оссийских избирателей.
Глава 4. О чем спорят современные марксисты?
1. О социальной природе советского общества (Размышление над книгой «СССР: незавершенный проект»)
Больше двадцати лет прошло с тех пор, как исчез с политической карты мира Советский союз. Однако дискуссия о его природе и причинах падения не прекращается. Новым подтверждением этому стала недавно вышедшая книга ряда отечественных и зарубежных авторов «СССР. Незавершенный проект» под редакцией профессора МГУ Александра Бузгалина и московского руководителя фонда Розы Люксембург Петра Линке1.
В этой книге, насчитывающей более пятисот страниц, фактически представлено большинство точек зрения на историю и природу советского общества, которые на сегодня имеются среди левых ученых и публицистов, начиная от отрицания социалистической природы Советского союза и кончая апологией и отождествлением реального социализма со сталинизмом. Такая полярность мнений, зафиксированная, в частности, А. Бузгалиным в главе «Как изучать СССР»2, заставляет думать, что исследование специфики природы и истории СССР должно продолжаться: большое видится на расстоянии. И дело здесь не только в познании истины, которая бывает «одна на всех», но и в потребностях современной практики левого движения, нуждающегося в объективной оценке первого длительного исторического опыта создания социализма в отдельно взятой стране. Изучение этого опыта, его достижений и трагических ошибок особенно необходимо тем странам и народам, которые избрали для себя путь социалистического строительства.
Несмотря на некоторые пессимистические пророчества о «конце истории», человечество продолжает идти вперед. Предсказанное Марксом появление в будущем единого, свободного и справедливого общества сегодня подтверждается многими прогрессивными явлениями. В частности, об этот говорят факты укрепления и развития ряда социалистических стран, усиление борьбы трудящихся за свои экономические, социальные и политические права в развитых и развивающихся странах, рост науки и появление новейших информационных и коммуникационных технологий, сближающих и объединяющих людей, возрастание роли творческой деятельности человека и гражданского общества в мире.
Наряду с этим, возникли новые угрозы человечеству, связанные с ростом финансовых и военных авантюр современного монополистического капитала, увеличение акций мирового терроризма и этнических конфликтов, загрязнение окружающей среды, проникновение в сознание людей сугубо потребительских идеалов и низкопробной массовой культуры, принижающих человека и способствующие росту его эгоистических интересов и извращенных потребностей. В этой связи, ясно одно: становление нового свободного, справедливого и гуманного общества в современном мире идет более драматично и противоречиво, чем в прошлом. Такова специфика глобального исторического процесса в XXI веке. Она, конечно, требует от марксистской мысли более глубокого и творческого подхода к новым общественным явлениям и существующим социальным противоречиям.
Некоторые марксисты считают, что «в конце XX века» социализм практически и теоретически «проиграл капитализму», неолиберализму и постмодернизму3. На мой взгляд, это не совсем так, а точнее, совсем не так. Несмотря на поражение «реального социализма» в СССР и ряде восточноевропейских стран, продолжают развиваться в социалистическом направлении Китай, Вьетнам, Куба, отдельные страны Латинской Америки, опровергающие своим опытом известную либеральную идею о «смерти социализма». Продолжается и теоретическое осмысление исторического опыта бывших стран «реального социализма», в том числе Советского союза, о чем убедительно свидетельствует и рассматриваемая книга. Тем не менее, такое осмысление идет не просто: мешают накопившиеся в марксистской науке многочисленные догмы, препятствующие выяснению исторической истины и воссозданию на этой основе действенной теории социализма XXI века.
С чем это связано? На мой взгляд, дело в том, что после смерти Ленина официозная марксистская наука, испытав на себе тотальное влияние сталинизма, оказалась не в состоянии глубоко понять и оценить принципиальную новизну и противоречивость становления советского общества в первой и второй половине XX века. После научного прорыва, связанного с разработкой теории НЭПа и новаторских идей последних работ Ленина, показавших реальный путь создания социализма в России, официальный марксизм в СССР претерпел существенные изменения не в лучшую сторону.
Он, за редким исключением, перестал быть объективным диалектико-материалистическим методом анализа реальной действительности, превратившись в разновидность консервативной идеологии, скрывающей реальное положение вещей в стране и часто выдающей должное за сущее. Таковой, в частности, стала сталинистская идеология, заменившая собою творческий марксизм Ленина. Напомню, что в рамках этой идеологии советским людям постоянно внушалась мысль о неуклонном движении СССР «от победы к победе». И это говорилось тогда, когда страна фактически в мирных условиях испытала на себе повторение политики «военного коммунизма», когда в ходе сплошной и насильственной коллективизации, произошла стагнация сельского хозяйства, приведшая к голоду миллионов людей, когда из-за волюнтаристского подхода к планированию, были провалены важнейшие плановые задания первых пятилеток по экономическому развитию страны.
Не менее негативными были последствия идеологии и политики Сталина на международной арене. Так, его рекомендации китайским коммунистам идти на тесный союз с партией Гоминдан в 20-е гг. привели в итоге к разоружению и расстрелу рабочих и коммунистов в Шанхае, Кантоне и других городах Китая. Аналогичные рекомендации он давал Коминтерну и коммунистам Англии в ходе всеобщей забастовки 1925 года. Как известно, она потерпела поражение благодаря предательству руководства английских профсоюзов, пошедших за спиной рабочих на сговор с капиталом. По сути дела, ту же линию ориентации коммунистов на сотрудничество с «партией власти» Сталин проводил и во время гражданской войны в Испании в 30-е гг. Осуществляя эту линию, он использовал репрессии против членов революционных интербригад, созданных по инициативе независимой от Кремля Рабочей партии марксистского объединения (ПОУМ), что в конечном счете облегчило победу Франко.
Игнорирование Сталиным интернациональной сути марксизма привело в итоге к ликвидации Коминтерна, а вульгарное понимание теории социализма и диалектики породило такие взаимоисключающие теоретические выводы, как «неизбежность обострения классовой борьбы по мере строительства социализма», с одной стороны, и «полное исчезновение антагонистических классов» в СССР, с другой. К такому же типу «теоретических выводов» следует отнести и более поздние оценки и положения КПСС о «полной и окончательной победе социализма в СССР», о создании к 1980-ому году «материально-технической базы коммунизма», о «развитом социализме» и т. д. Напомню, что все это говорилось о стране, в которой физический труд составлял в промышленности 50%, а в сельском хозяйстве 70%, когда сохранялось отставание СССР от развитых капиталистических стран в сфере экономики, быта и уровня жизни основной массы трудящихся.
К сожалению, в рассматриваемой книге качественные изменения политики и идеологии СССР после смерти Ленина почти не анализируются, что является, на мой взгляд, ее определенным упущением. Авторы книги, за редким исключением (см: небольшую статью Даниэля Гайдо) прошли мимо работ лидеров «левой» и «правой» оппозиций в СССР, идей, содержащихся в «Платформе» М. Рютина и непосредственно связанных с характеристикой Сталина и его режима власти. Не представлен в книге и анализ трудов известных марксистов (М. Джиласа, Т. Клиффа, Э. Мандела, Т. Гранта и др.), писавших по проблемам социальной сущности СССР в послесталинский период.
Особенно вызывают возражения, на мой взгляд, суждения авторов книги, которые, стремясь понять и объяснить природу СССР, некритически повторяют аргументы концепции тоталитарной природы советской власти и ее истории, начиная с Октябрьской революции 1917 года. Так, автор главы «К вопросу о советском социализме» канадский профессор Пареш Чаттопадхъяй пытается доказать, что Октябрьскую революцию не следует считать успешной «пролетарской революцией», а власть большевиков подлинно «рабочей властью», поскольку они якобы никогда не опиралась на самих рабочих. «В октябре 1917 года, - пишет он, - судьба более 170 миллионов человек была решена несколькими людьми, не относившимися к пролетариату, далекими от реальных процессов производства, не подлежавшими при этом свободным выборам (и, соответственно, отзыву) со стороны трудового народа»4. И это говорится о большевиках и Ленине, которые считали, что социальные революции всегда творят широкие массы и что рабочие могут осуществить успешную революцию только в союзе с крестьянством, составляющим абсолютное большинство российского народа.
Весьма характерно, что свои оценки Октябрьской революции Чаттопадхъяй никакими фактами не подтверждает, если не считать за такой «факт» приведенную им фразу Ленина о том, что вооруженное восстание не следует привязывать ко времени проведения съезда Советов. Что же касается понимания социальной природы советского общества, то данный автор, оценивает ее также, опираясь только на догматически понятые им отдельные цитаты из произведений Маркса, говорящие в основном о нетоварной природе социализма. При этом, он никак не может допустить, что «в эпоху социализма», пусть даже на ее «низшей фазе», можно видеть бытие таких категорий как «товар», «рынок», «деньги» и т. д.5. Думаю, при таком подходе к пониманию социализма Ленин с его теорией НЭПа и известной работой «О значении золота...»