 1849 гг. соотношения классовых сил преобладание получила контрреволюционная линия, которую проводили не только феодально-монархические группировки, но и буржуазные партии. Однако повсеместная победа контрреволюции имела, как отмечали К. Маркс и Ф. Энгельс, не только отрицательный, но и положительный исторический результат. Маркс писал в работе «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.»: «…революция шла вперед и прокладывала себе дорогу не своими непосредственными трагикомическими завоеваниями, а, напротив, тем, что она порождала сплоченную и крепкую контрреволюцию, порождала врага, в борьбе с которым партия переворота только и вырастала в подлинно революционную партию» [1, т. 7, с. 7]. Поэтому К. Маркс и Ф. Энгельс рассматривали победу контрреволюции как преходящий этап в движении революции и предсказывали, что революция неминуемо осуществит победоносный ответный удар. Они считали, что борьба восходящей и нисходящей линий в европейской революции не заканчивается с победой контрреволюции, что историческое развитие в конце концов приведет к новому революционному подъему, в ходе которого народным массам предстоит решать задачи, далеко выходящие за пределы задач буржуазной революции.

В этом пункте вопрос о диалектике восходящей и нисходящей линий в буржуазной революции непосредственно связан с марксистской теорией непрерывной революции.

3. Становление марксистской теориинепрерывной революции

Идея непрерывной революции появилась у К. Маркса и Ф. Энгельса еще до событий 1848 – 1849 гг. В ходе революционных событий она была развита ими в теорию. В работе «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» на основе обобщения исторического опыта Маркс и Энгельс пришли к выводу о том, что при наличии развитых буржуазных отношений революционные движения за общедемократические преобразования имеют тенденцию перерастать в движения социалистического характера.

Марксистская теория непрерывной революции имеет чрезвычайно большое теоретическое и практическое значение в современных нам условиях, когда слияние в единый поток борьбы за демократические и социалистические преобразования все более становится глубокой закономерностью исторического прогресса.

К. Маркс и Ф. Энгельс о возможности восходящего развития европейской революции

Развитие революционных событий уже в 1848 г. убедило Маркса и Энгельса в том, что вследствие союза буржуазии с феодально-монархической реакцией повсюду торжествовала самая жестокая контрреволюция. В этих условиях Маркс и Энгельс предвидели возможность того, что повсеместная победа контрреволюции вызовет ответную реакцию в виде нового, восходящего этапа революции, на котором главной движущей силой выступят уже непосредственно народные массы – пролетариат, крестьянство, мелкая буржуазия.

После победы контрреволюции в Париже в июне 1848 г. и в Вене в октябре 1848 г. Маркс писал о том, что выход из создавшегося трагического положения заключается единственно в развитии революционного движения народа: «Безрезультатная резня после июньских и октябрьских дней, бесконечные жертвоприношения после февраля и марта, – уж один этот каннибализм контрреволюции убедит народы в том, что существует лишь одно средство сократить, упростить и концентрировать кровожадную агонию старого общества и кровавые муки родов нового общества, только одно средство – революционный терроризм» [1, т. 5, с. 494]. Под «революционным терроризмом» К. Маркс имел в виду не терроризм как метод, а последовательную революционность народа, готового к применению насилия в борьбе против реакции.

Возможность осуществления восходящего развития европейской революции 1848 – 1849 гг. К. Маркс и Ф. Энгельс видели в том, что народные массы смогут стать ведущей силой в революции, отодвинув на задний план буржуазию. Переход революционной инициативы и активности в руки народа неизбежно должен был бы сказаться, как предвидели Маркс и Энгельс, на характере социально-политических задач, осуществляемых революцией. В частности, на основе изучения революции в Германии они сделали вывод о том, что «в Германии невозможна чисто буржуазная революция и установление буржуазной власти в форме конституционной монархии, что возможна либо феодально-абсолютистская контрреволюция, либо социально-республиканская революция» [1, т. 6, с. 134].

Чрезвычайно существенным моментом разрабатывавшейся в тот период К. Марксом и Ф. Энгельсом теории непрерывной революции являлся их вывод о том, что на новом этапе революции должны слиться воедино самые различные революционные социальные движения – национально-освободительное движение угнетенных народов, борьба за последовательные буржуазно-демократические преобразования в странах, где сохранялись еще значительные остатки феодального строя, и, главное, пролетарское движение, направленное против буржуазных порядков, к установлению коммунистического общества. Причем пролетарское движение должно стать, согласно марксистской теории непрерывной революции, главной движущей и направляющей силой общедемократического освободительного движения.

Следует отметить, что все положения К. Маркса и Ф. Энгельса относительно нового ожидаемого этапа европейской революции не были просто гипотетическими. Они представляли собой теоретический вывод из действительно складывавшегося соотношения классовых сил в различные моменты европейской революции 1848 – 1849 гг. В этом отношении обширный фактический материал давала история революционных событий во Франции, где классовая борьба имела наиболее острый характер и где в полной мере обнаружились действительная природа и потенциальные возможности различных классов.

Контрреволюционность французской буржуазии проявилась особенно в июне 1848 г., когда буржуазными властями было жестоко подавлено восстание парижских рабочих. Этот момент К. Маркс и Ф. Энгельс считали поворотным в истории французской революции. В результате июньского поражения пролетариата, писал Маркс, родился новый революционный лозунг: «Низвержение буржуазии! Диктатура рабочего класса!» [1, т. 7, с. 31]. Возникновение этих политических лозунгов отразило то обстоятельство, что в ходе буржуазной революции начали отчетливо проявляться силы пролетариата. Это побудило Маркса и Энгельса внимательно проанализировать исторические факты, раскрывающие характер пролетарского движения в буржуазной революции, и сделать теоретические выводы о соотношении собственно пролетарского, коммунистического, движения и различных демократических движений в ходе буржуазной революции.

Пролетариат – руководящая сила общедемократической борьбы трудящихся

К. Маркс и Ф. Энгельс отмечали, что в революции 1848 г. пролетариат проявил себя как самый последовательный борец за демократию, заинтересованный в осуществлении наиболее радикальных буржуазно-демократических преобразований. В связи с июньскими событиями в Париже у некоторых революционных деятелей появились сомнения в том, нужно ли вообще рабочим бороться за демократию, в частности за республиканскую форму буржуазного государства. Маркс решительно ответил на это в статье «Июньская революция»: «Только слабые, трусливые умы могут так ставить вопрос. Конфликты, возникающие из самих условий буржуазного общества, должны быть преодолены в борьбе, их нельзя устранить с помощью фантазии… Лучшая форма государства – та, в которой… противоречия доходят до открытой борьбы и тем самым находят свое разрешение» [1, т. 5, с. 141]. Таким образом, борьба за демократию в рамках буржуазного общества необходима для рабочих, поскольку демократические порядки создают наилучшие возможности для развития классовой борьбы пролетариата против буржуазии.

В то же время, анализируя различные эпизоды революции, К. Маркс и Ф. Энгельс неоднократно отмечали, что мелкая буржуазия и крестьянство вели себя крайне непоследовательно. Например, французская мелкая буржуазия в начале революции выступала в союзе с рабочими и при их поддержке провела своих представителей в правительство и национальное собрание. Затем она предала недавних союзников, попустительствуя жестокому подавлению рабочего восстания в июне 1848 г., а вслед за этим вновь стала искать союза с рабочими, оказавшись в оппозиции в национальном собрании. В статье «Рабочий класс Франции и президентские выборы», написанной в декабре 1848 г., но оставшейся в рукописи до 1935 г., Энгельс сформулировал общую закономерность, согласно которой мелкие буржуа выступают в революционном демократическом и даже социалистическом духе, пока осознают грозящую им опасность разорения, но сразу же забывают революционные идеалы, коль скоро им предоставляется возможность улучшить свое материальное положение [см. 1, т. 6, с. 607].

Единственной гарантией против подобных неизбежных реакционных поворотов мелкобуржуазных партий является, как подчеркивал Ф. Энгельс, давление на них со стороны революционного пролетариата. Характеризуя проявившееся в ходе революции отношение рабочих к мелкой буржуазии, Энгельс писал, что рабочие вели себя как ее весьма недоверчивые союзники, то теснее примыкая к мелкобуржуазным партиям, то отдаляясь от них в зависимости от конкретной революционной ситуации. Классовый инстинкт рабочих действовал в данном случае безошибочно, подсказывал им единственно правильную линию поведения.

Что касается крестьянства, то в ходе революции 1848 – 1849 гг. достаточно выявились противоречивость, неоднозначность общественного положения этого класса и соответственно характера его социальной активности. В зависимости от исторических условий, сложившихся к тому времени в разных европейских странах, крестьянство вело себя в период революции по-разному. Если в Германии оно участвовало в общем антифеодальном движении, добиваясь отмены феодальных повинностей, а в Польше вело одновременно и антифеодальную, и национально-освободительную борьбу, то во Франции, например, в первый период революции крестьянство в массе оставалось пассивным, а в дальнейшем сыграло на руку контрреволюции, поддержав абсолютистские притязания Луи Бонапарта.

