Третья [новая] задача — начать планомерную работу партии среди женщин Востока. В связи с этой задачей встаёт вопрос о созыве Ⅰ Всероссийского съезда женщин народностей Востока, назначенного на февраль.
Усилить связь отделов с международным рабочим движением также стоит на очереди. Надо и делиться своим опытом и помочь работницам буржуазно-капиталистических стран организовать свои силы для свержения капитализма и для завоевания власти пролетариатом. С этой целью Секретариат по работе среди женщин Коминтерна созывает съезд трудящихся женщин всего мира.
Если отделы сумеют выполнить намеченные здесь задачи, то они сделают громадное дело, полезное для всей партии и для целей мировой рабочей революции. Необходимо лишь, чтобы отделы ставили свою работу так, чтобы закреплять в женщинах твёрдое сознание, что не выполнение отдельных строительных задач, а лишь хозяйственная реорганизация общества на коммунистических началах окончательно и бесповоротно раскабалит женщину и спасёт её от всех невзгод и бед современного переходного времени. Остатки векового закрепощения женщины исчезнут лишь с победой коммунизма.
Ноябрь 1920 г.
Семья и коммунизм[133]
Будет ли существовать семья в коммунистическом обществе? Вопрос этот всё чаще и чаще встаёт перед вдумчивыми товарищами, которые учитывают великий сдвиг во всех областях жизни, совершающийся на наших глазах под влиянием рабочей революции; чтобы ответить на этот вопрос, надо прежде всего отдать себе отчёт, когда, при каких условиях семья бывает крепка, устойчива, жизненна и какова та деятельность, те функции, какие выпадают на её долю.
Ещё Фридрих Энгельс в своей книге «О происхождении семьи и государства»[134] указывал, что «чем меньше развит труд, чем ограниченнее его количество, чем беднее общество, тем сильнее господство полового союза». И положение это неоспоримо. Оно составляет частицу нашего общего коммунистического мировоззрения. Естественно, что в коммунизме, с его высокой производительностью богатств и его материальными благами, доступными на равных основаниях всем, как мужчине, так и женщине, семья перестанет служить тем материальным оплотом для женщины и тем убежищем от житейских забот для мужчины, каким она являлась в период господства капитала, частной собственности и индивидуального хозяйства.
Семья, в процессе исторического развития ступеней хозяйства, была крепка и устойчива тогда, когда на её долю выпадали производственные задачи. Семья была устойчива и жизненна в период докапиталистический при господстве натурального хозяйства, когда каждая отдельная семья представляла собою более или менее замкнутую хозяйственную ячейку, а из сумм этих разрозненных ячеек слагалось крайне несовершенное, гармонически не слитое и не централизованное народное хозяйство. При натуральном хозяйстве каждый отдельный человек постольку может рассчитывать на пользование материальными благами, поскольку он является членом семейно-хозяйственной ячейки. Вне семьи — он может рассчитывать либо на случайное подаяние, либо на редкую в то время оплату его особых трудовых навыков. В семье эпохи натурального хозяйства каждый член, претендующий на свою долю материальных богатств, созданных этой ячейкой, являлся одновременно и активным производителем этих богатств.
До наших дней дошли ещё остатки подобных семейно-хозяйственных союзов у крестьян отдалённых губерний, куда капитализм не успел ещё протянуть своих цепких лап. Семья — хозяйственно-родовой союз, была крепка, устойчива и жизненна в долгие тысячелетия господства родового быта.
Правда, семья родового быта не похожа была на привычную нам парную семью, а включала целый род, причём браки заключались между всеми членами рода, образовывая брачные группы, разделённые на поколения (позднее исключены были из сожительства братья и сёстры). Но всё же это была семья расширенно-родовая. Семья была сильна у племён и народов первобытной культуры, до перехода их к меновой торговле и к постепенному выделению ремёсел и промыслов из семейно-хозяйственных функций в самостоятельные отрасли народного хозяйства. В средние века, где уже ярко встаёт классовая группировка, семья ремесленника в городах, представителя цеха, в котором участвуют в качестве производителей все члены семьи, устойчива, жизнеспособна, в то время как семья помещика-феодала, не несущая никаких производственных функций, показывает все признаки разложения.
И сейчас, если где ещё держится крепкий семейный союз — то не в городе, а в деревне, в крестьянстве. Почему? Да именно потому, что крестьянская семья до сих пор оставалась семейно-хозяйственной ячейкой, выполняющей целый ряд хозяйственных обязанностей и добывающей для своих членов материальные блага, которых эти члены в пределах деревни ниоткуда не могли добыть. Крестьянская семья разлагалась повсюду, где в деревне проникала торговля, а с ней и капитал. Великая революция и, главное, переход нашей трудовой республики к новым формам коммунистического хозяйства значительно подрывают сейчас устойчивость семейных начал в деревне.
