XX съезд КПСС в феврале 1956 года послужил мощным стимулом для развертывания критики действовавшей тогда системы централизованного планирования. Возможность больше узнать о реальных предпосылках и истинных результатах югославского эксперимента, с которого тогда временно была снята идеологическая анафема, стала тем фактором, который содействовал попытке провести реформу. В некоторых странах волна требований о принятии конкретных мер нарастала самым драматическим образом. Выражением этого стали прежде всего события в Польше после восстания рабочих в Познани в июне 1956 года и возвращение к власти Гомулки в октябре того же года. Развитие в Венгрии пошло по аналогичному пути, но было остановлено последствиями восстания и советским вмешательством. В Китае полное принятие советской модели также сменилось в 1956 году ширившейся неудовлетворенностью и требованиями о децентрализации в направлении более благоприятного отношения к рынку. Внимание экономистов было сосредоточено по вполне понятным причинам на сложных практических последствиях, к которым все это вело; однако не следует упускать из виду и осложнения для марксистской теории, особенно с того момента, когда против взлетов критической мысли и предложений, выдвигаемых сторонниками реформ, выступила бюрократия, обвинившая их в ревизионизме. Волна таких обвинений захлестнула СССР, Чехословакию, ГДР и Венгрию сразу после венгерских событий и с началам нового ухудшения отношений с Югославией в 1958 году, когда была опубликована «Люблянская программа» СКЮ. Ниже мы вернемся к концепциям реформы, однако прежде стоит дать краткое резюме той дискуссии, которая развернулась в сфере марксистской экономической мысли в узком смысле слова.
Сторонники реформы экономической системы не отвергали точку зрения Маркса, согласно которой коммунистическая экономика будет планироваться централизованно и, как следствие этого, приведет в действие экономический механизм, принципиально отличный от капиталистического, регулируемого рынком. Они были готовы также признать, что в течение длительного периода марксистская традиция в подходе к социалистической экономике почти повсеместно ориентировалась на централизм. В то же время они отмечали, что, учитывая сложный характер марксистских взглядов на социалистический экономический механизм, восприятие первоначальных идей лишь как общих принципиальных указаний, но не как жестких предписаний нисколько не противоречит духу марксизма. Отсюда полное принятие централизованного планирования как основы для функционирования социалистической экономики не исключает одновременного признания того, что эта система вовсе не обязательно должна развиваться в форме «централистской модели», как некоторые авторы стали называть экономику советского типа, основанную на таком планировании. Социалистическая экономика может существовать и в форме, включающей рыночный механизм особого рода, функционирующий в качестве одного из средств централизованного планирования – средства, которое, как можно предположить, оказывается более удобным с точки зрения целей и затрат, то есть в аспекте экономической эффективности и социальной интеграции. Терминология, используемая для описания этой модели, менялась от автора к автору; так, известнейший советский ученый В. Новожилов, применявший экономико-математические методы, ввел термин «косвенная централизация» для того, чтобы подчеркнуть, что общегосударственные экономические цели могут быть достигнуты и косвенным путем и что последний предпочтительнее прямого, в частности потому, что позволяет осуществлять контроль более гибко и, в конце концов, оказывается более эффективным[223]. Я со своей стороны предпочитаю называть этот установочный вариант «моделью экономики с централизованным планированием при наличии регулируемого рыночного механизма». Может быть, это и неудачная формулировка, но она, несомненно, точнее широко распространенной «децентрализованной модели», недостаточно четко отграниченной от административной децентрализации, с одной стороны (имеется в виду хрущевская территориальная децентрализация экономики в 1957 году), и, с другой стороны, от тех крайних вариантов, примером которых может служить югославская модель.
