тличную от того, что ей предшествовало и что сосуществует рядом с ней.
Понятие общественно-экономическая формация, таким образом, вытекает из тезиса о приоритете базиса в организации общественной жизни, из гипотезы о законах соответствия всех аспектов общества, начиная со становления и преобладания отдельного способа производства. Если это верно, то конкретные общества не являются общественно-политическими формациями, либо по крайней мере определенное конкретное общество может одновременно принадлежать двум или более общественно-экономическим формациям в той мере, в какой его материальная база основана на комбинации нескольких способов производства, один из которых, старый или новый, превалирует над другими. Но если было конкретное общество – такое, как во Франции XIX века, где налицо развивающийся капиталистический способ производства, а также парцеллярный способ производства, сельскохозяйственный и ремесленный, получивший новый импульс вследствие раздела феодально-сословной собственности в период Французской революции, – которое может принадлежать различным общественно экономическим формациям, то в этот же период и различные конкретные общества в той или иной степени могут принадлежать одной и той же общественно-экономической формации. Маркс был свидетелем того, что несколько стран в XIX веке в разной степени принадлежали к капиталистический общественно-экономический формации. Англия, где почти полностью завершилась ликвидация феодальной собственности, а также парцеллярной сельскохозяйственной собственности, казалась ему наиболее передовой капиталистической страной, в которой возникали типичные формы нового буржуазного образа жизни. Поэтому в «Капитале» и других своих произведениях Маркс рассматривает Англию как классическую страну капиталистического развития промышленности и сельского хозяйства, ставшую таковой гораздо раньше, чем Франция, Голландия, Америка, не говоря уже об Испании, Португалии или России. Они в свою очередь тоже могли принадлежать к капиталистической формации в той мере, в какой в них постепенно утверждался капиталистический способ производства.
Общественно экономическая формация – это не такая реалия, которая может существовать непосредственно сама по себе и схожа с конкретными существующими обществами. Это есть действительность, которую можно воспроизвести лишь посредством аналитической мысли, и она будет воспроизведена, когда мысль эта вскроет подлинную социальную логику, лежащую в основе отношений между развитием нового способа производства и новых общественных институтов. Это не означает, что проблема чередования различных способов производства в одном конкретном обществе и в определенный период времени не является проблемой реальной и трудно поддающейся анализу. Но речь не об этом, а о том, что не следует понимать проблему чередования способов производства исходя из концепции общественно-экономической формации, которая была разработана не для этой цели. Вслед за Лениным ушли в сторону в ходе применения концепции Маркса те – во Франции это Балибар, Беттельхейм и многие другие, включая меня, – кто не слишком задумывался над этой проблемой.
И наконец, пятый гносеологический подход Маркса – мысль о том, что социально-экономические системы подчиняются законам развития, Entwicklungsgesetze, основанным на противоречиях, заложенных в их внутренней структуре. Данные противоречия являются их неотъемлемой составной частью. Примером тому при капиталистическом способе производства служит существование двух противостоящих друг другу классов: класса капиталистов, владеющего монополией на средства производства и деньги, и рабочего класса, не имеющего такой собственности, к которому примыкают служащие, занятые в сфере обслуживания. Подобное разделение является составной частью системы. При воспроизведении первого воспроизводится и второе.
Важная особенность идеи Маркса заключается в том, что не может быть производства, не являющегося в то же время воспроизводством условий производства, воспроизводством материальных элементов и общественных отношений, составляющих производство. К этому мы вернемся в дальнейшем. Между тем следует уточнить, что Маркс видит эволюцию общественных систем в развитии общественных организмов, органических совокупностей, растущих более или менее быстро и вступающих затем в фазу распада, чтобы освободить место одной или нескольким различным общественно-экономическим системам, одна из которых в итоге станет доминирующей.
Маркс подхватил идею Кенэ – названную им гениальной – о необходимости анализа внутренних условий воспроизводства экономических систем, взятых во всем их объеме (национальном или интернациональном), рассматриваемых макроэкономически. Позже он посвятит последнюю часть первого тома и весь второй том «Капитала» анализу структурных условий воспроизводства капиталистического способа производства в их целостном движении. Они представляются ему как комбинация многочисленных процессов производства, обращения товаров и денег между отраслями производства и классами. Намеренно сведя внутреннюю структуру капиталистического способа производства к двум дополняющим друг друга отраслям производства, которые обмениваются товарами между собой – производство средств производства и производство средств потребления, – Маркс попытался определить условия динамического равновесия системы, взятой в целом. Из данного анализа вытекает вывод о возможности и неизбежности кризисных явлений в ходе развития этой системы, а также о возможности и неизбежности того, что эта система уступит место более высокому способу производствa, способу производства объединенных трудящихся, материальную базу, общественные и интеллектуальные формы которого подготовит капитализм. Стоит подчеркнуть, что после Маркса и Кенэ политическая экономия, так же как и социология, или антропология неуклонно развивались всегда, когда исходили из гипотезы о том, что общественные реалии образуют систему, и пытались вскрыть внутреннюю логику данной системы.
