Но сокращение непроизводительного труда женщин на домашнее хозяйство — это лишь одна сторона вопроса раскрепощения женщины. Не меньшим бременем, приковывающим её к дому, закабаляющим в семье, являлась забота о детях и их воспитании. Это бремя Советская власть своей коммунистической политикой в области обеспечения материнства и социального воспитания решительно снимает с женщины, перекладывая его на социальный коллектив, на трудовое государство.
В своём искании новых форм хозяйства и быта, отвечающих интересам пролетариата, советская республика неизбежно делала ряд ошибок, не раз изменяла и выправляла свою линию. Но в области социального воспитания и охраны материнства трудреспублика сразу наметила правильный путь. И именно в этой области совершается сейчас величайшая и глубочайшая революция нравов и воззрений. Неразрешимые при буржуазном строе проблемы решаются естественно и просто в стране, где отменена частная собственность и где политика диктуется стремлением поднять общенародное хозяйство.
К вопросу обеспечения материнства Советская Россия подошла с точки зрения основной задачи трудреспублики: развития производительных сил страны, подъёма и восстановления производства. Чтобы задачу эту осуществить, надо, во-первых, освободить возможно большее число трудовых сил от непроизводительного труда, умело использовать в целях хозяйственного воспроизводства все наличие рабочих рук; во-вторых, обеспечить трудовой республике непрерывный приток свежих работников в будущем, то есть обеспечить нормальный прирост населения.
Как только стать на эту точку зрения, вопрос о раскрепощении женщины от бремени материнства разрешается сам собой. Трудовое государство устанавливает совершенно новый принцип: забота о подрастающем поколении, о детях — это задача не частно-семейная, а общественная, государственная. Материнство подлежит охране и обеспечению не только в интересах самой женщины, но ещё больше, исходя из задач народного хозяйства при переходе к трудовому строю: надо сберечь силы женщины от непроизводительной затраты на семью, чтобы разумнее использовать их для коллектива; надо охранить её здоровье, чтобы этим самым обеспечить трудреспублике приток здоровых работников в будущем.
В буржуазном государстве такая постановка проблемы материнства невозможна; этому препятствуют классовые противоречия, отсутствие единства между интересами частных хозяйств и хозяйством народным. Наоборот, в трудреспублике, где индивидуальное хозяйство растворяется в общенародном хозяйстве и где классы распадаются, исчезают, подобное решение материнского вопроса диктуется жизнью и необходимостью. Трудовая республика, подходит к женщине прежде всего как к трудовой силе, единице живого труда; функцию материнства она рассматривает как весьма важную, но дополнительную задачу, притом задачу не частно-семейную, а также социальную.
…Но чтобы дать женщине возможность участия в производительном труде, не насилуя своей природы, не порывая с материнством, нужно было сделать второй шаг: снять все заботы, связанные с материнством, с плеч женщины и передать их коллективу, признав тем самым, что воспитание детей выходит из рамок частно-семейного уклада и становится институтом социальным, частно-государственным.
Снять с матерей крест материнства и оставить лишь улыбку радости, что рождает общение женщины с её ребёнком,— таков принцип Советской власти в разрешении проблемы материнства. Разумеется, принцип этот далёк от осуществления. На практике мы отстаём от наших намерений. В строительстве новых форм жизни и быта, раскрепощающего трудящуюся женщину от семейных обязанностей, мы наталкиваемся всё на то же постоянное препятствие — нашу бедность, разорение хозяйства. Но фундамент заложен, вехи, означающие путь, который ведёт к разрешению проблемы материнства, поставлены, остаётся твёрдо и решительно следовать по намеченному пути.
Советская власть спешит на помощь трудящимся женщинам с момента их беременности. Консультации для беременных и кормящих раскинуты по всей России. В царской России насчитывалось всего шесть консультаций, сейчас консультаций у нас около 200, молочных кухонь — 138.
Но, разумеется, главная задача — разгрузить трудящуюся мать от непроизводительной заботы по физическому уходу за младенцем. Материнство вовсе не состоит в том, чтобы обязательно самой менять пелёнки, обмывать младенца, быть прикованной к его колыбели. Социальная обязанность материнства заключается в том, чтобы прежде всего родить здорового и жизнеспособного младенца. Для этого трудовое общество должно поставить беременную женщину в наиболее благоприятные условия; женщина же, со своей стороны, должна соблюдать все предписания гигиены в период беременности, помня, что в эти месяцы она перестаёт принадлежать себе — она на службе у коллектива — она «производит» из собственной плоти и крови новую единицу труда, нового члена трудреспублики. Вторая обязанность женщины, с точки зрения социальной задачи материнства, самой выкормить грудью младенца. Только выкормив собственной грудью младенца, имеет право женщина, член трудового коллектива, сказать, что её социальная обязанность по отношению к младенцу выполнена. Остальные заботы о подрастающем поколении можно переложить уже на коллектив. Разумеется, инстинкт материнства силён, и ему не надо дать заглохнуть. Но почему инстинкт этот должен ограничиваться узкой любовью и заботой — только о своём ребёнке? Почему не дать этому ценному для трудового человечества инстинкту возможности пустить пышные всходы и дорасти до высшей своей стадии: заботы о других, таких же беспомощных, но не своих, младенцах, нежной ласки и любви к другим детям?
