ршившей «прорыв» не только в практике, но и «в области общественной мысли, в теории».
Исследуя эволюцию и политическую направленность процессов перестройки, приходишь к выводу о том, что к концу 80-х годов обновленческие процессы советского общества обрели во многом социал-демократический характер. Об этом свидетельствуют не только многочисленные контакты Горбачева с лидерами европейской социал-демократии (см. его встречи с Брандтом, Лафонтеном, Гонзалесом и др.), не только сотрудничество КПСС и социал-демократических партий по вопросам войны и мира, стратегии и тактики международного рабочего класса, но и многочисленные результаты самой перестройки.
Историческая истина не нуждается ни в улучшении, ни в ухудшении. Теория перестройки, на наш взгляд, развивалась в рамках концепции раскрытия демократического «потенциала социалистического строя», «социалистической перспективы» или «социалистического выбора». В одной из диктовок своей статьи М. С. Горбачев говорил, характеризуя идейные искания последних лет перестройки: «В чем только не ищут выхода? И в восстановлении полностью порядков, существовавших при царе, включая монархию. И в возрождении духовности только на один манер - через передачу монополии на духовность церкви, религии. И в насаждении капиталистических порядков, что называется, «в чистом виде», где каждый за себя, и слава тому, кому улыбнется удача, а остальные пусть выкарабкиваются, как смогут.
Иронизируют по поводу социалистического выбора, не видя того, что отторжение социализма в массовом сознании произошло потому, что социализм предстал в образе сталинизма. Но это - явление преходящее. И следующее поколение наверняка вернется к этой великой идее и надежде. Право и обоснованность этой идеи, ее укорененность в объективной логике человеческой истории признают даже антикоммунистические авторитеты - крупные ученые, известные философы»160. Актуальны эти слова и сегодня.
На наш взгляд, заслуга перестройщиков, прежде всего, состояла в том, что они раньше других это осознали, начав обновление советского общества на началах демократии и гуманизма. По сути дела, они начали трансформировать авторитарный социализм брежневской эпохи в демократический социализм. Им многое удалось сделать на этом пути: провести окончательную амнистию незаконно репрессированных граждан, осуществить свободу слова, отменить цензуру, ликвидировать остатки тоталитаризма в методах руководства страной, реализовать плюрализм в политической и духовной сферах, наладить альтернативные парламентские выборы, разрешить свободный выезд граждан за границу, отодвинуть угрозу ядерной войны и т. д.
В этом смысле перестройка была настоящим прорывом к свободе советского общества. Она фактически продолжила демократические и социалистические преобразования, начатые Октябрьской революцией и прерванные сталинизмом. Очень жаль, что некоторые из тех, кто ее осуществлял в свое время, сегодня под влиянием политической конъюнктуры от нее отказываются или трактуют ее в сугубо либеральном ключе. Но это их дело, дело их совести, или ее отсутствия. Автор данной статьи, напротив, во многом остается поклонником этого подлинно демократического периода в развитии нашей страны, - своеобразной политической весны советского общества, пришедшей на смену заморозкам брежневского неосталинизма.
Не смотря на силовое прекращение перестройки во время путча и последующего прихода к власти радикал-либералов во главе с Борисом Ельциным, она сумела доказать возможность реального существования в советской истории демократического социализма. Короче говоря, шесть лет перестройки показали, что не тоталитаризм, а демократия и свобода наиболее адекватны обществу реального социализма.
Именно поэтому автора книги никогда не удовлетворяло стремление правых и левых радикалов, неолибералов и неосталинистов, намертво связывать тоталитаризм с социализмом и всей советской историей, начиная с Октября 1917 года и кончая перестройкой. С нашей точки зрения, понятие «тоталитаризм» нельзя переносить на совершенно различные периоды советской истории. Повторю еще раз: одно дело советская власть при Ленине, другое при Сталине, одно дело хрущевская «оттепель», другое брежневский неосталинизм. Не вмещается в это понятие и горбачевская перестройка, суть которой во многом состояла в отрицании и преодолении пережитков сталинского тоталитаризма.
К сожалению, по данным социологии, около половины российских граждан сегодня желает вернуться к сталинским порядкам. Чем это объясняется? Как уже отмечалось, это прямое следствие современных радикальных реформ неолиберального толка, породивших невиданную социальную поляризацию и криминальный беспредел в обществе. Парадоксально, но люди ищут альтернативу этим явлениям не в развитии подлинной демократии, а в сталинском тоталитаризме, заложившем в середине XX века многие предпосылки перехода к современному дикому или варварскому капитализму.
