. Говоря такое, он «смазывает» требование марксистского метода: определять все феномены политэкономии и «социологии» через общественные отношения людей»49. Н. Бухарин приписывает определяющую роль в обществе технике, в то время как ее собственное развитие зависит от характера общественных отношений. Г. Лукач спрашивает: не является ли предположение, что развитие общества зависит от развития техники, таким же ложным натурализмом, как и теория Кунова, которую критикует Бухарин в своей книге? Не возвращает ли она нас в несколько более утонченной форме «к теориям «среды» XVIII и XIX веков?»50.
Рассматривая соотношение различных сторон в понятии «производительные силы» и их роли в истории, Г. Лукач подчеркивал, что не следует развитие общественных производительных сил объяснять через технику, а следует, наоборот, технику объяснять через развитие производительных сил. Мало того, с его точки зрения, «неправильно по существу и не по-марксистски изымать технику из ряда идеологических форм и приписывать ей самостоятельное существование, независимое от экономической структуры общества»51.
В доказательство этой позиции он приводит факты прогрессивной эволюции техники в условиях перехода от античности к средневековью, и от средневековья к буржуазному обществу. Он, в частности, пишет: «Сколь бы примитивными ни были результаты средневековой техники, в сколь бы многих отношениях она ни знаменовала собой регресс в сравнении с известными техническими достижениями античного мира, но тем не менее принцип средневековой техники означает шаг вперед в техническом развитии: в средние века имела место рационализация процесса труда - в противоположность античному миру, где рационализация была направлена исключительно на результат труда... Не слабое развитие техники делает возможным рабство, а наоборот, рабство как господствующая форма труда делает невозможными рационализацию трудового процесса, а опосредствованно - возникновение рациональной техники»52. Нечто похожее происходит и при переходе от средневекового производства к современному капитализму. По Марксу предпосылки возникновения машинной техники возникают не благодаря техническому прогрессу как таковому, а благодаря распаду натурального хозяйства, возникновению разделения труда и капиталистических отношений господства на предприятии, развитию массового потребления товаров. Одним словом современная машинная техника является плодом «многовекового процесса общественных перемен; она является увенчанием и завершением, а не порождающей причиной современного капитализма»53.
В этом же духе говорил и А. Грамши, считая, что большим недостатком «Популярного очерка», является наличие многих непроясненных и двусмысленных понятий. По его мнению, в книге, рассчитанной на неподготовленного читателя, «нет четких понятий базиса, надстройки, технического орудия; все общие понятия в нем расплывчаты и туманны. Техническое орудие мыслится так обще, что им можно считать любой инструмент и любое орудие вплоть до приборов, применяемых учеными в исследованиях, и... музыкальных инструментов. Такая постановка вопроса бесполезно осложняет вещи. При подобном странном способе мышления возникает целый ряд столь же странных проблем: скажем, библиотеки - базис или надстройка, а экспериментальные лаборатории ученых? Если можно утверждать, что искусство или наука развиваются вследствие развития соответствующих технических средств, почему нельзя утверждать и обратного или, например, что некоторые средства являются одновременно и базисом и надстройкой? Еще можно было бы сказать, что некоторые надстройки имеют собственный особый базис, оставаясь при этом надстройками, скажем, полиграфическое дело могло бы считаться материальным базисом целого ряда, а то и всех подряд идеологий, и было бы достаточно существования полиграфической промышленности, чтобы материалистически объяснить всю историю»54.
Критикуя книгу Н. Бухарина, А. Грамши показывает, что ее автор, как правило, отождествляет природные и общественные явления: трактует, например, «производительные силы» как явления природы, проводит поверхностные аналогии между открытиями в физике и социальной структуры общества (например, сравнение атомной теории с «робинзонадой»)55. По мнению Грамши, в книге Бухарина дается ошибочная интерпретация законов материалистической диалектики, которая часто сводится к сумме примеров, весьма далеких от подлинной диалектики как логики и теории познания, в рамках которой борьба противоположностей есть глубинный источник развития всех явлений окружающего нас мира. Так, Грамши, называет «игрой в слова» известный пример с различными агрегатными состояниями воды иллюстрацией закона перехода количества в качества. Он пишет: «... Упоминается вода, изменяющая свое состояние с изменением температуры (твердое, жидкое, газообразное), в то время как этот феномен чисто механический и вызывается внешним агентом (огонь, солнце, испарение твердой углекислоты и т. д.)»56. В подтверждение этих слов достаточно вспомнить, сколько подобных примеров «диалектики» мы, в свое время, изучали в высшей школе.