3. Функционализм, структурализм и марксизм: гносеологическое сравнение
В заключение перечня различных гносеологических принципов, применяемых Марксом при анализе, можно сравнить марксизм с другими утвердившимися течениями в области гуманитарных и общественных наук – функционализмом, структурализмом и т.д. Эти течения сходны с марксизмом тем, что в основе их лежит анализ общественных отношений, составляющих систему, в их совокупности, а не взятых изолированно друг от друга. Общим для них является принцип, согласно которому необходимо анализировать систему в ее внутренней логике и структуре, прежде чем изучать ее происхождение и развитие.
Но помимо этих общих черт, марксизм и структурализм схожи в своей оппозиции функционализму, поскольку, по мнению Редклифа-Брауна и Нейдела, социальная структура является не чем иным, как категорией видимых отношений между людьми. Они считали чистым мистицизмом предположение о существовании за видимыми отношениями какой-либо внутренней структуры. У Леви-Строса, так же как и у Маркса, выявление структур происходит посредством движения, обнажающего в итоге данные отношения, логику, освещающую смысл поведения людей таким образом, что сами действующие лица не догадываются о толковании, безыскусном или научном, своего существования. С другой стороны, Леви-Строс, как и Маркс, признает, что структуры различного вида образуют систему в том смысле, что между ними существуют связующие законы, формирующиеся в своего рода скрытую категорию, ядро социальной логики. На некоторых страницах «Антропологии культуры» и «Дикарского мышления» Леви-Строс обращается к Марксу, говоря о том, что эта скрытая категория согласуется с принципом примата инфраструктуры в происхождении и развитии общественных институтов.
С другой стороны, структурализм и марксизм противостоят друг другу по двум основным вопросам. Леви-Строс, исходя из своего метода, правомерного в определенный момент анализа, отделяет изучение формы общественных отношений от анализа их функций. Эти функции он не игнорирует полностью, но рассматривает лишь частично. Таким образом, изучаются элементарные родственные формы и остаются в стороне функции родственных отношений в организации материальной жизни, в воздействии на природу, в производстве и передаче богатств, наследства. Леви-Строс выбирает объектом своего анализа совокупность, имеющую аналитическую ценность, совокупность элементарных форм родства, основанных на различных принципах ограниченного или полного обмена женами и отделяет, таким образом, родственные отношения от всех прочих аспектов жизни общества, в котором они существуют. В этом смысле в отличие от функционалистов Леви-Строс не изучает конкретные общества, специфические органические совокупности, а выделяет в этнографических материалах, касающихся этих обществ, данные, относящиеся к формальным принципам функционирования родственных отношений, существующих в них; затем он сравнивает эти реалии, сведенные к их формам, с другими подобными или противоположными формами, выясняя, принадлежат ли они, исходя из степени их различий, к одной и той же эволюционной группе. Такой подход правомерен. С его помощью можно сделать очень важные научные заключения. Но поскольку общественные отношения рассматриваются в их формальном построении, в отрыве от конкретных функций, нельзя ставить вопрос о действительном сочленении различных структурных уровней в конкретном обществе. Поэтому реальная история конкретных обществ отсутствует.
Однако я хотел бы уточнить – вопреки часто высказываемым критическим замечаниям по поводу границ структурализма, примеры которых мы находим в работах Анри Лефевра, – что не структурный метод помешал Леви-Стросу проанализировать функции структур, отталкиваясь от общественной логики и исторического движения, а сам Леви-Строс отказывается от использования своего метода в анализе подструктур. Или лучше сказать, чтобы быть точным, Леви-Строс в своем исследовании всегда отдавал предпочтение различным аспектам отношений людей с природой: биологическим, технологическим, астрономическим знаниям, разделению труда по признакам пола и по другим признакам. Отсутствует же анализ отношений между людьми в ходе освоения природы: то, что Маркс называл областью общественных производственных отношений в овладении условиями и результатами труда. Перед этими вопросами Леви-Строс останавливается и переходит к их рассмотрению, исходя из концепции функционалистов; однако он их критикует за эмпиризм каждый раз, когда они подходят к вопросам, в которых он особенно силен: изучению родственных отношений и изучению систем мифических и символических представлений.