Любопытна и характерна в этом плане современная реакция властей на «массовый неосталинизм». Боясь роста революционных настроений в российском обществе, они решили осуществить еще одну «десталинизацию» таким образом, чтобы искоренить из памяти людей все советское прошлое, начиная с Октябрьской революции и кончая перестройкой. Так, в частности, с идеей подобной «десталинизации» выступил относительно недавно Совет по развитию гражданского общества и правам человека при президенте РФ. При этом члены данного Совета никак не хотели считаться с тем фактом, что реальная десталинизация уже была проведена XX съездом партии и позднее в ходе перестройки. По их же странному мнению, тогда она проводилась «кусочками», а «системно и масштабно никогда ничего не делалось»161.
Почему же сегодня так негативно оцениваются меры, позволившие реабилитировать сотни тысяч невинно осужденных и репрессированных граждан, навсегда покончить с ГУЛАГом? Оказывается потому, что процесс десталинизации не стал процессом «десоветизации» и «декоммунизации» российского общества, что является, по-видимому, одной из главных целей нынешней власти162. Парадоксально, но факт: ее идеологи сегодня хотят сделать то, что не удалось даже Сталину, т. е. покончить с ленинской революционной традицией в стране.
В этой связи, хочется им напомнить, что, несмотря на то, что сталинизм в свое время глубоко деформировал социалистическую тенденцию в СССР, он не мог ее уничтожить до конца потому, что она выражала коренные интересы миллионов трудящихся советской страны.
Как уже отмечалось, она всегда существовала в СССР не благодаря, а вопреки сталинизму, точнее, в постоянной и незатихающей борьбе с ним. Поэтому, повторим, методологически ошибочно подменять сталинизмом всю советскую действительность, что постоянно делают как «неистовые» сталинисты, так и социально ангажированные критики СССР на Западе и в современной России. При этом они не понимают, а точнее не хотят понять одного: в ходе Октябрьской революции и гражданской войны российский народ сделал свой исторический выбор, определивший на многие десятилетия социально-экономический строй советского общества. Ни Сталин, ни какой-либо иной диктатор не мог его радикально изменить. Его можно было деформировать, извратить, исказить, но не ликвидировать. Как Гитлер паразитировал в рамках буржуазного строя, не изменяя его частнособственнической природы, так и Сталин мог реализовать свою личную диктатуру лишь на базе общественной собственности, планового хозяйства, других революционных завоеваний Октября. Безусловно, его самовластная политика глубоко деформировала советское государство и общество, но она не могла уничтожить социальный выбор народа, сделанный в Октябре 1917 года. Он мог быть изменен лишь самим народом или с его молчаливого согласия, что и случилось на рубеже 90-х гг.
Историческая истина конкретна. За рамками сталинского тоталитаризма мы имеем дело с подлинной демократией, рожденной Октябрьской революцией, с противоречивой политикой «военного коммунизма», со своеобразным либерализмом НЭПа, с такими политическими режимами, как авторитарно-демократическое правление Н. Хрущева, авторитаризм Л. Брежнева и переход от него к демократии времен горбачевской перестройки.
Таким образом, многообразная и противоречивая действительность советской истории полностью опровергает однолинейную логику рассуждений современных сторонников тоталитарной концепции советского общества и его истории. По сути дела, последние лишь возрождают идеологизированные оценки советологов времен «холодной войны», которые выглядят настоящим монстром в наше время.
К сожалению, определенную идеологизацию истории советского общества допускала не только буржуазная советология, но и официальные идеологи в СССР. Возвеличивая на словах автора «Капитала» и его диалектический метод, они сами почти никогда не использовала этот метод для анализа противоречий и перспектив развития советского общества. Их вполне устраивал сугубо идеалистический подход, лежащий в основе официальной партийной пропаганды. На седьмом десятке лет существования советской власти это был вынужден косвенно признать Ю. Андропов, сказав, что «мы не знаем общества, в котором живем». Об этом же свидетельствуют и известные выводы официальной партийной науки «о полной и окончательной победе социализма в СССР», «о построении материально-технической базы коммунизма», «о создании развитого социализма» и др. Несостоятельность и утопичность этих «выводов» и оценок была очевидна для отдельных марксистов еще при советской власти. Тем не менее, они продолжали навязываться общественному и индивидуальному сознанию.
Как правило, они постулировались в программных партийных документах как нечто должное и обязательное для распространения. Однако, на самом деле они являлись результатом полного игнорирования диалектико-материалистической философии и теории социализма. Так, эта философия требовала при формулировании исторических оценок всесторонне учитывать конкретный уровень развития материальных возможностей социалистической системы, а теория социализма настаивала на непременно реалистическом понимании соотношения классовых сил в мире. Из этого следовало, что, по меньшей мере, было преждевременно делать вывод «о полной и окончательной победе социализма в СССР», особенно в условиях сохранения мировой капиталистической системы, которая технологически и организационно намного превосходила страны, входящие в социалистическую систему. Было ясно и то, что в условиях сосуществовании двух классово противоположных мировых систем, полностью сохраняется переходный характер нового общества и связанный с ним известный ленинский вопрос: