Марксистский феминизм. Коллекция текстов A. M. Коллонтай — страница 17 из 35

Следовательно, остаётся только второе решение вопроса, которое и выдвигает организованный рабочий класс. Это решение заставляет подходить к вопросу о страховании с точки зрения облегчения тягот материнства для женщин рабочего класса при помощи постепенного усиления попечения общественного коллектива об участи младенцев и при широкой охране интересов самих матерей. Исходя из общей схемы дальнейшего исторического развития общественных отношений, нельзя не прийти к выводу, что на страхование материнства приходится смотреть не как на простое вспомоществование, вызванное временной безработицей, неотделимое от больничного страхования, не как на премию матерям за услугу, оказываемую ими государству, а как на шаг вперёд в направлении передачи в руки социального коллектива попечения о потомстве, как на одну из мер, ведущих к освобождению личности женщины.

Такое отношение к вопросу страхования материнства вытекает из самых основ социалистического движения и вполне отвечает той новой морали в области отношений между полами, которая постепенно складывается в рабочем классе в самом процессе классовой борьбы.

Статистика всех стран показывает одну и ту же картину: брачный возраст даже среди рабочего населения непрерывно повышается. Прежде рабочие вступали в брак в 20—22 года, теперь — в 27—29 лет. Низкая заработная плата, с одной стороны, рост культурных потребностей — с другой — не позволяют рабочему взваливать на себя в раннем возрасте все тяготы современной семьи. Но сердце и физиологические потребности не считаются с высотой недельного заработка… В результате «незаконная связь» и «свободная любовь» на языке романистов; а в результате свободного сожительства — и свободное материнство, всей своей тяжестью обрушивающееся на женщину.

Свободное материнство, «право быть матерью» — всё это золотые слова и какое женское сердце не задрожит в ответ на это естественное требование? Но при существующих условиях «свободное материнство» является тем жестоким правом, которое не только не освобождает личности женщины, но служит для неё источником бесконечного позора, унижений, зависимости, причиной преступления и гибели. Можно ли удивляться, что при таких ненормальных условиях женщина всячески стремится привязать к себе мужчину, отца её ребёнка, чтобы переложить на его плечи издержки по содержанию младенца? Со своей стороны мужчина идёт на эту уступку, т. е. на скрепление союза весьма часто не столько из любви к женщине и ребёнку, сколько из чувства долга. Не будь «последствий», свободно сошедшиеся люди мирно разошлись бы в разные стороны, но ребёнок налицо и «согрешивший» мужчина считает своим долгом свести женщину под венец, чтобы разделить бремя семьи.

Как часто обряд венчания даже в рабочей среде служит погребальным обрядом над потухшим чувством друг к другу… Что же удивительного, если страх последствий заставляет рабочих быть осмотрительнее при общении влюблённых и всё чаще и чаще прибегать к практике неомальтузианства?

Не решает вопроса и другой исход, когда мужчина, отказываясь от брака, берётся выплачивать женщине, имевшей от него ребёнка, определённое денежное пособие. Материальная зависимость всегда ощущается как нечто гнетущее, тяжёлое, унизительное. Особенно тяжела она для работницы, смолоду привыкшей к материальной самостоятельности, не знающей попечения о себе даже родителей. Эта экономическая трудовая самостоятельность постепенно выковывает из женщины человека-товарища, активного и сознательного члена класса. Момент же получения «денежного пособия» от соратника и товарища имеет настолько неприятный и горький привкус, что способен совершенно искалечить даже сердечные и дружеские отношения, закрепляя к тому же материальную зависимость женщины от мужчины и нарушая принцип равенства членов одного и того же класса.

Насколько иной характер носили бы отношения между полами в рабочей среде, если бы вопрос о «последствиях» не играл бы решающей роли при определении брачного союза и не ковал бы насильственной цепи там, где вся ценность отношений построена на внутренней свободе. Но для того, чтобы очистить брак от привходящих в него расчётов, ничего общего с любовью не имеющих, и вытекающих из тягот, которые налагает современная семья, есть лишь один способ — выдвинуть принцип широкого и всестороннего обеспечения материнства.

Если бы каждой работнице гарантирована была бы возможность родить ребёнка в здоровой обстановке, при соответствующем уходе за ней и за младенцем, возможность ухаживать за новорождённым в первые недели его жизни, возможность самой кормить его, не рискуя лишиться за это заработка, это был бы уже первый шаг к намеченной цели. Если бы при этом государство и общины занялись бы устройством убежищ для кормящих и беременных, врачебных консультаций для матерей и младенцев, выдачей доброкачественного молока и детского приданого; организовали бы широко раскинутую сеть яслей, детских садов и очагов, куда работающая мать могла бы со спокойной душой отдавать ребёнка, это был бы следующий шаг к намеченной цели.

Если бы социальное законодательство поставило охрану труда девушек и женщин на должную высоту, установило короткий рабочий день, часы перерыва для кормящих матерей, укороченный день для молодых девушек-подростков, предписало замену губительной техники производства менее вредными для организма женщины способами обработки, запретило ряд вредных методов труда и т. д.— это был бы ещё третий шаг к намеченной цели.

Наконец, если бы социальный коллектив, т. е. государство, гарантировал бы матерям в период беременности, родов, кормления пособие, достаточное для существования 6es лишений матери и ребёнка, это был бы ещё четвёртый и самый существенный шаг к цели.

Перед рабочим классом сейчас стоит задача: добиться повсеместного проведения таких реформ и социальных мероприятий, которые не только сняли бы с обременённых профессиональным трудом плеч женщины главную тяготу материнства, но и гарантировали бы возможность необходимого ухода за новорождённым, спасая юную, едва затеплившуюся жизнь из когтей преждевременной смерти. Проблема материнства тесно связана с судьбой рабочего класса. В её разрешении заинтересованы обе его половины: женщины и мужчины. Только при осуществлении принципа рационального обеспечения матерей и защиты младенца со стороны всего общества смогут отношения между полами в рабочей среде очиститься от той буржуазной накипи, которая их сейчас засоряет. Только тогда облегчится процесс выявления новой морали в общении между мужчиной и женщиной, каких требует интерес движения: рост товарищеских чувств между полами при полной экономической независимости их друг от друга.

С какой стороны ни подходить к вопросу страхования материнства, с точки ли зрения узко государственной, в интересах ли класса или всего человечества, вывод остаётся один и тот же: страхование материнства стоит в порядке дня социальной политики и требует дальнейшего своего развития и совершенствования.

И чем полнее, чем всестороннее будет эта сложная задача разрешена в пределах современных производственных отношений, тем короче будет путь, который потребуется для того, чтобы вступить наконец в новую «эру» человеческой истории.

Великий борец за право и свободу женщины[69]

Бывают моменты, бывают события, когда человеческое слово кажется особенно бледным, бессильным, несовершенным, бывает большая скорбь, которая не умещается в принятые нами словесные формы. Именно такое чувство родила в августе 1913 года весть о кончине Августа Бебеля.

Широкой волной прокатилась скорбь по рабочему миру, отозвалась в миллионах сердец. Но рядом со скорбью росло, подымалось и другое чувство — чувство гордой радости, что и это печальное событие превращается лишь в новый источник единения тех, из чьих рядов вышел сам Бебель, нитью, спаивающей ещё теснее представителей рабочего класса всех стран и народов. Смерть Бебеля являлась не только тяжёлой утратой для тех, кто стоял с ним под одним знаменем, его кончина — крупное политическое событие, на которое счёл своим долгом отозваться и весь буржуазный мир. Такой живой интерес в обществе и широкой прессе возбуждает обычно лишь смерть коронованной особы, популярного поэта, прославленного артиста.

Но Август Бебель не был ни королём, ни поэтом, ни артистом. Он был только сыном пролетария, сам рабочий-токарь и вождь тех, кого буржуазный мир привык презирать, ненавидя, ненавидеть, презирая.

Чем же объясняется это исключительное внимание к вождю рабочей партии со стороны его непримиримых идейных врагов? Едва ли кто станет отрицать, что в данном случае огромную роль сыграла сама кристально чистая, величаво-благородная личность Бебеля. Но вызвала ли бы эти чувства смерть того же самого Бебеля, обладателя тех же ценных человеческих качеств, если б это событие совершилось 50 лет тому назад?

То почтение, искреннее или лицемерное, какое обнаруживают идейные противники Бебеля, обнажая голову перед его свежей могилой,— это дань буржуазного мира не только личности Бебеля, это своего рода симптом, показатель роста силы и могущества того движения, которое он так любовно взращивал[70].

Отдавая «последние почести» ушедшему вождю, буржуазный мир как бы признаёт открыто, что труды Бебеля не пропали даром, что с организованным рабочим движением приходится считаться «старому миру» как с серьёзной политической силой, как с противником, чья растущая мощь внушает опасливое почтение.

Но тем тяжелее для участников движения утрата того, кто вложил так много творчества для поднятия силы и значения рабочей партии…

Если смерть Бебеля является незаменимой потерей для всего рабочего класса, то для наиболее угнетённой и обездоленной его части — для женщины, для работницы — боль потери удваивается. Женщины, работницы потеряли в нём не только вождя, не только великого оратора, но и лишились бесстрашнейшего борца за идею всестороннего освобождения женщины. Бебель является истинным основателем женского социалистического движения, его теоретиком. Его книга «Женщина и социализм», это поистине «женское евангелие», послужила прочным фундаментом для того здания женского социалистического движения, которое на наших глазах растёт, крепнет и развивается.