класса,а не партии или клики»101, он должен всегда действовать «при самой широкой гласности, при самом деятельном беспрепятственном участии народных масс, при неограниченной демократии»102.
По мнению Р. Люксембург, диктатура пролетариата должна выражать не только узкие интересы рабочего класса, а всех трудящихся, будь то временно неработающий пролетарий, крестьянин, или представитель мелкой буржуазии. В этой связи она резко критиковала декрет Советской власти о выборах, лишавший эти категории населения избирательного права, ибо он был основан на идее всеобщей трудовой повинности в условиях сокращения промышленного производства и оттока городского населения в сельскую местность в поисках работы и необходимых средств жизни. «При таких обстоятельствах, - пишет Р. Люксембург, - политическое избирательное право, имеющее экономической предпосылкой всеобщую трудовую повинность, - мероприятие совершенно не понятное. По своей тенденции оно должно сделать политически бесправным только эксплуататоров. Но когда в массовом порядке лишены своих корней рабочие-производители, Советское правительство вынуждено, напротив, во многих случаях оставлять государственную промышленность бывшим капиталистическим собственникам, так сказать в аренду»103. По мнению Р. Люксембург, «Лишение прав не как конкретная мера ради конкретной цели, а как общее правило длительного действия, это вовсе не необходимое проявление диктатуры пролетариата, а нежизнеспособная импровизация»104.
Нельзя забывать, что диктатура пролетариата отличается от господства буржуазии не столько подавлением своего классового противника, сколько функцией воспитания широких народных масс, которые одновременно являются живительным источником хозяйственного, социального и политического творчества, без которого невозможно решение сложнейших государственных задач и тысяч проблем строительства и функционирования нового общества. На мой взгляд, родовым признаком социализма, Р. Люксембург всегда считала многообразный опыт и творчество самих трудящихся масс, без которых невозможно реализовать сознательное управление общественными процессами. Она писала о том, что «масса должна, осуществляя власть, учиться пользоваться ею. Иного средства научить ее этому нет»105. При социализме управление совершается не только в интересах трудящихся, но и посредством самих трудящихся, которые осуществляют общественный контроль за деятельностью правительства и чиновничества. Именно так зарождается и начинает развиваться настоящее общественное самоуправление. Революционеры, приходящие к власти знают, прежде всего, то, что нуждается в устранении, но они не знают те конкретные меры, которые нужны для практического осуществления социалистических принципов, ибо они рождаются только из живого опыта масс. Только такой опыт в состоянии вносить коррективы и открывать новые пути. Отсюда вытекает необходимость общественной свободы в самом широком смысле слова. Поясняя о какой свободе идет речь Р. Люксембург пишет свои знаменитые слова: «Свобода лишь для сторонников правительства, лишь для членов одной партии — сколь бы многочисленными они ни были — это не свобода. Свобода всегда есть свобода для инакомыслящих. Не из-за фанатизма «справедливости», а потому, что от этой сути зависит все оживляющее, исцеляющее и очищающее действие политической свободы; оно прекращается, если «свобода» становится привилегией...»106.
Это определение свободы некоторые исследователи трактуют достаточно узко: как свободу только для инакомыслящих. На мой взгляд, Р. Люксембург здесь имела ввиду, прежде всего, политическую свободу для всех членов общества, свободу говорить и писать, свободу организовывать свои политические организации, свободу снизу контролировать «верхи» общества и т. д. Такая свобода, конечно, не означает свободу эксплуатировать и подавлять себе подобных, свободу творить произвол, что мы нередко наблюдали и наблюдаем в истории антагонистических обществ. Следует учитывать, что здесь речь идет о свободе в условиях движения к социализму, когда кончается, говоря словами Маркса, стихийная предыстория человечества и начинается его подлинная сознательная история, когда «царство необходимости» постепенно сменяется «царством свободы».
В этом ключе следует понимать и многие другие высказывания Р. Люксембург, ставшие крылатыми. Это и ее знаменитые слова об органическом соединении «диктатуры пролетариата и демократии», о ненужности насилия над людьми, об истинном дыхании социализма, означающего «решительное революционное действие и самую сердечную человечность», и др. Все они во многом предвосхитили «социализм с человеческим лицом», который, как показала история в XX веке, не только возможен, но и востребован обществом социалистической ориентации.