Феодальные институты во французской деревне были уничтожены еще в 1789 г., code Napoléon закрепил в ней буржуазные порядки. Поэтому крестьянство как класс мелких собственников не имело в 1848 г. непосредственных материальных стимулов для участия в революционной борьбе. Более того, французские крестьяне, как отмечал Ф. Энгельс в своей рукописи «Из Парижа в Берн» (1848 г.), были враждебно настроены против восставшего Парижа, поскольку революция привела к застою в промышленности и торговле, что отрицательно сказалось на материальном положении крестьян. Имея в виду эту тенденцию крестьян к реакции, Ф. Энгельс допускал даже такую возможность, что французскому пролетариату в будущем, прежде чем он «сможет осуществить свои требования… придется подавить всеобщую крестьянскую войну…» [1, т. 5, с. 512].

Анализируя в ходе революции 1848 г. положение в капиталистических странах с преобладающим крестьянским населением, какими были в тот период, например, Франция и Германия, К. Маркс и Ф. Энгельс выработали всесторонне обоснованную точку зрения на вопрос об отношениях между рабочим классом и крестьянством в условиях буржуазного общества, вырастающего из недр феодализма. В работах «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» и «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» Маркс сформулировал важные положения о том, что крестьянство по своему объективному положению может явиться союзником пролетариата не только на буржуазно-демократическом, но и на социалистическом этапе революции.

К. Маркс проанализировал изменения в положении французских крестьян, начиная с первой французской революции и кончая 50-ми годами XIX в., и сделал вывод о том, что по мере развития буржуазного общества в среде крестьянства происходит дифференциация, бóльшая часть его все более разоряется и попадает в зависимость от крупного капитала. Он писал, что «эксплуатация крестьян отличается от эксплуатации промышленного пролетариата лишь по форме. Эксплуататор тот же самый – капитал. Отдельные капиталисты эксплуатируют отдельных крестьян посредством ипотек и ростовщичества; класс капиталистов эксплуатирует класс крестьян посредством государственных налогов» [1, т. 7, с. 85 – 86].

Одновременно К. Маркс отмечал, что в среде крестьянства существуют различные тенденции, объясняющиеся двойственностью его положения как мелкого собственника. Революционные устремления выражают позиции того крестьянства, которое хочет вырваться из буржуазных условий существования, тогда как его консервативно настроенная часть стремится сохранить свое положение мелких собственников и потому сопротивляется социалистическим преобразованиям. В XIX в. в Европе эти слои даже мечтали вернуть общественное развитие на давно прошедшую стадию, когда классовые антагонизмы буржуазного общества находились в неразвитом состоянии и еще не проявлялись со всей остротой противоречия между крестьянством и крупным капиталом. Именно эта консервативная часть крестьянства и сыграла реакционную роль во время революции 1848 г. во Франции, действуя против революционного Парижа и поддерживая диктаторские устремления Луи Бонапарта. Однако опыт, приобретенный крестьянами во время революции, антикрестьянские мероприятия буржуазного правительства Луи Бонапарта, весь ход развития французской деревни все более убеждали крестьян в том, что в рамках буржуазного общества бóльшую часть их ожидает разорение, и заставляли их искать «своего естественного союзника и вождя в городском пролетариате, призванном ниспровергнуть буржуазный порядок» [1, т. 8, с. 211].

Со своей стороны пролетариат в лице революционного крестьянства получал сильнейшую опору, без которой была бы невозможна его победа в странах с преобладавшим крестьянским населением. Отмечая то большое значение, какое имел для пролетариата союз с крестьянством, Маркс писал в работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» (1852 г.), что благодаря крестьянству «пролетарская революция получит тот хор, без которого ее соло во всех крестьянских странах превратится в лебединую песню» [там же, с. 607].

Осуществив сравнительный анализ характера революционности таких классов, как пролетариат, крестьянство, мелкая буржуазия, К. Маркс и Ф. Энгельс пришли к закономерному выводу, что пролетариат является самым последовательным борцом за демократию именно в силу того, что его классовые цели гораздо радикальнее самых передовых демократических требований, поскольку пролетариат рассматривает буржуазную демократию как необходимую переходную ступень к установлению коммунистических общественных отношений. Революция 1848 г. наглядно продемонстрировала диалектику истории: буржуазия при определенных условиях отрекается от борьбы за демократические преобразования, перекладывая ее на плечи мелкой буржуазии и пролетариата, а мелкая буржуазия и крестьянство оказываются неготовыми к последовательной демократической борьбе, уступая пролетариату роль передового борца за демократию. Рассматривая этот процесс, Маркс и Энгельс развивают положение о том, что пролетариат может и должен стать руководителем народных масс в борьбе за демократию. Хотя в окончательной форме вывод о гегемонии пролетариата в демократической революции не был сделан Марксом и Энгельсом в 1848 – 1849 гг., но подводящие к нему теоретические положения уже были подвергнуты ими подробной разработке.

Учение о двух этапахнепрерывной революции

Теоретически осмысливая сложившуюся в ходе революции 1848 – 1849 гг. общественно-политическую ситуацию и учитывая ту ведущую роль, которую играли рабочие в демократической борьбе трудящихся, К. Маркс и Ф. Энгельс пришли к выводу о том, что революционные пролетарии могут постепенно перевести демократическую борьбу трудящихся на путь социалистических преобразований, сделав, таким образом, революцию непрерывной. В работе «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» Маркс дал четкую формулировку идеи непрерывной революции. Он писал, что подлинно революционный, пролетарский социализм «есть объявление непрерывной революции, классовая диктатура пролетариата как необходимая переходная ступень к уничтожению классовых различий вообще, к уничтожению всех производственных отношений, на которых покоятся эти различия, к уничтожению всех общественных отношений, соответствующих этим производственным отношениям, к перевороту во всех идеях, вытекающих из этих общественных отношений» [1, т. 7, с. 91].

Социально-политическая программа непрерывной революции в том виде, в каком она была разработана К. Марксом и Ф. Энгельсом, необходимо включает в себя требования установления диктатуры пролетариата и осуществления коммунистических преобразований во всех общественных отношениях, но эти требования являются лишь конечной целью непрерывной революции. Основоположники марксизма подчеркивали, что, прежде чем осуществить эти конечные цели, европейскому пролетариату потребуется провести длительную революционную борьбу, добиваясь сначала претворения в жизнь ряда решительных демократических преобразований. В работе «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» Маркс следующим образом обрисовал перспективы непрерывной революции в Европе: «Во Франции мелкий буржуа выполняет то, что нормально было бы делом промышленного буржуа; рабочие выполняют то, что нормально было бы задачей мелкого буржуа; кто же разрешает задачу рабочего? Никто. Разрешается она не во Франции, она здесь только провозглашается. Она нигде не может быть разрешена внутри национальных границ; война классов внутри французского общества превратится в мировую войну между нациями. Разрешение начнется лишь тогда, когда мировая война поставит пролетариат во главе нации, господствующей над мировым рынком, во главе Англии. Однако революция, находящая здесь не свой конец, а лишь свое организационное начало, не будет кратковременной революцией» [1, т. 7, с. 80].

С точки зрения Маркса, происходившие в тот период во многих странах демократические движения, развиваясь, должны были привести к международным осложнениям, в которые будет втянута и Англия, самая передовая капиталистическая страна того времени. Маркс подчеркивал, что революция начинается на периферии буржуазного мира, но полный размах она приобретает, когда в нее вступают страны с развитыми капиталистическими отношениями: «В конечностях буржуазного организма насильственные потрясения естественно должны происходить раньше, чем в его сердце, где возможностей компенсирования больше» [1, т. 7, с. 467]. Здесь Маркс раскрывает диалектику революционного процесса, вызываемого наиболее острым переплетением социальных противоречий. Поскольку, как считал он, английские пролетарии были в тот период единственным отрядом международного пролетариата, который был способен непосредственно решать задачи коммунистической революции, то вступление их в революционную борьбу должно означать, что европейская революция поднялась на новую, коммунистическую ступень своего развития. Причем Маркс предполагал, что революционные события в Англии послужат началом широкого и длительного революционного процесса в европейских странах, призванного в конечном счете привести к победе пролетариата над буржуазным обществом во всех развитых странах Европы.

Таким образом, К. Маркс и Ф. Энгельс четко различали два периода в непрерывной революции – демократический и собственно коммунистический (социалистический)[29]. Задачи пролетарского движения, тактику пролетарской борьбы и т.п. они дифференцировали в зависимости от этапов развития непрерывной революции. Эти вопросы получили классическое освещение к написанном К. Марксом и Ф. Энгельсом в марте 1850 г. «Обращении Центрального Комитета к Союзу коммунистов». Хотя в «Обращении» речь идет преимущественно о Германии, в нем четко обрисованы реальные перспективы европейской революции вообще, поведение в ней различных классов, дана программа действий пролетарской партии.

Первый этап предстоящей революции в странах с сохранившимися феодальными институтами необходимо будет иметь, как указывали К. Маркс и Ф. Энгельс, буржуазно-демократический характер. Одной из главных движущих сил революции на этом этапе явятся мелкобуржуазные слои, возглавляемые буржуазно-демократическими партиями. Тактика пролетариата в этой ситуации должна заключаться в том, чтобы поддерживать буржуазных демократов в борьбе против общего врага – феодализма и крупной буржуазии – и выступать против них, когда они попытаются упрочить положение в интересах мелкой буржуазии. «Отношение революционной рабочей партии, – писали Маркс и Энгельс, – к мелкобуржуазной демократии таково: она идет вместе с ней против той фракции, к низвержению которой рабочая партия стремится; она выступает против нее во всех случаях, когда мелкобуржуазная демократия хочет упрочить свое положение в своих собственных интересах» [1, т. 7, с. 260].

Целью мелкобуржуазных демократов будет не революционный переворот в буржуазных отношениях, а осуществление ряда более или менее радикальных преобразований, направленных на защиту интересов мелкого капитала. Исторические же задачи пролетариата должны заключаться в том, чтобы «сделать революцию непрерывной до тех пор, пока все более или менее имущие классы не будут устранены от господства, пока пролетариат не завоюет государственной власти, пока ассоциация пролетариев не только в одной стране, но и во всех господствующих странах мира не разовьется настолько, что конкуренция между пролетариями в этих странах прекратится и что, по крайней мере, решающие производительные силы будут сконцентрированы в руках пролетариев» [1, т. 7, с. 261]. Для непрерывного развертывания революции пролетариату нужно иметь сильную самостоятельную партию и оказывать на своих союзников постоянное давление, добиваясь на первом этапе революции наиболее радикальных экономических и политических преобразований в буржуазных рамках движения и постепенно переходя на следующих этапах к осуществлению задач социалистической революции и прежде всего – к установлению диктатуры пролетариата.

К. Маркс и Ф. Энгельс об условиях развития европейской революции

В период 1848 – 1849 гг. и в начале 1850 г. К. Маркс и Ф. Энгельс считали, что толчком к развертыванию непрерывной революции может послужить какое-либо крупное событие в рамках протекавшей буржуазно-демократической революции. Однако положение в европейских странах существенно изменилось. Повсюду победила контрреволюция. Угасанию революционной ситуации способствовало также начавшееся в 1848 – 1849 гг. процветание в промышленности и торговле. В этих исторических условиях К. Маркс и Ф. Энгельс сделали в середине 50-х годов вывод о том, что наступления новой революционной волны в скором времени ожидать не приходится.

В работе «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» Маркс высказал мысль о том, что новая революция может начаться только вследствие кризиса буржуазного производства. Он писал: «Новая революция возможна только вслед за новым кризисом. Но наступление ее так же неизбежно, как и наступление этого последнего» [1, т. 7, с. 100].

Тем самым К. Маркс развил материалистическую идею, сформулированную им еще в работах предреволюционного периода, о том, что революционные эпохи в истории человечества вызываются противоречием между достигнутым уровнем развития производительных сил и существующей формой общественных отношений. Теперь Маркс углубил это положение, уточнив, что для наступления революции необходимо колоссальное обострение существующего противоречия в развитии производительных сил и производственных отношений. Говоря о будущей социалистической революции, он писал, что для наступления ее необходимо, чтобы противоречие между существовавшими производительными силами и буржуазными формами производства приняло резкую форму кризиса, который бы потряс до основания все буржуазное общество.

Эти выводы относительно неизбежности наступления новой революции только одновременно и в связи с новым кризисом буржуазного производства содержались в международном обзоре, написанном Марксом и Энгельсом для последнего выпуска журнала «Новая Рейнская газета. Политико-экономическое обозрение», который Энгельс присоединил как заключительную главу к работе Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» при переиздании ее в 1895 г. При этом Энгельс во «Введении» к работе Маркса отмечает, что если в первых главах этой книги, написанных до международного обзора, «проглядывает еще ожидание в скором времени нового подъема революционной энергии…» [1, т. 22, с. 531], то в обзоре выражена позиция, порывающая с подобными «иллюзиями». Уточнение представления о сроках будущей революции было «единственным существенным изменением» [там же], как признает Ф. Энгельс, которое они с К. Марксом внесли в свои прежние взгляды относительно перспектив развития революции по завершении революционной ситуации 1848 – 1849 гг. и в результате теоретического осмысления ее итогов. Дальнейшие исследования К. Маркса показали, что связь между кризисом и революцией диалектически сложна. В «Капитале» К. Марксом будет создана научная теория кризисов, которая конкретизирует прогностическую функцию тезиса о том, что «ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора…» [1, т. 13, с. 7].

Теория непрерывной революции вошла в сокровищницу марксистской теоретической мысли. В этой теории К. Маркс и Ф. Энгельс раскрыли важнейшие закономерности протекания буржуазно-демократической революции – тенденцию к перерастанию демократической борьбы трудящихся в социалистическую революцию, реальную возможность перехода к пролетариату руководящей роли на демократическом этапе революции, необходимость союза пролетариата с крестьянством как на общедемократическом, так и на социалистическом этапе революции и т.д. Эти закономерности в полной мере проявились в ходе дальнейшего развития мирового революционного движения.

Лишь некоторые положения марксистской теории непрерывной революции, например положение о всемирном характере пролетарской революции, были в дальнейшем пересмотрены и уточнены марксистами. Убеждение Маркса и Энгельса в том, что пролетарская революция первоначально может произойти только одновременно во всех ведущих капиталистических странах, объяснялось историческими условиями того времени, а именно недостаточным уровнем развития капиталистического производства в основных европейских странах, сравнительно незначительной численностью пролетариата и его еще не сформировавшейся классовой зрелостью; поэтому пролетариат отдельной страны не мог рассчитывать на то, чтобы взять и удержать в своих руках политическую власть без поддержки со стороны пролетариев других стран. В ходе последующего исторического развития, с возникновением империализма, ситуация изменилась, и пролетарская революция смогла победить впервые в одной стране – в России.

В начале XX в. В.И. Ленин развил марксистскую теорию непрерывной революции применительно к новым условиям, учитывая возросшую неравномерность развития капиталистических стран в эпоху империализма и нарастание острых противоречий между ними; он сделал выводы о возможности победы социализма первоначально в нескольких и даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране, о гегемонии пролетариата не только на социалистическом, но и на демократическом этапе революции.

Последующие дискуссии в истории марксизма о выводах К. Маркса и Ф. Энгельса из событий 1848 – 1850 гг.

В 1895 г. во Введении к работе Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» Ф. Энгельс специально рассматривает вопрос о непрерывной революции с учетом происшедших со времени 1848 – 1849 гг. исторических событий. Энгельс подчеркивает, что после революции 1848 – 1849 гг. начался бурный рост капитализма в европейских странах, сформировался крупнопромышленный пролетариат и развивался антагонизм пролетариата и буржуазии. Он пишет по поводу ранее существовавшего у него и у К. Маркса ожидания непрерывной революции уже в середине XIX в.: «История показала, что и мы и все мыслившие подобно нам были неправы. Она ясно показала, что состояние экономического развития европейского континента в то время далеко еще не было настолько зрелым, чтобы устранить капиталистический способ производства; она доказала это той экономической революцией, которая с 1848 г. охватила весь континент и впервые действительно утвердила крупную промышленность во Франции, Австрии, Венгрии, Польше и недавно в России, а Германию превратила прямо-таки в первоклассную промышленную страну, – и все это на капиталистической основе, которая, таким образом, в 1848 г. обладала еще очень большой способностью к расширению» [1, т. 22, с. 535]. Тем самым Ф. Энгельс признает, что расчет на быстрое и непрерывное развитие революции в Европе в 1848 – 1849 гг. и в более поздний период не оправдался, поскольку историческое развитие показало наличие у капитализма еще не израсходованных резервов.

Упомянутые выводы Энгельса относятся непосредственно к конкретным условиям развития европейских стран во второй половине XIX в. Поэтому неправильной является точка зрения, культивировавшаяся многими теоретиками II Интернационала, будто Ф. Энгельс в своем «Введении» 1895 г. объявил теорию непрерывной революции вообще ложной. Если непрерывная революция не осуществилась в европейских странах в 1848 г. и в более поздний период в XIX в., то это не значит, что такой возможности в то время не существовало и что пролетариат в принципе не мог ее использовать в своей деятельности. История на каждом этапе всегда реализует лишь одну из многих возможностей, тогда как другие возможности остаются не реализованными в силу ряда более или менее значительных объективных и субъективных причин. Но это не исключает того, что в несколько иной ситуации не реализовавшаяся однажды возможность получит реальные условия для своего осуществления. Так оно и произошло: не реализовавшаяся в 1848 – 1849 гг. в Европе возможность непрерывной революции стала реальной в России в 1917 г.

Главное заключается в том, что идея непрерывной революции отражает объективную закономерность исторического развития, которая состоит в неизбежности сближения общедемократических движений с социалистическими в ходе революции в условиях позднего капиталистического общества, в перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую.

Кроме того, из высказываний Энгельса неверно было бы делать вывод о том, что в условиях революции 1848 – 1849 гг. неправильной будто бы была революционная тактика, направленная на непрерывное развертывание революции. Эта тактика была верна уже потому, что вела к максимальному развитию революционной энергии народа и соответствовала классовым интересам пролетариата, поскольку ориентировалась на прогрессивную тенденцию общественного развития. Вообще проверка того, могла ли данная возможность осуществиться в такой-то исторический период, достигается не только и не столько с помощью теоретических доказательств, сколько посредством практической борьбы за ее осуществление, иногда даже исключительно этим последним путем. Только длительная историческая практика может показать, какие именно причины (объективные и субъективные) привели к тому, что такая-то возможность не была реализована. Глядя ретроспективно, осуществившаяся возможность является ставшей и однозначной, то в действительной истории она созидается из множества возможностей. То, что бесспорно для историка, не было таковым для людей, делавших историю, да и для историка оно стало бесспорным лишь потому, что было доказано творческой деятельностью субъектов истории, их практической борьбой, успехами и поражениями. Такова диалектика исторического процесса, чуждого какому бы то ни было фатализму.

