Марксистский феминизм. Коллекция текстов A. M. Коллонтай — страница 16 из 35

Но на обеспечение материнства существует и другой взгляд, которого придерживаются главным образом защитники материнства в романских странах: рассматривая материнство как особую социальную функцию, приравнивать вспомоществование, выдаваемое работнице-матери, как премию за ту услугу, какую роженица оказывает государству. Эта точка зрения влечёт за собой установление иного принципа страхования материнства, не связанного с вопросом о болезнях и о вынужденной безработице. Она допускает выделение обеспечения материнства в особую, самостоятельную отрасль страхования. Приемлема ли такая точка зрения для рабочего класса? Отвечает ли она интересам движения? И на этот вопрос нет прямого ответа в социалистической литературе.

Остаётся, наконец, третья точка зрения на вопрос обеспечения материнства как на один из способов обеспечить члену класса женщин-работниц бремя материнства, как на переходную ступень к такому положению вещей, при котором забота о подрастающем поколении перестаёт лежать на плечах частных лиц, а передана будет в руки общественного коллектива.

Что именно этот последний [взгляд] всего ближе отвечает интересам рабочего класса, видно из того, что он всего полнее соответствует и идеалу будущих отношений между полами и взаимных обязанностей социального коллектива и индивидуума, которые должны будут лечь в основу общественного строя, построенного на ином трудовом начале. При выработке социальных мероприятий, имеющих целью защиту материнства, организованный рабочий класс должен исходить из того конечного идеала-цели, который обещает дать полное разрешение проблемы материнства.

Это основное положение — идеал должно служить критерием и при выборе со стороны социал-демократии между [различными] системами страхования материнства.

Но именно для того, чтобы сделать безошибочный выбор между формами обеспечения материнства, надо отдать себе ясный отчёт, насколько третья из приведённых выше точек зрения на страхование материнства в самом деле отвечает общей схеме дальнейшего развития общества и тем социалистическим идеалам, которые отсюда вытекают.

Взгляд на страхование материнства, как на меру, облегчающую женщине рабочего класса тяготу материнства и способствующую вместе с тем переложению забот о потомстве с частных лиц (родителей) на социальный коллектив, приемлем только в том случае, если принять положение о неизбежности распада и разложения современной формы семьи при дальнейшей исторической эволюции общества. Пока семейная организация была крепка, устойчива, жизнеспособна, пока женщина жила и работала исключительно в её недрах, вопрос об охране и обеспечении материнства не мог возникнуть.

Проблема материнства есть такое же дитя крупного капиталистического производства, как и целый ряд других острых социальных болячек, составляющее в совокупности социальный вопрос современности. Родилась эта проблема одновременно с появлением на свет рабочего вопроса и существует с тех пор, как женщина необеспеченных слоёв населения оказалась вынужденной, отрывая младенца от груди, нести на рынок труда свои рабочие руки.

Грандиозная эволюция хозяйственных отношений, за последнее столетие перевернувшая все прежние устои социально-экономических отношений, непосредственно отразилась на организации семье, вызвав быстрое разложение прежних её форм. Базой дошедшей до нас формы семьи служили определённые хозяйственные начала. В основе семьи лежали производственные отношения, в своё время сковывающие членов единой семьи прочнее, чем могли сковать их самые близкие узы крови. В те времена, когда семья представляла собой хозяйственную единицу, самую мелкую из хозяйственных единиц коллектива и притом не потребительную лишь, а и производительную, творческую, семья (род), благодаря совместному пользованию главнейшим тогда орудием производства — землёй, могла производить всё необходимое для своих членов; забота о потомстве, содержание, воспитание, обучение его входили в естественный круг её неотъемлемых обязанностей. Семья для своего процветания (экономического и социального) нуждалась в новых членах, в постоянном притоке свежих рабочих рук. Нет ничего удивительного, что в то время ответственность за потомство ложилась на семью и что она одна несла тяготы по содержанию и воспитанию подрастающего поколения.

Но в настоящее время, когда в окружающем нас буржуазном строе с его далеко идущим разделением труда и индивидуалистическим началом производства на долю семьи, как определённого социального коллектива, не выпадает никаких производственных функций, оставление всей заботы о потомстве на этом частном коллективе — не оправдывается никакими положительными соображениями.

Семья родового быта, семья — производительная единица, обеспечивавшая своих членов всем необходимым для жизни, отошла в область истории. Теперь не только отец, но и мать всё чаще работают не на семью, а вне её, на рынок, обслуживая своим трудом не кровных родственников, а совершенно посторонних потребителей товарного рынка. Теперь непрерывный приток свежих рабочих рук, который обеспечивал бы дальнейшее развитие производительных сил, нужен уже не семье, не замкнутой, мелкой дробной единице, а всему общественному коллективу в его целом.