В конце своей жизни Р. Люксембург считала, что прошедшие десятки лет «крупнокапиталистического» развития подготовили в Германии и других странах материальную базу для будущего социалистического общества. Одновременно, Первая мировая война, унесшая миллионы человеческих жизней и оставившая груду развалин от буржуазного общества, показала, что капитализм в принципе не способен в силу своей анархической природы устранить причины войн и милитаризма. Этот вывод подтверждался буржуазной политикой немецких властей, готовых вновь и вновь «кровавыми банями» возобновить эксплуатацию трудящихся, восстановить прежнюю анархию производства. Отсюда, по мнению Р. Люксембург, возникла историческая дилемма, перед которой оказалась Германия и все человечество: «либо гибель в анархии, либо спасение благодаря социализму»107. Поясняя эту мысль, заимствованную у авторов Манифеста, она доказывала, что: «Социализм стал необходимостью не только потому, что пролетариат больше не желает жить в тех условиях жизни, которые дают ему капиталистические классы, но и потому, что если он не исполнит своего классового долга и не осуществит социализм, всех нас вместе ожидает гибель»108. Эти слова со временем, отлившиеся в чеканную формулу: «Социализм или варварство!», вошли в историю общественной мысли как знаменитое выражение революционного марксизма.
Размышляя над этой формулой с высоты текущего XXI столетия, приходишь к выводу, что она стала более актуальной, чем раньше. И хотя, вопреки предположению Р. Люксембург в XX веке не произошло мировой революции, да и Первая мировая война не оказалась «последней», дилемма «социализм или варварство» не потеряла своего исторического значения. Мало того, ушедший в прошлое XX век с его более разрушительной Второй мировой войной, унесшей десятки миллионов человеческих жизней, гибелью от голода и нищеты не меньшего количества людей в колониальных странах, показал, что сфера варварства расширяется с каждым шагом развития государственно-монополистического капитализма.
Вместе с тем, следует признать, этот же век породил и реальную альтернативу капиталистическому варварству, осуществив ряд ранних социалистических революций и связанных с ними радикальных общественных преобразований в западных и восточных странах. Не все они оказались успешными: одни остановились в самом начале (Германия, Венгрия, Испания), другие создали свои национальные модели «реального социализма» (Россия, Китай, Куба, Вьетнам), третьи, просуществовав несколько десятков лет, по социально-экономическим причинам, сошли с политической сцены, уступив место «второму изданию капитализма» в этих странах (СССР и страны Восточной Европы).
Не смотря на такой явно противоречивый ход истории в XX веке, никто не может отрицать таких важнейших его прогрессивных завоеваний, как приход к власти рабочих в Октябре 1917 года. Влияние Русской революции на развитие национально-освободительного движения в колониальных странах. Всемирно-историческое значение победы СССР над фашистской Германией. Образование мировой системы социализма и недопущение ею новой мировой войны. Опыт преодоления тоталитаризма и демократическое обновление советского общества во времена «оттепели» и Перестройки. Наконец, беспрецедентный опыт экономического, научно-технического и культурного развития «Социализма с китайской спецификой», который до сих пор одних радует, других огорчает и даже пугает.
Анализируя опыт разных стран, вставших на путь социалистического строительства в прошлом веке, сознаешь, что в нем было много хорошего, и много плохого. Отметим, прежде всего, то, что в истории этих стран противоречило высоким социалистическим идеалам и ценностям, а, порой, и прямо дискредитировало их. Это, конечно, неограниченная власть партийной и государственной номенклатуры, нарушение ею политических прав и свобод человека, отказ от элементарной демократии и допущение незаконных массовых репрессий, наличие идеологической цензуры в СМИ и других сферах общественной жизни. Нет необходимости здесь много говорить о том, что эти явления прямо извращали теорию и практику социализма, подготавливая тем самым, его политическое поражение. В этой связи, следует еще раз подчеркнуть прозорливость Розы Люксембург, первой увидевшей и раскритиковавшей зародыши подобных явлений в Германии и России.
Вместе с тем, нельзя забывать, что многое в практическом опыте этих стран было разумным и прогрессивным, что отвечало социалистическим требованиям. В первую очередь, это относится к политике постепенного улучшения жизни простых людей, опыту полной ликвидации безработицы - этого неизменного спутника буржуазного общества, созданию доступной для всех системы социальных гарантий, организации всеобщего и бесплатного школьного образования, развитию науки и культуры, появлению фактов местного и производственного самоуправления, и т. д. По мнению социологов, эти и подобные им проявления социалистического образа жизни, не смотря на новые времена, остаются в сознание многих людей со знаком плюс