Проблема непрерывной революции приобрела чрезвычайную актуальность в период первой русской буржуазно-демократической революции 1905 г. Различные аспекты этой проблемы стояли по существу в центре теоретической полемики, развернувшейся в те годы между Г.В. Плехановым и В.И. Лениным.

Г.В. Плеханов совершенно определенно считал ошибочной теорию непрерывной революции. Он писал, что в более поздний период Маркс и Энгельс не одобрили бы своей тактики 1850 г. «с той ее стороны, которая обусловливалась их тогдашним убеждением в дряхлости капитализма, а следовательно, и в совершенной близости социалистической революции, для которой мелкобуржуазный переворот должен был послужить только прологом» [3, т. XIII, с. 210].

Из конкретных указаний Энгельса, относящихся именно к западноевропейским странам второй половины XIX в., Плеханов ошибочно сделал выводы принципиального характера, отвергая вообще идею непрерывной революции. Обращение Г.В. Плеханова к работам К. Маркса и Ф. Энгельса 1848 – 1852 гг. и более поздним не было продиктовано отвлеченным теоретическим интересом. В этих работах Плеханов искал теоретическое обоснование своей трактовки революции 1905 г. в России.

В ходе революции 1905 г. и в предреволюционный период Г.В. Плеханов исходил из правильного убеждения, что это революция буржуазная; однако, делая выводы догматического характера из опыта европейских буржуазных революций XIX в. и относясь отрицательно к идее непрерывной революции, он считал, что антиабсолютистский переворот в России не может сомкнуться с социалистической революцией и что после буржуазно-демократического переворота России предстоит пережить длительный период развития капитализма, пока станет возможной социалистическая революция. Не политическую власть, а только развитое политическое сознание мог приобрести, по его мнению, русский пролетариат в результате буржуазной революции. Ошибка Плеханова заключалась в том, что разработанная им программа социал-демократии в русской революции была ориентирована на такое ее развитие, которое не «отпугивало» бы либеральную буржуазию и сводилось к ряду половинчатых буржуазных преобразований; она не учитывала реальной возможности перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую.

Ленин разработал самую последовательную революционную программу развития буржуазно-демократической революции в России 1905 г., использовав и развив далее марксистскую теорию непрерывной революции. Преимущественное внимание в те годы В.И. Ленин обращал на ту часть марксистской теории непрерывной революции, в которой шла речь о стратегии и тактике пролетариата на общедемократическом этапе буржуазной революции.

Анализируя в работе «Две тактики социал-демократии в демократической революции» политическую направленность «Новой Рейнской газеты», В.И. Ленин отмечал, что поначалу в революции 1848 г. газета выступала как «орган демократии» и что только в апреле 1849 г. К. Маркс и Ф. Энгельс начали предпринимать шаги, направленные на организационное размежевание с демократией и образование самостоятельной рабочей партии. «Этот факт, – писал В.И. Ленин, – показывает нам, во сколько раз менее обнаруживались на немецкой демократической революции (благодаря отсталости Германии в 1848 г. и в экономическом отношении и в политическом – государственная раздробленность) пролетарские черты движения, пролетарская струя в нем» [2, т. 11, с. 129]. Тем не менее, подчеркивал В.И. Ленин, Маркс в ходе революции 1848 г. пришел к выводу о необходимости революционной диктатуры народа для успешного развития революции: «Несомненно, что, извлекая уроки из опыта Германии, освещенного Марксом, мы не можем прийти ни к какому иному лозунгу решительной победы революции, кроме: революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства» [там же, с. 126 – 127].

Мысль Ленина заключалась в том, что поскольку пролетарская и вообще, демократическая струя в русской революции 1905 г. в силу исторических обстоятельств была выражена сильнее, чем в европейской революции 1848 г., то для России тем более реальным и осуществимым является восходящий путь развития революции, основные черты которого К. Маркс и Ф. Энгельс описали в своей теории непрерывной революции. В соответствии с этим В.И. Ленин разработал радикальную программу развития русской революции, которая включала подготовку и осуществление вооруженного восстания народа, установление революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, принципиальную допустимость вхождения социалистов во временное революционное правительство и т.п.

В связи с этим последним положением В.И. Ленин критиковал данную Г.В. Плехановым трактовку «Обращения» 1850 г. Плеханов считал, что Маркс в «Обращении» высказался против участия социалистов во временном мелкобуржуазном правительстве. Доказывая ошибочность этого вывода Плеханова, В.И. Ленин писал: «…в знаменитом „Обращении“ Маркс совершенно не касается вопроса о принципиальной допустимости участия пролетариата во временном революционном правительстве. Маркс исключительно рассматривает конкретную ситуацию Германии в 1850 году» [2, т. 10, с. 236]. Маркс, подчеркивал В.И. Ленин, не ставил в «Обращении» вопроса об участии представителей пролетариата в мелкобуржуазном временном правительстве; во-первых, потому, что пролетариат в Германии в то время был политически слаб и уже поэтому не мог рассчитывать на вхождение его представителей во временное правительство, а во-вторых, потому, что Маркс в то время верил в близость социалистического переворота и потому недооценивал важность демократических завоеваний пролетарской партии. Вывод В.И. Ленина, совершенно противоположный мысли Плеханова, заключался в том, что «если бы Маркс и Энгельс понимали неизбежность сравнительно продолжительного господства демократического строя, то они тем больше значения придавали бы демократической диктатуре пролетариата и крестьянства в целях упрочения республики, полного уничтожения всех следов абсолютизма и полной расчистки арены для битвы за социализм» [2, т. 10, с. 239]. Вхождение социалистов в мелкобуржуазное правительство В.И. Ленин считал принципиально недопустимым лишь в том случае, если социалисты понимают возможности такого правительства превратно, рассчитывают с его помощью непосредственно осуществить социалистические, а не общедемократические преобразования. Если же социалисты осознают различие программ общедемократического и социалистического этапов революции, то их участие в мелкобуржуазном правительстве принципиально допустимо.

Во всей своей политической деятельности В.И. Ленин исходил из четкого различения задач буржуазно-демократического и социалистического переворотов, основывал на этом различении тактику социал-демократии в революции 1905 г., считая, что перед этой революцией стоят пока лишь общедемократические задачи. Однако уже в период первой русской революции Ленин вовсе не отделял непроходимой стеной этапы буржуазно-демократических и социалистических преобразований, полагая, что вопрос о большей или меньшей степени их сближения во времени должен решаться в зависимости от конкретной исторической ситуации. В работе «Две тактики социал-демократии в демократической революции» В.И. Ленин отмечал, что в прошлых и, вероятно, в будущих буржуазных революциях в Европе происходило и будет происходить переплетение движений за общедемократические и социалистические преобразования. Он писал: «Ведь мы же все противополагаем буржуазную революцию и социалистическую, мы все безусловно настаиваем на необходимости строжайшего различения их, а разве можно отрицать, что в истории отдельные, частные элементы того и другого переворота переплетаются? Разве эпоха демократических революций в Европе не знает ряда социалистических движений и социалистических попыток? И разве будущей социалистической революции в Европе не осталось еще многого и многого доделать в смысле демократизма?» [2, т. 11, с. 74].

Еще более определенно высказался В.И. Ленин по вопросу о возможности сближения в определенных исторических ситуациях демократических и социалистических переворотов в статье «О временном революционном правительстве», написанной в июне 1905 г. Анализируя в ней марксистское положение о трех стадиях революций XIX и XX вв. – буржуазной, демократической и социалистической, В.И. Ленин отмечал, что эта картина верна в общем и целом [см. 2, т. 10, с. 232], тогда как в каждом конкретном случае революция развивается по-своему и возможны скачки через несколько ступенек в зависимости от соотношения классовых сил, от степени организованности революционных слоев и т.д. В.И. Ленин критиковал стремление меньшевиков заранее ограничить революционную активность трудящихся в 1905 г. подъемом на одну только ступень. Он писал: «…если мы эту верную марксистскую схему трех ступеней будем понимать так, что до всякого подъема надо отмеривать себе наперед скромненькую меру, например, не более одной ступени… то мы будем виртуозами филистерства» [2, т. 10, с. 232].

Меньшевики принижали и искажали материалистическое понимание истории, не сумев разобраться в том, что именно от субъективного фактора, от сознательности и революционной активности партий и классов в значительной степени зависит развитие революционных событий в том или ином направлении. Они обвиняли В.И. Ленина за его революционную программу в бланкизме, в возрождении волюнтаристических традиций сектантской группы Виллиха – Шаппера и т.п. Однако на самом деле, и Ленин это хорошо понимал, все подобные обвинения были вызваны двумя взаимосвязанными причинами: во-первых, оппортунизмом меньшевиков, их примиренческой позицией в отношении либеральной буржуазии; во-вторых, их неспособностью дать диалектический анализ социально-экономической ситуации в России и разработать на этой основе революционную программу социал-демократии. Именно диалектика являлась у В.И. Ленина, как и у К. Маркса, методологической основой развития важнейших положений марксистской теории революции, в частности, таких, как положения о гегемонии пролетариата в буржуазно-демократической революции, о допустимости вхождения социалистов в мелкобуржуазное правительство, о возможности перескакивания в ходе революции через несколько ступенек в зависимости от соотношения классовых сил и перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую.

4. Дальнейшее развитие учения о государстве на опыте классовой борьбы середины XIX в.

К началу рассматриваемого периода К. Маркс и Ф. Энгельс уже сформулировали ряд важнейших положений учения о государстве. Они раскрыли классовую сущность государства, охарактеризовав его как диктатуру экономически господствующего класса, порождаемую антагонистическим характером производственных отношений. В канун революции 1848 г. Маркс и Энгельс дают «формулировку одной из самых замечательных и важнейших идей марксизма в вопросе о государстве, именно идеи „диктатуры пролетариата“» [2, т. 33, с. 24]. Уже тогда основоположники марксизма рассматривали вопрос об уничтожении диктатуры буржуазии в неразрывной связи с необходимостью установления диктатуры пролетариата. Но они еще не конкретизировали эту проблему. В «Манифесте Коммунистической партии», как отмечал В.И. Ленин, еще «не ставится вопрос о том, какова же должна – с точки зрения исторического развития – быть эта смена буржуазного государства пролетарским» [2, т. 33, с. 29]. Обобщая опыт революции 1848 – 1849 гг., К. Маркс и Ф. Энгельс сформулировали вывод об объективной необходимости революционного уничтожения, слома буржуазной государственной машины. Этот вывод В.И. Ленин характеризует как громадный шаг вперед по сравнению с «Коммунистическим манифестом» и, более того, как «главное, основное в учении марксизма о государстве» [там же, с. 28].

Это открытие явилось результатом глубокого, всестороннего анализа всего содержания революции 1848 – 1849 гг. под углом зрения ее специфики, а также проблемы генезиса и эволюции буржуазного государства.

Специфика этой революции, как установили Маркс и Энгельс, выражалась в нисходящем характере ее развития, в ее половинчатости, непоследовательности и противоречивости. Это проявилось прежде всего в том, что революция, будучи буржуазной и, следовательно, призванной в конечном итоге установить политическое господство буржуазии, выявила банкротство класса буржуазии именно в политическом отношении. Политическое банкротство буржуазии выразилось в кризисе буржуазной демократии со всеми ее атрибутами: в кризисе парламентаризма, демократических прав, в первую очередь всеобщего избирательного права, в противоречивом характере конституций и иных законодательных актов, в конфликте между законодательной и исполнительной властью, в кризисе республиканского строя. Все демократические завоевания буржуазной революции стали жертвой предательства класса буржуазии.

Это парадоксальное на первый взгляд явление – превращение революции в собственную противоположность, в контрреволюцию, как результат деятельности класса, заинтересованного, казалось бы, в победе революции, а не в ее поражении, – не было понято никем из современников Маркса и Энгельса. Попытки объяснить это явление ссылками на ошибки отдельных партий или политических лидеров, на их произвол, злонамеренность и т.п. были бесплодны, ибо не выходили за рамки идеалистических схем.

К. Маркс и Ф. Энгельс, подходя к анализу и оценке социальных явлений с позиций материалистического понимания истории, вскрыли основные закономерности, присущие развитию политических процессов в революции 1848 – 1849 гг.

Эволюция политических институтовв период буржуазной революции

Нарастание классовых антагонизмов вызывало поляризацию политических сил, а своеобразие их расстановки на каждом этапе революции детерминировало характер и масштабы осуществляемых преобразований. Это находило выражение в возникновении и эволюции соответствующих политических институтов. Февральская революция во Франции низвергла монархию и учредила республику. В Германии, где в силу известных обстоятельств революция имела менее непоследовательный характер, политические преобразования были не столь радикальны. Однако и здесь в результате мартовской революции рядом с уцелевшей монархией возникло буржуазное правительство, а рядом со старым Союзным рейхстагом – Франкфуртское национальное собрание (и учредительное собрание в Берлине).

Начальный период революции характеризовался противоборством двух лагерей – монархического и революционного, под знаменами которого сосредоточивались основные силы нации, объединенные антифеодальными устремлениями.

Однако единение различных классов общества в революции оказалось весьма кратковременным. После победы над общим врагом вчерашние союзники, по выражению Ф. Энгельса, расходятся в различные лагери и направляют свое оружие друг против друга. Более того, это единение было не только кратковременным, но и иллюзорным, фальшивым с самого начала в самой своей основе. Лозунг всеобщего братства – этот «истинный лозунг февральской революции» – был лишь утопией, фантастическим воспарением над классовой борьбой. Столь же эфемерной оказалась и социальная республика, рожденная на февральских баррикадах Парижа. И в то время как пролетариат «упивался этим великодушным порывом всеобщего братства» [1, т. 7, с. 18], в то время как он, справедливо считая республику своим детищем, еще предавался мечтам, буржуазия уже готовила ему удар в спину, ибо она с самого начала отнюдь не стремилась к окончательному уничтожению монархии и была готова заключить с ней союз, выговорив себе определенные уступки.

Что касается еще менее развитой и, следовательно, еще более трусливой прусской буржуазии, которая, по меткому выражению Ф. Энгельса, «победила, идя на буксире французской рабочей революции» [1, т. 21, с. 15], то она с самого начала еще более откровенно стремилась к союзу с монархией, так как «видела только одно спасение – в любом, даже самом трусливом компромиссе с монархией…» [там же, с. 16]. В свою очередь и австрийская либеральная буржуазия «заключила союз с побежденными феодальными и бюрократическими элементами» [1, т. 8, с. 46]. Не успев еще окончательно справиться со своими старыми противниками – монархией, феодальной земельной аристократией и т.п., буржуазия «уже должна была повернуть фронт против нового врага – пролетариата» [1, т. 21, с. 15]. В результате законодательные органы, рожденные революцией в Германии, продемонстрировав свое бессилие, вскоре бесславно сошли со сцены, а французская буржуазия повела наступление на республику.

В работах «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.», «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» и др. Маркс внимательно прослеживает эволюцию Второй республики – от «социальной» к «демократической» и от нее – к «конституционной», называя так этапы, различия между которыми объяснялись перипетиями классовой борьбы во Франции; он показывает, как республиканская форма государственного управления на каждом этапе наполняется новым, все менее демократичным содержанием, уступив в конечном итого место неограниченной диктатуре узурпатора. В соответствии с этой эволюцией К. Маркс выделяет во французской революции три этапа, или фазы, ее развития.

Первый этап – это февральский период, или пролог революции. Февральская республика, писал К. Маркс, была завоевана пролетариатом при пассивной поддержке буржуазии. И хотя в феврале 1848 г. провозглашение республики подразумевалось, по выражению Маркса, «как бы само собой», «каждая партия истолковывала ее по-своему» [1, т. 8, с. 125]. Пролетариат навязал временному правительству эту, «социальную», республику, которую Маркс характеризовал как республику с внешними «уступками социализму» [1, т. 7, с. 28]. При этом, как подчеркивает Маркс, «пролетариат, завоевавший республику с оружием в руках, наложил на нее свою печать и провозгласил ее социальной республикой» [1, т. 8, с. 125]. Однако надежды на осуществление пролетарских требований были утопичны, ибо «февральская республика действительно не была и не могла быть ничем иным, как буржуазной республикой…» [1, т. 7, с. 27].

Поэтому «социальная республика явилась как фраза, как пророчество на пороге февральской революции» [1, т. 8, с. 203]. Но эта республика не исчезла бесследно, она, по словам К. Маркса, выступает в виде призрака в следующих актах драмы.

Второй этап – это период учреждения, основания буржуазной республики. Учредительное национальное собрание, открывшееся 4 мая 1848 г., «немедленно порвало со всеми социальными иллюзиями февральской революции и напрямик провозгласило буржуазную республику, и только буржуазную республику» [1, т. 7, с. 27]. Но это была уже не та республика, «которую парижский пролетариат навязал временному правительству… не та мечта, которая носилась перед бойцами баррикад» [там же]. Буржуазия стремилась в первую очередь «освободить республику от сделанных ею уступок социализму» [там же, с. 28], а это означало, что она должна была отвергнуть требования пролетариата силой оружия. Период «демократической» республики – это краткая, но позорная история господства, разложения и гибели республиканской фракции буржуазии.

На смену «демократической» республике приходит «конституционная», или парламентская, республика, время существования которой и составляет третий этап революции. Парламентская республика, по характеристике К. Маркса, была действительным слиянием реставрации и июльской монархии. Сложнейшие социальные противоречия, поддерживавшие ее существование, тот парадокс, что республика держалась силой ее врагов, – все это становится понятным в свете Марксова анализа и оценки этих явлений. Парламентская республика, указывает К. Маркс, – это нечто большее, чем нейтральная почва для равноправного сотрудничества обеих фракций буржуазии, представлявших в конечном итоге поземельную собственность и промышленность. Республика, подчеркивает Маркс, была «необходимым условием их совместного господства» и более того: «единственной государственной формой, при которой их общие классовые интересы господствовали как над притязаниями отдельных фракций буржуазии, так и над всеми другими классами общества» [1, т. 8, с. 185].