Рассуждая логически, казалось бы, что забота о новом поколении должна лежать на той хозяйственной единице, на том социальном коллективе, который в нём нуждается для своего дальнейшего существования. Раз семья перестала фактически существовать как народнохозяйственная ячейка, раз она перестала нуждаться в притоке свежих трудовых сил, раз взрослый человек получает всё необходимое для его жизни не от неё, а от более широкого коллектива, попечение о младенцах и забота о рожающих их матерях должна была бы ложиться также на этот коллектив. Но такого рода рассуждение впору обществу, которое действительно заботится об интересах всего вверенного ему «целого»… Современные же государственные власти, обслуживающие лишь интересы монополистов, стремятся пользоваться готовыми рабочими руками, стряхнув с себя всякую ответственность за жизнь младенцев и матерей и предпочитая навязывать частносемейной организации те обязанности, которые она несла когда-то, на иной, более ранней ступени хозяйственного развития человечества. Такое нелепое противоречивое положение вещей могло сложиться только исторически, но истории же суждено исправить это противоречащее здравому смыслу положение, постепенно усиливая попечение коллектива о судьбе младенцев и самих матерей.

Равнодушно-легкомысленное отношение современного общества к этому серьёзному вопросу о судьбе матерей и младенцев покажется величайшим недомыслием в глазах человечества будущего.

Сейчас нас нисколько не удивляет, что государство берёт на себя заботу о больных, калеках, умалишённых, что оно строит школы, университеты, содержит публичные библиотеки, музеи. Нас бы, напротив, крайне изумило, если бы общественная власть вдруг заявила, что воспитание и образование юношества дело не государства, а семьи, ссылаясь на то, что когда-то в родовом быту все знания, какие приобретал человек, он черпал в недрах замкнутой семейной ячейки. Не менее будут изумляться люди будущего обычному сейчас заявлению, что забота о судьбе младенцев и матерей не есть обязанность общественного коллектива.

Если государству выгодно в своих интересах брать на себя бремя воспитания и образования юношества, то тем существеннее в его глазах должен являться вопрос о спасении сотен тысяч (а в России более миллиона) детских жизней, погибающих от отсутствия должной охраны и полной необеспеченности материнства. Гибнущие сотнями тысяч младенцы — это ведь не только будущие производители, но и столь желанные для государства плательщики налогов, вдобавок ещё возможные рекруты.

Стремление сохранить за изжившей формой семьи её былые обязанности влечёт за собой самые плачевные, самые невыгодные для интересов всего общества результаты: оно способствует умышленному понижению рождаемости и увеличивает норму детской смертности[68]. Дети, всей тяжестью ложащиеся на частносемейные хозяйства, являются для семей малообеспеченной части населения таким непосильным бременем, вносят столько новых забот, затруднений и горя, что неомальтузианская практика является единственным исходом. Если рабочему удалось с величайшими трудностями достичь известного уровня благосостояния, приобрести ряд культурных привычек, при вступлении в брак единственным способом не утратить этого драгоценного приобретения — придерживаться «бездетной системы».

С другой стороны, необеспеченность материнства и отсутствие должной охраны интересов матери отдают женщину всецело во власть тех производственных отношений, которые губят и мать, и её ребёнка.

Необеспеченность миллионов женщин-матерей и отсутствие попечения о младенцах со стороны общества создают всю остроту современного конфликта о несовместимости профессионального труда женщины и материнства, конфликта, лежащего в основе всей материнской проблемы. Для разрешения этого конфликта существуют только два способа: 1) либо вернуть женщину в дом, запретив ей какое бы то ни было участие в народнохозяйственной жизни; 2) либо добиться проведения таких социальных мероприятий, включая сюда и широкопоставленное страхование материнства и попечение о младенцах, которое дало бы возможность женщине, не бросая своих профессиональных обязанностей, не лишаясь своей экономической самостоятельности и не отказываясь от активного участия в борьбе за идеалы своего класса, всё же выполнить своё естественное назначение.

Так как колесо истории нельзя поворачивать по произволу, то первое решение приходится отбросить. Даже если бы насильственным путём и удалось удалить женщину из всех областей хозяйственной жизни, в которой труд её получил широкое и прочное применение, то меры эти были бы бессильны задержать процесс дальнейшего разложения и распада семьи. А в таком случае женщина с ребёнком на руках, возвращённая к полупотухшему семейному очагу, оказалась бы ещё менее обеспеченной от нужды, забот и горя, порождаемого бременем многодетной семьи, чем при современных переходных условиях.