С точки зрения «философии практики», утверждает Грамши, производительные силы общества являются «кристаллизацией всей прошлой истории и базой настоящей и будущей истории, документом и вместе с тем активной современной движущей силой»57. Однако такую активность нельзя смешивать «с активностью в физическом или метафизическом смысле. Электричество исторически активно, но не как чисто природная сила (скажем, как электрический заряд, вызывающий пожар), а как элемент производства, укрощенный человеком»58, как объект собственности определенных социальных сил, и, следовательно, как выражение общественных отношений. Электричество всегда существовало в качестве природной силы, но «не действовало в истории, а было лишь объектом гипотез в истории естественных наук»59. То же относится и к атомной теории: «не атомная теория объясняет человеческую историю, а наоборот, ибо подобно всем научным гипотезам и воззрениям, она является надстройкой»60.
С точки зрения Грамши корень многих ошибок Бухарина кроется в «попытке разделить «философию практики» на две части: «социологию» и систематическую философию. «Философия, отделенная от теории истории и политики, - по его мнению, - не может быть не чем иным, как метафизикой, тогда как великое завоевание в истории современной мысли, которое являет собой философия практики, заключается как раз в том, что философия понимается в ее конкретной историчности и отождествляется с историей»61. С абстрактным, метафизическим материализмом, игнорирующим диалектику, нельзя идти в массы, тем более невозможно совершать революцию. Здесь во многом существует прямая перекличка взглядов А. Грамши и В. Ленина на философские и теоретические работы Н. Бухарина. Как известно, В. Ленин в своих последних работах отмечал, что взглядам Н. Бухарина присуща определенная схоластика и непонимание диалектики. Правда, он допускал, что этот недостаток Бухарин в будущем может исправить. В этой связи интересны недавно опубликованные «Тюремные рукописи» Н. Бухарина, написанные в 1937 году, в которых осмыслению диалектики отводится значительное место62.
Как уже неоднократно отмечалось, Антонио Грамши считал, что отличительным признаком марксизма является его тесная связь с практикой, с конкретными нуждами людей и их социальными группами. Историю творят люди своей трудовой, социальной, политической и духовной деятельностью, то есть своей практикой в широком смысле этого слова. Философия является ее отражением и обобщением, следовательно, она, прежде всего, выступает как философия истории и практики. В отличие от традиционной философии истории, имеющей дело с вечными и неизменными идеями, законами и категориями, «философия практики» буквально пронизана «историцизмом» (термин Грамши), то есть действительной диалектикой классовой борьбы.
Существует мнение, что Грамши якобы отказался от понятия «класс» в традиционном понимании этого слова. На самом деле, ничего подобного не было. И хотя в целях конспирации, он не часто употреблял слова «класс» и «классовая борьба», в его «Тюремных тетрадях» постоянно употребляется такие их синонимы, как «социальная группа», «борьба социальных групп» и т. п. Раскрывая идею гегемонии, он писал: «... Главенство социальной группы проявляется в двух формах: в форме «господства» и в форме «духовного и нравственного руководства». Первая форма, т. е. «господство», - это отношения с враждебными группами. Вторая форма, т. е. «духовное и нравственное руководство», - это и есть, собственно говоря, гегемония»63.
По Грамши, борьба социальных групп, или классов в обществе есть одновременно и реальная история. В истории ничего не совершается помимо людей и их социальных групп. Противоречия и борьба этих групп является мотором истории на протяжении всей человеческой цивилизации. «Философия практики» отражает диалектику этой борьбы. Грамши не уставал говорить о тождестве истории и «философии практики». По его мнению «... Философия определенной исторической эпохи - это не что иное, как «история» этой эпохи, не что иное, как совокупность изменений, которые руководящая группа сумела произвести в прошлой действительности; в этом смысле, история и философия неразделимы, они образуют «блок»