Бонапартистский переворот, положивший конец существованию этой республики в декабре 1851 г., явился, как показывает Маркс, логическим завершением всей линии поведения буржуазии. Напуганная революционным выступлением народа, буржуазия направляет свои усилия на то, чтобы парализовать историческую инициативу масс. Отсюда – ее постоянные посягательства на все демократические завоевания революции, которые в этих условиях не только перестают быть надежным орудием буржуазной диктатуры, но и оборачиваются против самой буржуазии, принимают характер «социалистических», угрожая ее классовому господству. Буржуазия, отмечал Маркс, «правильно поняла, что все виды оружия, выкованные ею против феодализма, обращались своим острием против нее самой…» [там же, с. 160]. И по мере того как подлинным борцом за демократию в условиях буржуазной революции становится пролетариат, буржуазия все решительнее выступает против всех проявлений демократии. Поэтому республика, хотя она и была лишь демократической оболочкой буржуазной диктатуры, уже не устраивает класс буржуазии, уступает свое место более примитивной и грубой форме этой диктатуры. В данных конкретно-исторических условиях «республика означает вообще только политическую форму революционного преобразования буржуазного общества, а не консервативную форму его существования…» [1, т. 8, с. 127].

Таким образом, эволюция политических учреждений выражала общую логику движения революции по нисходящей линии. Революция оказалась «втянутой в это попятное движение еще прежде, чем была убрана последняя февральская баррикада и установлена первая революционная власть» [там же, с. 141 – 142].

Кризис республиканской формы государственного управления рассматривается Марксом не в абсолютном смысле, а применительно к данным конкретно-историческим условиям. К. Маркс, в частности, вовсе не утверждает, что республиканская форма правления несовместима с господством буржуазии. Напротив, он неоднократно характеризует республику как самую могучую и полную форму господства буржуазии. Обнажая при этом сущность демократической формы государственного управления, К. Маркс характеризует ее как ничем не ограниченное, деспотическое господство класса буржуазии [см. 1, т. 8, с. 127]. Однако в период острейшей классовой борьбы именно демократизм этой формы представляется буржуазии наиболее опасным, ибо все демократическое становится для буржуазии синонимом социалистического, отождествляется ею с социализмом. В этот период, отмечает Маркс, «социализмом объявлялся даже буржуазный либерализм, социализмом – буржуазное просвещение, социализмом – буржуазная финансовая реформа» [1, т. 8, с. 160].

К. Маркс и Ф. Энгельс о судьбе демократии в период буржуазной революции

Опыт классовых боев в Европе в середине XIX в. ярко свидетельствовал о возраставшей революционной инициативе народа, в первую очередь пролетариата, в осуществлении исторических преобразований. Июньское восстание в Париже было «первой великой битвой между обоими классами, на которые распадается современное общество. Это была борьба за сохранение или уничтожение буржуазного строя» [1, т. 7, с. 29].

В результате активного участия «низов» в борьбе за освобождение от феодальных оков революция 1848 г. во Франции выходила за рамки задач буржуазной революции. Поэтому все так называемые гражданские свободы представляли опасность для классового господства буржуазии. И буржуазия стремилась урезать демократические завоевания, поставить им заслон, наконец, вовсе отказаться от них во имя спасения своего господствующего положения, не останавливаясь при этом перед опасностью реставрации, контрреволюционного переворота, бонапартизмом. «Все классы и партии во время июньских дней, – пишет К. Маркс, – сплотились в партию порядка против класса пролетариев…» [1, т. 8, с. 127].

Таким образом, усилия буржуазии, отразившиеся в соответствующей эволюции институтов буржуазной демократии, направляются на то, чтобы парализовать историческую инициативу масс. Такова прежде всего эволюция парламентаризма. Представляя собой прогрессивное явление в борьбе с феодализмом, парламент утрачивает это свое значение, как только начинается борьба пролетариата с буржуазией.

В работах «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.», «Революция и контрреволюция в Германии», «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» и др. К. Маркс и Ф. Энгельс убедительно показывают, что буржуазия располагала чрезвычайно широким кругом возможностей внутреннего и внешнего порядка, для того чтобы парализовать любую историческую инициативу парламента по сколько-нибудь радикальному обновлению социальной структуры. В числе таких возможностей – чудовищная бюрократическая машина исполнительной власти, армия, институт частной собственности, блокировка с феодально-монархическими элементами, союзническая помощь других государств и т.д.

Эти выводы К. Маркса и Ф. Энгельса базируются на обобщении конкретного исторического опыта. Так, например, К. Маркс показывает, что уже в самом начале Французской революции в период существования временного правительства вся его деятельность свелась к беспрестанной борьбе с требованиями пролетариата, ибо данные ему в свое время обещания сделались «невыносимой опасностью для новой республики» [1, т. 7, с. 27]. Так же обстояло дело и на следующем этапе революции, в период деятельности национального собрания. Усилия последнего были направлены на достижение тех же целей. «Это Собрание, – пишет Маркс, – было живым протестом против притязаний февральских дней и должно было низвести результаты революции до буржуазных масштабов» [1, т. 8, с. 125 – 126]. Этот законодательный орган, рожденный революцией, с первого дня своего существования взял курс, направленный против самой революции, против ее основных движущих сил и в первую очередь против революционного пролетариата. Но национальное собрание, в лице которого, по меткой характеристике Маркса, «вся Франция явилась судьей парижского пролетариата» [1, т. 7, с. 27], не ограничилось только антипролетарскими санкциями (вплоть до ареста наиболее энергичных вождей пролетариата). Оно повело широкое наступление на демократические права и свободы, завоеванные в ходе революции.

Отличительной особенностью буржуазного парламента на всех этапах его формирования был так называемый «парламентский кретинизм». Исключительно активное в осуществлении реакционных актов Национальное собрание на протяжении всей своей деятельности проявляло абсолютное бессилие в области общегражданских интересов. «Там, где Собрание не угнетало, не действовало реакционно, оно страдало неизлечимым бесплодием», – отмечал К. Маркс [1, т. 8, с. 161].

Эта своеобразная болезнь не была чисто французским явлением. Она, как подчеркивал К. Маркс, свирепствовала с 1848 г. на всем континенте, держала поражаемых ею в плену собственного воображения, лишая их всякого смысла и всякого реального восприятия действительности [см. там же, с. 181]. Этой неизлечимой болезнью, как отмечал Ф. Энгельс, с самого начала было поражено и Франкфуртское национальное собрание [см. там же, с. 92], которое он именовал ублюдком, ничтожеством, собранием старых баб, компанией дураков, вообразивших себя мудрецами.

Противоречия рассматриваемого периода, порожденные соотношением классовых сил, стремление буржуазии любой ценой исключить всякую возможность развертывания исторической инициативы революционных масс нашли свое отражение в законодательной деятельности парламента. Яркой иллюстрацией этого является конституция Второй республики, которая, как подчеркивал К. Маркс, «не санкционировала никакой социальной революции», а «санкционировала временную победу старого общества над революцией» [1, т. 7, с. 40].

Поставив пролетариат фактически вне закона, оттолкнув мелкую буржуазию и не сумев привязать к республике «никаких новых общественных элементов», конституция укрепила позиции своих ярых противников, восстановив традиционную неприкосновенность судей. «Один король, которого она низвергла, тысячекратно воскрес в этих несменяемых инквизиторах законности» [1, т. 7, с. 41], – писал К. Маркс. Конституция провозгласила гражданские права и свободы – свободу личности, печати, слова, союзов, совести и т.д. Однако провозглашение каждой из этих свобод сопровождалось неизменными оговорками и ссылками на законы, дающие подробное истолкование этим оговоркам.

И введение антиконституционных законов (например, закона Фоше о запрещении клубов), и произвольное истолкование статей конституции обусловливалось самой конституцией, каждый параграф которой, по меткому замечанию Маркса, «содержит в самом себе свою собственную противоположность, свою собственную верхнюю и нижнюю палату: свободу – в общей фразе, упразднение свободы – в оговорке» [1, т. 8, с. 132]. В результате, отмечает К. Маркс, провозглашенные свободы были так урегулированы, что буржуазия могла пользоваться ими, не встречая никакого препятствия со стороны равных прав других граждан.

Глубокая внутренняя противоречивость основного закона буржуазной республики нашла свое выражение в том, что «конституция, – как писал Маркс, – сама призывает к своему насильственному уничтожению» [там же, с. 133], доводя разделение законодательной и исполнительной власти до «невыносимого противоречия». Передав фактическую власть во всей ее полноте в руки президента, конституция сама создавала возможность бонапартистского переворота.

В своем наступлении на демократию Национальное собрание последовательно разоружало себя перед лицом президента, в единоборстве с которым оно сдавало одну позицию за другой. Отменой всеобщего избирательного права (31 мая 1850 г.) буржуазия открыто признавала, что на смену буржуазной диктатуре, существовавшей «по воле народа», пришла диктатура, устанавливаемая против этой воли [см. 1, т. 7, с. 95]. Этот шаг означал отказ буржуазии от «единственно возможной», от «самой могучей и самой полной формы» [там же, с. 96] ее классового господства.