Лозунг, брошенный в широкие женские массы трудовой республикой: «Будь матерью и не только для своего ребёнка, но и для всех детей рабочих и крестьян» — должен научить трудящихся женщин по-новому подходить к материнству. Допустимо ли, например, чтобы мать, нередко даже коммунистка, отказывала в своей груди чужому младенцу, хиреющему за недостатком молока только потому, что это не её ребёнок? Будущее человечество, коммунистическое по чувствованиям и понятиям, будет также изумляться на такой акт эгоизма и противосоциальности, как мы удивляемся, читая о том, что дикарка, нежно любящая своего малыша, с аппетитом съедала ребёнка женщин другого племени.
Или другое извращение: допустимо ли, чтобы мать лишала младенца молока из своей груди, чтобы не обременять себя заботой о ребёнке? Факт налицо, число подкидышей в Советской России растёт с недопустимой быстротой. Правда, явление это вызывается тем, что проблема материнства у нас — на пути к разрешению, но ещё не разрешена. Сотни тысяч женщин в этот трудный переходный период изнемогают под двойным бременем наёмного труда, и материнства. Нет достаточного числа яслей, детских домов, домов материнства, обеспечение денежное не поспевает за ростом цен на предметы вольного рынка, всё это заставляет работницу и служащую бояться бремени материнства, заставляет матерей «подкидывать» государству младенцев. Но этот рост числа подкидышей, свидетельствует также, что у женщин трудовой республики ещё не окрепло сознание, что материнство не частное дело, а социальная обязанность.
Мы указали уже, что материнство вовсе не состоит в том, чтобы ребёнок безотлучно находился при матери, чтобы именно мать отдавалась делу его физического и морального воспитания. Правильно понятая обязанность матери по отношению к её детям — это поставить детей в наиболее здоровую и нормальную для их роста и развития обстановку.
Посмотрите на буржуазное общество, в каком классе мы находим самых здоровых, цветущих детей? В классе обеспеченном, но ни в коем случае не среди бедноты. Чем это вызывается? Тем, что буржуазные матери целиком отдавали себя воспитанию детей? Ничего подобного. Буржуазные маменьки очень охотно перекладывали уход за детьми на наёмную трудовую силу: нянек, мамок, гувернанток. Только в необеспеченных семьях матери несут сами всю тяготу материнства, но тогда, обычно, дети запускались, детей воспитывал случай и улица. В рабочем классе, и вообще среди необеспеченных слоёв населения буржуазных стран, дети находятся при матерях, а гаснут как мухи; о нормальном воспитании нет и речи. Каждая мать в буржуазном обществе спешит переложить хотя бы часть заботы о ребёнке на общество: посылает в детский сад, в школу, в летнюю колонию. Сознательная мать понимает, что общественное воспитание даст ребёнку то, чего не даст самая исключительная материнская любовь.
В обеспеченных слоях буржуазного общества, где нормальному воспитанию детей, конечно, в буржуазном духе, придаётся важное значение, родители сдавали детей на руки подготовленных нянь, фрёбеличек, врача, педагога-гигиениста. Наёмные люди заменяли мать в деле физического ухода и морального воспитания ребёнка; за матерями фактически оставалась одна обязанность, естественная и неотъемлемая — родить младенца.
Трудовая республика не отнимает насильно детей от матерей, как это в своё время изображали буржуазные страны, рисуя ужасы «большевистского режима», а стремится создать такие учреждения, которые дали бы не одним богатым женщинам, а и всем матерям возможность воспитывать детей в здоровой, нормальной, радостной для детей обстановке. Вместо того чтобы заботу о ребёнке мать сбрасывала на наёмную няню, Советская Россия хочет, чтобы каждая мать, работница, крестьянка могла бы со спокойным сердцем идти на работу, зная, что её ребёнок находится в яслях, в детском саду, в детском доме.
В здоровой обстановке этих учреждений социального воспитания, проводимого в Советской России с младенчества и до 16 лет под руководством педагогов и врачей, под контролем матерей (обязательные дежурства матерей в яслях), дети вырастают в той обстановке, какая нужна для создания нового человека. Маленьким людям нравы, обстановка детских домов, яслей, детских садов прививают те черты и те навыки, которые нужны будут для строителей коммунизма. Человек, воспитанный в воспитательных учреждениях трудреспублики, будет значительно более приспособлен для жизни в трудовой коммуне, чем человек, детство которого прошло в замкнутой сфере эгоистических привычек семьи.