У пролетариата семья никогда не носила печати производственно-хозяйственного союза. Но пока в неё входил один из хозяйственных элементов — организация индивидуального потребления, семья пролетарского класса сохранила за собою известную устойчивость. Её членов спаивал определённый и общий хозяйственный интерес. Чем меньше в капиталистическом строе налажен был аппарат общественного потребления, доступный для масс, тем необходимее являлась семья как потребительско-хозяйственная ячейка. Роль её в городе суживалась по сравнению с производственными задачами крестьянской семьи, но всё же при капитализме и существовании индивидуальных хозяйств она являлась необходимой, входя в общий учёт хозяйственных функций капиталистического народного хозяйства.
В настоящий момент, когда в общий план народного хозяйства входит общественное питание как самостоятельная отрасль, вытесняющая индивидуальное потребление, за семьёй пролетариев не остаётся ни одной хозяйственной, т. е. ни одной скрепы, которая на протяжении веков создавала её устойчивость.
Но, скажут некоторые, пусть семья отмирает как хозяйственная ячейка, остаются же у ней другие обязанности, другие функции, которые могут обеспечить её жизнеспособность.
Какие функции? — Воспитание детей и их содержание? Эту обязанность уже сейчас постепенно перенимает трудовая республика. А других функций, работ за семьёй, как определённым выделенным союзом, не было и сейчас не предвидится.
Остаётся духовно-душевная связь. Но достаточная ли это скрепа, чтобы обеспечить семью от постепенного разложения по мере роста коллективистических начал в хозяйстве, в обиходе и даже в душевном укладе самого человека? Многих товарищей пугает совершающийся на наших глазах распад семьи. Самые смелые революционные дела и мысли, беспощадно разрушающие все хозяйственные и социальные устои прошлого, с робостью останавливаются перед вопросом о разложении семьи и стараются утешить себя иллюзией, что в коммунистической программе ничего нет о семье и что, значит, она может какими-нибудь окольными путями всё-таки просочиться и в коммунистический строй.
Товарищей, тоскующих о разложении семьи, приходится прежде всего спросить: о какой семье идёт речь? В каких формах мыслят они себе семью в коммунистическом обществе? Ведь форма семьи разнится на разных ступенях развития хозяйства, у разных народов и ещё резче — разных классов. Мы видим и сейчас ещё остатки крестьянской, так называемой большой семьи, где женатые сыновья группируются вокруг главы семьи — главного организатора хозяйства и где узы родства между братьями, сёстрами и кровными родственниками считаются более ценными, чем связь мужа и жены. Большая семья нужна была крестьянину для его хозяйственных нужд, и она существовала в России вплоть до революции во многих отдалённых губерниях и уездах. Здесь, в этой семье, дети — неотъемлемая принадлежность семьи. Здесь существует и «родительское право». Но, разумеется, когда наши товарищи говорят о семье в будущем, они мыслят семью городскую, пролетарскую, малую семью, какая осталась нам в наследство от индивидуально-капиталистического строя.
Как же мыслят себе защитники семьи её форму и содержание при коммунизме? Предполагают ли, что общественное питание будет существовать для холостых, но что, как только двое людей заключат брачный союз, они образовывают своё не экономичное индивидуальное хозяйство, со всеми его ложками, плошками и печными горшками, от которых мы так страстно сейчас стремимся разгрузить женщину? О детях говорить не приходится, так как самые ярые защитники семьи убеждаются на опыте в преимуществах социального воспитания. Но если себе представить семью, лишённую всякой заботы о детях и хозяйстве, то это перестаёт быть семьёй — это брачный союз, не имеющий никаких хозяйственных или социальных заданий и потому перестающий подлежать учёту, контролю и руководству со стороны коллектива, поскольку союз этот не угрожает здоровью всего общества.
Этот логический вывод приводит нас к совершенно новому подходу к брачным отношениям, заставляющим рассматривать брак не как социальное, а как частное дело. Учёту подлежит уже не брак сам по себе, а его результат — ребёнок, будущий желанный гражданин коллективистического общества, для которого уготовлена вся нежность, ласка и вдумчивая работа коллектива. Ту же заботу простирает коллектив и на мать, поскольку она является носительницей нового поколения.
Но если главные скрепы, связующие брак, делавшие его длительным и прочным, исчезнут, что же останется брачному союзу? Какие моменты будут определять брачное сожительство и будет ли это непременно «сожительство»?
Современному человеку, воспитанному в духе крайнего индивидуализма, обособленности, трудно представить себе картину будущих отношений людей в коллективистическом обществе, где скрепы между отдельным членом этого общества и всем коллективом, духовные, душевные, сердечные скрепы достигнут такой силы и глубины, о которых мы, бедные душой, индивидуалисты не умеем и мыслить. Что ищут сейчас в браке самые духовно-утончённые натуры? Спасения от душевного одиночества и холода среди моря чужих, замкнутых в себе людей, не находящих ни времени, ни сил на то, чтобы отозваться на душевный зов другого человека. Брак обещает этим ищущим, одиноким людям понимание и душевный отзвук, тем более что период влюблённости создаёт всегда обманутую иллюзию, что наконец-то найдена та вторая половина души, без которой жизнь была пуста и холодна. Но период влюблённости изживается, и изживается тем скор