На наш взгляд, есть все основания утверждать, что альтернативой современности является как возможность осуществления идеалов великих просветителей и революционеров о свободной и счастливой жизни людей, так и порабощение большинства человечества Железной пятой сверхмощной капиталистической державы и ее сателитов. Сегодня вполне реальны и прорыв человечества к высотам научного и социального прогресса, и его самоуничтожение в огне ядерной или иной катастрофы. Одним словом, человечество в XXI веке также стоит перед выбором: жизнь или смерть, прогресс или деградация, социализм или варварство.
Конечно, социальный прогресс не есть механическое следствие технического прогресса, а социальные революции не делаются по заказам идеологов, коммунистических или социалистических вождей. Тем не менее, как показывает опыт истории и функционирования первоначальных моделей социализма, окончательный успех революции всегда упирался в степень развития производительных сил общества, в решение главной проблемы человеческой предыстории: наделения всех людей куском хлеба и крыши над головой. Не смотря на успехи цивилизации, решение этой проблемы и сегодня является актуальным для большинства стран и народов мира.
В этой связи возникает один фундаментальный вопрос, который вводит нас в существо спора меньшевиков и большевиков начала XX века о степени зрелости и готовности той или иной страны и человечества, в целом, для социалистической революции и социализма. Этот вопрос можно сформулировать так: каков тот уровень развития производительных сил общества, который дает основания утверждать, что он достаточен для начала осуществления социалистических преобразований в обществе? Как известно меньшевики (Плеханов, Мартов, Суханов) считали, что имеющиеся в России производительные силы не отвечают социалистическим требованиям. Большевики полагали, что для социалистических преобразований в России достаточно уже достигнутого в начале XX века уровня развития мировых производительных сил.
К сожалению, на данный вопрос нет однозначного ответа ни у классиков марксизма, ни у Троцкого. Касаясь его, все они называют разные сроки. Так Маркс и Энгельс связывали материальную подготовку социализма с уровнем развития производительных сил Англии конца XIX века. Ленин был уверен, что передовые страны Западной Европы и США достигли его в начале XX века. Троцкий вслед за Лениным также считал, что предпосылки социалистической революции в начале XX века, «если брать вопрос в европейском и мировом масштабе, уже имеются налицо»151. Он как и многие большевики ожидал мировую революцию в развитых странах сразу после Октябрьской революции в России. Затем ее осуществление связывал с исходом второй мировой войны. Вот, что он, в частности, писал в 1939 году: «Распад капитализма достиг крайних пределов, как и распад старого господствующего класса. Дальше эта система существовать не может. Производительные силы должны быть организованы в плановом порядке.... Вторая мировая война началась. Она представляет собою несокрушимое подтверждение того, что общество не может дальше жить на основах капитализма»152.
Как мы знаем, это предсказание Троцкого осуществилось лишь частично. Не смотря на образование после войны мировой социалистической системы, на осуществление Китайской, Вьетнамской и Кубинской революций, капиталистическая система продолжала существовать и развиваться. Мало того, ей удалось выиграть соревнование с такими странами «реального социализма» как Советский союз и государства Восточной Европы, в которых на рубеже 90-х гг. произошла реставрация буржуазных отношений со всеми вытекающими отсюда негативными социальными последствиями для трудящихся.
В этой связи сам собою напрашивается вопрос: почему в этих странах произошла реставрация капиталистических отношений? Были ли они материально готовы к созданию социализма? Не правы ли в этом отношении меньшевики, считавшие преждевременными социалистические преобразования в России? Среди отечественных и зарубежных исследователей есть три характерных ответа на эти вопросы.
Одни, вслед за меньшевиками, считают реставрацию капиталистических отношений закономерным следствием объективной неготовности России к социализму: ее технологической и экономической отсталости. Вторые (как правило, последователи Троцкого) объясняют этот факт невозможностью, вообще, построения социализма в отдельно взятой стране. Наконец, третьи (как правило, неосталинисты) считают реставрацию капитализма в России временной исторической случайностью, связанной с предательской ролью коммунистических вождей.
Мы придерживаемся иного мнения. С нашей точки зрения, социализм в отдельно взятой стране можно строить и построить только в том случае, если он в итоге технологически, экономически и политически окажется более передовым и производительным обществом, чем окружающая его капиталистическая среда. Мы видим главные причины крушения «реального социализма» в отходе правящих коммунистических партий от революционных традиций и идеалов Октябрьской революции, в ошибочной стратегии и тактики, допустивших технологическое и экономическое отставание социалистического содружества от развитых стран капитализма, в обюрокрачивании и отрыве правящей политической элиты от интересов трудящихся, в ее неспособности осуществлять на деле широкую социалистическую демократию.
Анализируя советское общество в своей знаменитой работе «Преданная революция» Троцкий показывает, что оно не может стать подлинно социалистическим до тех пор пока его производительные силы остаются неразвитыми, пока сохраняется взаимная конкуренция людей и классов за обладание элементарных жизненных средств. Полемизируя со Сталиным и Радеком, утверждавших что переход к социализму не обязательно связан со «значительным» улучшением материального положения масс, Троцкий писал: «Корнем» всякой общественной организации являются производительные силы, и что как раз советский корень еще недостаточно могуч для социалистического ствола и его кроны: человеческого благополучия» (курсив - Б.С.)153. В варварском обществе, по мнению Троцкого, конный и пеший составляли два класса. Автомобиль не меньше дифференцирует общество, чем лошадь под седлом. «Пока скромный «форд» остается привилегией меньшинства, налицо остаются все отношения и навыки, свойственные буржуазному обществу. А вместе с тем остается и сторож неравенства, государство»154. И здесь трудно с ним спорить.
Рост бюрократизма этого общества он прямо связывает с желанием советской бюрократической касты получить и закрепить за собой определенные жизненные привилегии по отношению к другим слоям и классам общества. Он пишет: «... Чем беднее общество, вышедшее из революции, ... тем более грубые формы должен принять бюрократизм; тем большей опасностью он может стать для социалистического развития»155.
Применяя свою социологическую теорию к анализу советского общества, Троцкий называет два характерных признака, обуславливающих его социально-экономическую природу: это общественная или государственная собственность на основные средства производства (национализированная экономика) и плановое ведение хозяйства. Например, именно эти признаки не дают смешивать внешне похожие тоталитарные режимы власти: сталинский и фашистский. По мнению Троцкого фашистские режимы никогда не доходят до полного огосударствления собственности. Они будут лишь координировать отношения частной собственности в интересах тоталитарного государства, но никогда не пойдут на ликвидацию частнособственнических отношений, составляющих суть современного буржуазного общества. В этой связи Троцкий, полемизируя с левым теоретиком Бруно Рицци, создавшим теорию «бюрократического коллективизма», писал: «Ошибочным является утверждение Бруно, что фашистский «антикапитализм» способен дойти до экспроприации буржуазии. «Частичные» меры государственного вмешательства и национализации отличаются, на самом деле, от планового государственного хозяйства, как реформы отличаются от революции. Муссолини и Гитлер лишь «координируют» интересы собственников и «регулируют» капиталистическое хозяйство, притом преимущественно в военных целях. Иное дело - кремлевская олигархия: она имеет возможность руководить хозяйством, как единым целым, только благодаря тому, что рабочий класс России совершил величайший в истории переворот имущественных отношений. Этого различия нельзя упускать из виду»156.
Видя принципиальные классовые различия двух тоталитарных режимов, Троцкий в тоже время отмечал их определенную историческую связь и похожесть, обусловленную замедлением мировой революции. Он писал: «... Подавление советской демократии всесильной бюрократией, как и разгром буржуазной демократии фашизмом, вызваны одной и той же причиной: промедлением мирового пролетариата в разрешении поставленной перед ним историей задачи»157.
Будущее существование СССР и социалистического строя он связывал с двумя важнейшими факторами: умением советской страны превзойти развитые капиталистические страны по производительности труда и более высокому уровню жизни рабочих и крестьян, с одной стороны, развитием демократии и ликвидации сталинского бюрократического режима, с другой. В противоположном случае он прогнозировал перерождение советской власти и крушение Союза. «Чем дольше СССР остается в капиталистическом окружении, - писал Троцкий, тем глубже заходит процесс перерождения общественных тканей. Дальнейшая изолированность должна была бы неминуемо завершиться не национальным коммунизмом, а реставрацией капитализма.
Если буржуазия не может мирно врасти в социалистическую демократию, то и социалистическое го