На следующем этапе теоретической дискуссии (после 1956 года) большое внимание было уделено опыту ленинской поры, связанному с нэпом, а также серьезным экономическим дискуссиям, которые велись в Советском Союзе в 20-е годы и которые Сталин вычеркнул из истории марксистской мысли[224]. Хотя в ходе дискуссий речь шла в основном об экономике смешанного типа в переходный период (многоукладная экономика), их участники приходили к верному выводу о том, что многие аргументы в пользу регулируемого рыночного механизма как инструмента программирования остаются в силе и в условиях системы развитого социализма. Дискуссии 20-х годов ясно показывали, что проблему взаимодействия плана и рынка нельзя отнести к числу определенно решенных марксистской политэкономией и что поэтому попытки вновь проанализировать ее нельзя представлять как антимарксистские по своей сути. В свое время на Западе возобновилась дискуссия (в период между двумя войнами) о распределении ресурсов при социалистическом режиме, и, в частности, по знаменитой работе Оскара Ланге «Экономическая теория социализма», в которой было изложено так называемое «конкурентное решение». Особую популярность работы Ланге получили в Польше, и не только потому, что он сыграл значительную роль в научной и политической жизни этой страны, но и потому, что его главные идеи по экономике социализма в межвоенный период помогли сформулировать радикальную, демократическую социалистическую программу, которая вызвала к себе интерес в обстановке польского «обновления» 1956 года[225].
Стремление обосновать идею реформы с точки зрения марксизма было вызвано не только (и даже не столько) тактическими соображениями; оно отражало весьма распространенное в то время убеждение в том, что марксизм, очищенный от сталинистских наслоений[226], сохраняет свои как принципиальные позиции, так и огромную веру в эффективные возможности централизованного планирования, очищенного от бюрократических злоупотреблений. Таким образом, во многих случаях сторонникам реформы приходилось вести борьбу на два фронта – против защитников старой модели и против тех, кто в действительности хотел подменить планирование рынком, считая последний наилучшим регулятором. Для большей точности отметим, что в число последних входили и югославские фундаменталисты середины 60-х годов, когда начала осуществляться радикальная реформа 1965 года, причем дебаты по вопросу о рынке стали теперь более независимыми и свободными от политических обвинений.
В ходе всех этих дискуссий и на основе практического опыта следовало как-то обобщить и систематизировать различные модели функционирования социалистической экономики. Существуют разные критерии классификации, но поскольку каждому больше нравятся собственные выдумки, то и классификация, приводимая ниже, принадлежит автору этих строк. Она сложилась не сразу и основана на схематическом подразделении всех решений на: а) макроэкономические, охватывающие главные направления развития национальной экономики и крупные социально-политические задачи; б) микроэкономические – на уровне предприятия или групп предприятий; в) индивидуальные, принимаемые семьями в сфере потребления и занятости[227].
Если обозначить термином «централизация» прямые методы управления экономикой (отсутствие рынка, предоставление ресурсов в натуральной форме и принудительное планирование), а термином «децентрализация» косвенные (непрямые) методы, то можно классифицировать исторически известные системы функционирования социалистической экономики следующим обобщенным (и упрощенным) образом:
• военный коммунизм; централизованные методы и решения а), б) и в);
• системна советского типа («централизованная модель»); централизованные методы и решения а) и б), но, как правило, децентрализованные решения группы в);
• экономика с централизованным планированием и регулируемым рыночным механизмом («децентрализованная модель»): централизованные методы и решения а), но децентрализованные – б) и в);
• рыночный социализм (обобщенным примером могут служить направления развития, взятые в Югославии); децентрализованные – а), б) и в).
Нечего и говорить, что этот диапазон степеней централизации (или децентрализации) не включает многих важных аспектов экономической деятельности. Так, полностью остается в стороне частный экономический сектор, который в некоторых случаях может оказывать немаловажное влияние на пути развития социалистической экономики. То же можно сказать и о практике нарушения законов внутри национализированных секторов. Тем не менее эта схематическая классификация может оказаться полезной для понимания некоторых вопросов, затронутых в дискуссии, и, в частности, поможет составить более точное представление о концепциях, разработанных сторонниками экономической реформы в народных демократиях и в СССР. В этих условиях сочетание централизованного планирования с регулируемым механизмом рынка означает, что теперь принятие всех решений в одном, центральном органе уступило место практике принятия решений на разных уровнях. В упрошенной двуступенчатой модели (центр и предприятие) центр принимает решения типа а), а решения типа б) принимаются на самом предприятии; императивное планирование и иерархическая подчиненность оперативных (годовых) планов отменяются, равно как упраздняется и вертикальное распределение ресурсов и услуг между предприятиями. Одним словом, предприятия свободно вступают в договорные (горизонтальные) отношения между собой и ведут себя как покупатели и продавцы, имеющие альтернативный выбор, выраженный в ценах (таким образом, деньги становятся активными в сфере международного обмена). Однако предполагается, что первенствующую роль в целом сохраняет за собой централизованное пла