Рассматривая всеобщее избирательное право как порождение и проявление классовой борьбы, Маркс показывает, что и его отмена явилась «одним из необходимых проявлений классовой борьбы» [1, т. 8, с. 165]. Всеобщее избирательное право служило для буржуазии источником ее могущества; вместе с тем, как показывает К. Маркс, оно использовалось буржуазией и в качестве «драпировки», прикрытия классовой диктатуры. Однако противоречивость ситуации состояла в том, что всеобщее избирательное право одновременно демаскировало господство буржуазии, поднимая на вершину государства все фракции эксплуатирующего класса. Возникая в результате обострения классовой борьбы, всеобщее избирательное право само «развязывало классовую борьбу» [1, т. 7, с. 26 – 27], и на определенном ее этапе оно оказалось нежизнеспособным. Но его существование не осталось бесследным. Оно явилось образовательной школой, которую прошло большинство народа. Такова диалектика его роли.

Таким образом, на основе опыта революций 1848 – 1849 гг. Маркс развивает свое учение об одном из важнейших институтов демократии – всеобщем избирательном праве. Он вскрывает его истоки, содержание, функции на различных этапах буржуазной революции и доказывает закономерность его кризиса в ходе самой революции. Но Маркс отнюдь не исключает его из арсенала средств борьбы пролетариата и всех демократических сил. Напротив, всеобщее избирательное право, необходимость завоевания которого была провозглашена еще «Манифестом Коммунистической партии» в качестве одной из важнейших задач борющегося пролетариата, предстает в учении К. Маркса как школа политической борьбы. И это учение Маркса было принято на вооружение немецким пролетариатом, который, в частности, как отмечал Ф. Энгельс, превратил всеобщее избирательное право из средства обмана в орудие борьбы за свои интересы.

Следует подчеркнуть, что Марксова оценка институтов буржуазной демократии, парламентаризма, в частности, имела неоценимое практическое значение для выработки стратегии и тактики пролетариата. Не отказываясь от использования парламентаризма, пролетариат вместе с тем не может предавать забвению и тот факт, что парламент в определенных условиях способен утрачивать роль активного политического центра общественной жизни или, еще хуже, превращаться в орган реакции. В работах К. Маркса и Ф. Энгельса, посвященных событиям 1848 – 1851 гг. во Франции, обнажаются истоки кризиса буржуазной демократии и подчеркивается его закономерность.

Буржуазная республика на каждом этапе своей сравнительно непродолжительной истории последовательно осуществляла ряд акций, каждая из которых приводила в конечном итоге к одному и тому же результату: к сужению ее собственной социальной базы. Весь курс буржуазного парламента на собственное уничтожение, все это политическое самоубийство были результатом не только ошибок, объяснялись не только факторами субъективного характера. Ни алчность и своекорыстие буржуазии, ни противоборство отдельных групп, ни роялистские симпатии буржуазной массы в лице «партии порядка» сами по себе не являются достаточными причинами для объяснения столь парадоксального положения, когда эта партия уничтожает «собственной рукой в борьбе с другими общественными классами все условия своего собственного режима, парламентарного режима», объявляя при этом «политическое господство буржуазии несовместимым с безопасностью и существованием буржуазии…» [1, т. 8, с. 193]. Буржуазия, как подчеркивал К. Маркс, не только уничтожила собственными руками, но и «должна была уничтожить все условия могущества парламента…» [там же, с. 181]. Характеризуя тактику крупнейших фракций буржуазии, объединившихся в партию порядка, К. Маркс указывает: «Инстинкт подсказывал им, что республика, хотя и венчает их политическое господство, вместе с тем подрывает его социальную основу, так как теперь им приходится стоять лицом к лицу с порабощенными классами и бороться с ними непосредственно…» [там же, с. 146], не имея возможности прятаться за трон. И в ответ они подкапывают социальные основы самой республики, стремясь заменить ее более надежной формой своего господства. Это стремление «назад, к менее полным, менее развитым, но как раз поэтому более безопасным формам этого господства» [1, т. 8, с. 147], порождалось, как подчеркивает К. Маркс, чувством слабости буржуазии. Классовое положение французской буржуазии «заставляло ее, с одной стороны, уничтожать условия существования всякой, а следовательно, и своей собственной парламентской власти, а с другой стороны, делать неодолимой враждебную ей исполнительную власть» [1, т. 8, с. 158].

Действия буржуазии, таким образом, обусловливались самим ходом общественного развития, диалектикой классовой борьбы, изменением соотношения классовых сил. При всей противоречивости этих действий они не могут быть объяснены исключительно политической близорукостью. Буржуазия правильно оценивала многие факторы, но страх перед революционным пролетариатом был плохим советчиком. В конечном итоге буржуазия «вынуждена была собственными руками разрушить все свои средства обороны против самодержавия, как только сама стала самодержавной» [1, т. 8, с. 154]. Вот почему бонапартистский переворот, неизбежность которого была предсказана К. Марксом задолго до его свершения, – не просто эпизод в истории Французской революции 1848 – 1849 гг., а закономерный этап ее развития. Бонапартизм, по характеристике В.И. Ленина, это особая форма правления, вырастающая из контрреволюционности буржуазии в обстановке буржуазно-демократической революции [см. 2, т. 34, с. 83]. Это особая форма диктатуры реакционных слоев класса буржуазии, возникшая в условиях кризиса буржуазной демократии. Ставка буржуазии на исполнительную власть, на государственную военно-бюрократическую машину, основными орудиями которой являются армия, полиция, чиновничество, выдвигает на первый план проблему отношения пролетариата к буржуазной государственной машине.

Необходимость слома буржуазной государственной машины

Буржуазная государственная машина с ее централизованным военно-бюрократическим аппаратом – это важнейшее средство, обеспечивающее управление обществом без участия масс. Во Франции «эта исполнительная власть с ее громадной бюрократической и военной организацией, с ее многосложной и искусственной государственной машиной, с этим войском чиновников в полмиллиона человек рядом с армией еще в полмиллиона, этот ужасный организм-паразит, обвивающий точно сетью все тело французского общества и затыкающий все его поры, возник в эпоху абсолютной монархии…» [1, т. 8, с. 205 – 206].

Капитализм не ликвидирует эту бюрократическую машину. Напротив, проблемы, порождаемые разделением труда внутри буржуазного общества, возникновением новых групп интересов, решаются не путем развертывания самодеятельности масс, а помимо нее – посредством создания новых объектов государственного управления, т.е. путем дальнейшего разрастания государственной машины, стоящей над обществом и отделенной от него. «Всякий общий интерес, – пишет Маркс, – немедленно отрывался от общества, противопоставлялся ему как высший, всеобщий интерес, вырывался из сферы самодеятельности членов общества и делался предметом правительственной деятельности, – начиная от моста, школьного здания и коммунального имущества какой-нибудь сельской общины и кончая железными дорогами, национальным имуществом и государственными университетами Франции» [1, т. 8, с. 206].

Процесс политической централизации, обусловленный самой природой капитализма, усиление бюрократии и военщины используется буржуазией как орудие защиты против революционных масс народа, силами которых и свергается феодализм. В конечном итоге, как показывает К. Маркс, процесс усиления военно-бюрократической централизации развивается и накануне революции, и в ходе ее, и после ее завершения. Это диктовалось, как подчеркивает Маркс, и материальными, и политическими интересами буржуазии, которая не может осуществлять свою диктатуру без постоянного применения прямого, грубого насилия, без постоянного функционирования таких его органов, как армия, полиция, бюрократия.

Положение буржуазного государства в качестве силы, возвышающейся и господствующей над обществом, определяет отношение к нему пролетариата, его судьбу в социалистической революции. Дело не сводится к захвату власти пролетариатом. Сам принцип управления, в силу которого всякий общий интерес изымается из сферы самодеятельности членов общества, т.е. управление осуществляется без участия народа, непригоден. Необходима качественно иная основа самого управления обществом.

Пролетариату нужна государственная власть, централизованная организация силы для подавления эксплуататоров и для руководства гражданской массой населения в деле налаживания социалистического хозяйства. Современное общество вообще немыслимо без централизации, только низшей формой которой является буржуазная бюрократия [см. 1, т. 8, с. 213 и 606 – 607]. Но, как отмечал В.И. Ленин в работе «Государство и революция», анализируя выводы К. Маркса, пролетариату необходимо государство как организованный в господствующий класс пролетариат, а после победы революции пролетарское государство начнет постепенно отмирать. Эти положения были сформулированы в «Манифесте Коммунистической партии», в котором К. Маркс и Ф. Энгельс вплотную подходят к выводу о необходимости уничтожения государственной машины, созданной буржуазией. Однако в «Манифесте Коммунистической партии» вопрос о государстве мог быть поставлен еще лишь в общей форме. Теперь же, при анализе итогов революций 1848 – 1849 гг., как отмечал В.И. Ленин, «вопрос ставится конкретно, и вывод делается чрезвычайно точный, определенный, практически-осязательный: все прежние революции усовершенствовали государственную машину, а ее надо разбить, сломать» [2, т. 33, с. 28].

