Первый из двух моментов нашел отражение в выпуске «Нью лефт ревью» за январь-февраль 1964 года. Совместно с Томом Нэйрном Перри Андерсон опубликовал серию историко-политических «итоговых» исследований об обществе и рабочем движении в Англии[296]. Новизна заключалась не столько в смелых попытках осмыслить с исторической точки зрения развитие общества[297] в целом и не в том, что работы были написаны в динамичном эссеистском стиле, который позволял опускать конкретные моменты. С этой точки зрения статьям Андерсона и Нэйрна было множество аналогов в истории западного марксизма. