Когда мы теперь перелистываем эту книгу, вышедшую 34 года тому назад (в 1879 г.), мысли и положения, в ней заключающиеся, кажутся нам такими общепризнанными, неоспоримыми, знакомыми, что мы с трудом можем отдать себе отчёт в её значении, в той громадной роли, какую она сыграла в истории женского вопроса, в той революции, какую она внесла в умы современников Бебеля.
Оценить заслуги этой великой книги мы можем, только сравнив хотя бы в беглых чертах, то, что есть сейчас, с тем, что было тогда.
Сейчас перед нами оформившаяся, крепкая, быстро возрастающая в своей численности организация женщин-социалистов, охватывающая не десятки, а сотни тысяч работниц. Женское социалистическое движение — это лишь необходимый, дополнительный кадр общей «красной армии». И едва ли найдётся сейчас социалист, который открыто посмеет усомниться в пользе и необходимости этого кадра. Стремление работниц добиться в совместной борьбе за освобождение класса восстановления женщины в её человеческих правах входит в число задач общего движения. Одновременно с этим всё отчётливее обозначаются два резко отличающихся друг от друга русла, по которым растекается женское движение: феминистско-буржуазное и пролетарско-социалистическое. В настоящее время нет и не может быть никакой опасности, что эти два потока сольются, что женское рабочее движение растворится в волнах феминизма, нанося и численный и моральный ущерб рабочему движению, внося в него раскол «по полу». По мере того как женщины вовлекаются всё в большем и большем числе в водоворот народнохозяйственной жизни, по мере того как представительницы противоположных социальных полюсов сталкиваются на почве борьбы взаимных интересов, иллюзии об общеженском деле, о «сестринских чувствах» рассеиваются, как пар… Классовое разграничение выступает всё ярче и отчётливее и в области борьбы женщин за их права и интересы.
Не то было в 70-х годах, когда Бебель писал свою книгу, тогда ещё скромную по размерам брошюру, которой суждено было вырасти в объёмистый том, выдержать 51 издание и быть переведённой на все культурные языки. В те сравнительно недавние времена женского социалистического движения вообще ещё не существовало. Женщины единицами, мелкими группами входили в рабочие организации, играя в них незаметную, пассивную роль. В 60-х годах работница Патерсон делает попытку стянуть, централизовать слабые, разрозненные женские профессиональные союзы в Англии. В Германии социалисты в конце 60-х и начале 70-х годов пробуют вызвать в жизнь первые организации работниц[71].
Но попытки эти гибнут либо под ударами полицейских репрессий, либо замораживаются холодом равнодушия со стороны товарищей-мужчин, не умевших ещё в те дни учесть значение пробуждавшегося протеста среди женщин-работниц.
Однако не многим лучше обстояло дело в лагере женщин буржуазного класса. В те времена феминистское движение ещё не носило характера определённой общественной организации. Не было ни международных женских советов, ни национальных союзов избирательных прав, ни женских съездов, ни шумных демонстраций. Сама идея эмансипации женщины выражалась в форме идеалистического принципа, в осуществимость которого верили лишь отдельные личности, носители «великих традиций» изживающего себя либерализма. И только на чисто экономическом поприще, на рынке квалифицированного ручного и умственного труда женщины на практике собственными локтями прокладывали себе путь к манящему заработку, заслоняемому широкими плечами конкурентов-мужчин. Борьба шла разрозненная, индивидуалистическая; каждая боролась за себя, отвоёвывая у судьбы свой новый, не «женский» жребий, но так как на каждом шагу женщинам приходилось наталкиваться на сопротивление конкурентов-мужчин, то именно в них, в представителях другого пола, усматривали женщины весь «корень зла». Отсюда было наивное «мужененавистничество» феминисток, выдыхающееся сейчас и из буржуазного движения. Если феминизм в 70-х годах как известное умонастроение уже успел пустить более прочные корни в Англии и Америке; если имена Найтингель, Жозефины Бётлер, мистрис Фрей характеризовали собою целые новые области социальной деятельности женщин, а группка, поддерживающая Д. С. Милля, решалась поднимать знамя политического равноправия женщин, то в Германии, где тогда жил и действовал Бебель, женское буржуазное движение едва намечалось.
Но чем расплывчатее и неопределённее были его контуры, тем легче было Луизе Отто Петерс и Августе Шмидт провозглашать единство общеженского дела и взывать к объединению всех женщин, без различия слоёв и классов.