На страницах «Новой Рейнской газеты» Маркс и Энгельс неоднократно обращались к вопросу об отношении революции к аппарату исполнительной власти. Подводя итоги первых месяцев германской революции, Маркс и Энгельс пришли к выводу, что упразднение всех старых властей (административных, военных, судебных) – необходимое условие победы народной революции. Осенью 1848 г. в той же «Новой Рейнской газете» К. Маркс требовал от Берлинского национального собрания смещения и объявления вне закона всех чиновников, не повиновавшихся решениям собрания, ареста министров как государственных преступников. Причину крушения мартовской революции Маркс усматривал в том, что она оставила нетронутыми «старую бюрократию, старую армию» [1, т. 6, с. 247], старых судей и т.п. Энгельс в работе «Революция и контрреволюция в Германии» подвергал критике буржуазных лидеров за то, что они сразу же стали «пользоваться всей старой государственной машиной…», что «в старой бюрократической системе государственного управления не было произведено ни малейшей перемены» [1, т. 8, с. 42]. Наконец, и в работе «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» Маркс критиковал буржуазных республиканцев за то, что «армия, суд, администрация, за немногими исключениями, остались в руках старых сановников…» [1, т. 7, с. 18].

В работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» Маркс обобщает ранее выработанные взгляды и делает на их основе важнейший теоретический вывод: «…парламентарная республика, – пишет Маркс, – оказалась в своей борьбе против революции вынужденной усилить, вместе с мерами репрессии, средства и централизацию правительственной власти. Все перевороты усовершенствовали эту машину вместо того, чтобы сломать ее. Партии, которые, сменяя друг друга, боролись за господство, рассматривали захват этого огромного государственного здания, как главную добычу при своей победе» [1, т. 8, с. 206].

Итак, буржуазная государственная машина противостоит революционным массам и революционному пролетариату в первую очередь. Пролетариат не может захватить государственную машину и использовать ее в своих классовых интересах, перед ним встает задача слома буржуазной государственной машины. Революция, писал Маркс, «доводит до совершенства исполнительную власть, сводит ее к ее самому чистому выражению, изолирует ее, противопоставляет ее себе как единственный объект, чтобы сконцентрировать против нее все свои силы разрушения» [1, т. 8, с. 205]. Такова диалектика политического развития, раскрытая Марксом.

Этот вывод Ленин и называл главным, основным в учении марксизма о государстве. Не усовершенствование и улучшение государственной буржуазной машины, а разрушение и уничтожение ее необходимо пролетариату. «Государственная централизация, в которой нуждается современное общество, – писал Маркс, – может возникнуть лишь на развалинах военно-бюрократической правительственной машины, выкованной в борьбе с феодализмом» [1, т. 8, с. 213].

Вопрос об отношении пролетариата к буржуазному государству, о необходимости слома этого государства имеет и другую сторону – как избежать термидора, реставрации, бонапартизма, т.е. не допустить контрреволюционного переворота.

Уже сам факт подчинения общества исполнительной власти, обособленного существования буржуазной государственной машины, отчужденной от общества и подавляющей всякую историческую инициативу масс, ведет к тому, что власть становится объектом междоусобной борьбы различных клик и может стать добычей разного рода авантюристов.

Два учреждения, отмечал Ленин, наиболее характерны для буржуазной государственной машины, возникшей еще в эпоху падения феодализма. Это чиновничество и армия. В работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» Маркс показывает, как оба эти учреждения послужили средством для бонапартистского переворота. Предпосылкой термидора было то обстоятельство, что «государственная машина настолько укрепила свое положение по отношению к гражданскому обществу, что она может теперь иметь во главе… какого-то явившегося с чужбины авантюриста, поднятого на щит пьяной солдатней, которую он купил водкой и колбасой и которую ему все снова и снова приходится ублажать колбасой» [1, т. 8, с. 207].

Таким образом, уничтожение обособившейся от общества бюрократической буржуазной машины и развертывание исторической инициативы масс является одним из сильнейших противоядий от бонапартизма и средством предотвращения движения революции по нисходящей линии.

В 1848 – 1852 гг. Маркс еще не ставит конкретно вопроса о том, чем заменить эту уничтожаемую государственную машину. Опыт еще не давал соответствующего материала, этот вопрос был поставлен позже, в 1871 г. Но уже на основе анализа буржуазно-демократических революций середины XIX в. был сделан вывод о том, что сущность пролетарского государства, каковы бы ни были его формы, будет при этом неизбежно единственной – диктатурой пролетариата.

Положение Маркса о сломе буржуазной государственной машины – не обмолвка, не случайно оброненная фраза, как пытались утверждать оппортунисты II Интернационала. Это – важнейший вывод, к которому Маркс последовательно шел по мере развития своей теории.

Вопреки утверждениям оппортунистов II Интернационала и более поздних ревизионистов, слом буржуазной государственной машины отнюдь не порождает анархизм, не подвергает никакой опасности централизацию. Эта акция – необходимое предварительное условие утверждения приходящей на смену старой, буржуазной государственной машине, принципиально новой, высшей формы государственной централизации – диктатуры пролетариата. Причем речь идет именно о диктатуре, ибо ликвидация политического господства буржуазии сама по себе еще не означает полного разгрома сил контрреволюции. Более того, свержение буржуазии обостряет классовую борьбу, неизмеримо увеличивает сопротивление сил контрреволюции, борьба против которой требует установления власти революционного пролетариата в форме диктатуры, ибо революция должна уметь себя защитить.

Письмо К. Маркса к И. Вейдемейеру.Развитие ученияо диктатуре пролетариата

Вывод о необходимости слома буржуазной государственной машины – это ценнейший вклад в учение о диктатуре пролетариата. Этот вывод означает конкретизацию задач социальной революции пролетариата, ее главной, конечной цели. Он раскрывает пути и средства достижения этой цели, выявляя главное условие ее реализации, уточняет самое содержание диктатуры пролетариата.

Диктатура пролетариата, как показал Маркс, требует не только ликвидации политического господства буржуазии, но и разрушения, уничтожения орудий этого господства. Она не исчерпывается ни завоеванием отдельных политических прав, ни захватом политической власти. Диктатура пролетариата требует создания принципиально новой политической системы со всеми ее атрибутами, нового аппарата государственного управления как орудия диктатуры революционного класса.

Учение о диктатуре пролетариата получает свое дальнейшее развитие в известном письме К. Маркса к И. Вейдемейеру от 5 марта 1852 г. В этом письме, как указывал В.И. Ленин, Марксу удалось выразить с поразительной рельефностью суть своего учения о государстве и коренное отличие этого учения от взглядов наиболее передовых и глубоких мыслителей буржуазии. «Что касается меня, – писал К. Маркс, – то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл существование классов в современном обществе, ни та, что я открыл их борьбу между собою. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты – экономическую анатомию классов. То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства, 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов…» [1, т. 28, с. 426 – 427].

Этот чрезвычайно важный вывод Маркса о необходимости диктатуры пролетариата на целый исторический период был изъят из марксизма оппортунистами II Интернационала, и лишь благодаря Ленину и большевикам Марксова идея диктатуры пролетариата была восстановлена в теории и практике революционного марксизма.

«Марксист лишь тот, – писал В.И. Ленин, – кто распространяет признание борьбы классов до признания диктатуры пролетариата. В этом самое глубокое отличие марксиста от дюжинного мелкого (да и крупного) буржуа. На этом оселке надо испытывать действительное понимание и признание марксизма» [2, т. 33, с. 34].

Таким образом, характеризуя главное отличие своего учения, К. Маркс формулирует коренное условие практического осуществления социализма – классовая борьба необходимо ведет к установлению диктатуры пролетариата.

При этом К. Маркс определяет особый характер этой формы классового господства как переходной ступени к ликвидации всякого господства и всяких классов: политическое господство пролетариата – не самоцель, а исторически необходимое средство построения бесклассового общества. Этот период неминуемо является периодом ожесточенной классовой борьбы, и государство этого периода, как подчеркивал В.И. Ленин, неизбежно должно быть государством по-новому демократическим для трудящихся и по-новому диктаторским для эксплуататоров. Диктатура пролетариата – это та форма, которую с необходимостью принимает социалистическая демократия в условиях внешней опасности и наличия еще не исчезнувших враждебных социализму классовых сил внутри страны.

Но одними лишь функциями подавления сущность диктатуры еще далеко не исчерпывается. Диктатура пролетариата, по Марксу, обеспечивает переход к бесклассовому обществу, т.е. выполняет функции творческие, созидательные. Она является средством создания таких экономических, политических и культурных условий, в процессе формирования которых каждый человек становится активным и сознательным творцом новых общественных отношений.

Таким образом, в процессе теоретического обобщения опыта буржуазно-демократических революций 1848 – 1849 гг. основоположники марксизма существенно развили свое учение о государстве, конкретизировав ранее сформулированные идеи и обогатив концепцию пролетарской революции новыми положениями всемирно-исторического теоретического значения и огромной практической важности.

В целом изучение Марксом и Энгельсом опыта реальных политических битв середины XIX в. обеспечило существенное развитие основоположниками марксизма материалистического понимания истории и сложной диалектики переходов буржуазных революций в две их противоположности – в контрреволюцию, с одной стороны, и революционную борьбу за социализм – с другой.

Цитируемая литература

1. Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е.

2. Ленин В.И. Полное собрание сочинений.

3. Плеханов Г.В. Сочинения, т. XIII. М. – Л., 1926.

Глава восьмая.