Окружённые злобно шипящими на них представителями консервативной мысли, осыпаемые клеветой и оскорблениями, первые женщины-борцы за «женское дело», за «общеженские интересы» видели один исход — сплотиться, стянуть свои ряды, восстать как угнетённая, единая «женская нация»… И просыпающиеся женщины всех слоёв населения, естественно, тянулись к тому знамени, на котором стояли наиболее для них близкие и дорогие лозунги. Получалось сложное и запутанное положение. С одной стороны, необходимо было для представителей демократии взять под свою защиту эмансипационные стремления женщин, с другой — выходило так, будто рабочий класс, поддерживая интересы женщин чуждых ему слоёв, изменял своей ещё и без того неустойчивой классовой позиции. Книга Бебеля вывела социал-демократию из этого лабиринта социальных взаимоотношений, показала тот путь, по которому, не вредя массовому делу и всё же служа идее женской эмансипации, может спокойно шествовать рабочий класс.
Раньше чем напомнить основные положения книги Бебеля, полезно восстановить в памяти, каково было в те времена отношение организованной части рабочих к вопросу женского равноправия и освобождения.
Признавая в теории принцип равноправия женщины как неотъемлемую часть общедемократического идеала, большинство социалистов относило осуществление этого принципа в неизмеримую даль грядущего. О политическом равноправии не было и речи, но и самому существенному вопросу женского труда — участию женщины в промышленности — у социалистов ещё в 60-х и 70-х годах существовало крайне спутанное представление. На целом ряде съездов рабочих организаций того времени — на съездах Интернационала, на съезде всеобщего германского союза рабочих обществ, обществ Самообразования и т. д.— рабочими принимались постановления, в которых выражалось требование полного исключения женщин из промышленности, запрещения им профессионального труда[72].
Напрасно Маркс в своей полемике с Куллери на первом съезде Интернационала доказывал всю реакционность подобной меры, точка зрения эта нелегко изживала себя в широких кругах. Даже на охрану женского труда законодательным путём социалисты смотрели в то время как на переходную ступень к полному воспрещению промышленного труда женщинам. Мотивируя в рейхстаге законопроект, регламентирующий женский труд, Моттелер ещё в 1878 году говорил:
«Мы принципиальные противники профессионального труда женщин за пределами той сферы деятельности, которая отведена женщине самой природой. Мы желаем, чтобы женщина возвращена была своему истинному назначению и потому требуем её освобождения от физического и морального гнёта капиталистической эксплуатации»[73].
Такая точка зрения со стороны представителей социал-демократии сейчас была бы невозможна. Но в те времена она вытекала непосредственно из тех тяжёлых, гнетущих условий жизни, какие создавались ростом женского фабричного труда. Этот труд отнимал у рабочего последнее прибежище, лишал его последнего утешения — семейных радостей. Труд женщины вне дома тушил домашний очаг, уносил из него последние искры уюта и отдохновения, калечил детей, убивал младенца в утробе матери, ставил и изнурял женщину… Вся тяжесть этого нового явления обрушивалась как последнее, непосильное бедствие на рабочее население, заставляя судорожно цепляться за остатки былых, привычных семейных форм. Надо было изжить всю горечь разрушения былого идеала семьи, чтобы примириться с фактом ухода женщины на работу вне дома и усмотреть в этом факте тяжёлую, проклятую, но неизбежную ступень к лучшему будущему…
Не меньшая неясность царила у социалистов и по вопросу о равноправии женщины как гражданки. Ещё на объединённом Готском съезде в 1875 году при выработке пункта, определяющего политические требования партии, вопрос о включении сюда и женщин вызвал горячие дебаты. Гассельман старался доказать, что следует отличать в вопросе женского равноправия двоякого рода требования: то, что годится для будущего, и то, что приемлемо для настоящего. «Что касается избирательного права для женщин, то следует, прежде всего, уметь различать, что соответствует современным условиям и что годится для будущего. Разумеется, лишение половины рода человеческого общественных прав — крупная несправедливость, которую социальный мир должен будет устранить. Но сегодня ещё женщина в общем сильно отстала от мужчины, что объясняется отчасти и худшим воспитанием, какое она получает». Следовательно, по мнению Гассельмана, дать ей политическое равноправие ещё несвоевременно.
Бебель тогда же восстал против этой ошибочной точки зрения и внёс на съезд предложение поставить в программу требование о распространении избирательного права на лиц обоего пола. Предложение Бебеля не прошло, но ему сделана была всё же уступка, и на место прежней редакции, говорившей лишь о лицах мужского пола, Готская программа поставила слова «каждого гражданина», позволяющие подразумевать и женщину[74].
В такой ещё смутной идейной атмосфере родилась и книга Бебеля.
Теоретику вопроса, социалисту предстояла трудная задача: с одной стороны, надо было взять под защиту рабочей демократии принцип освобождения женщины от всяческого её порабощения, показать её право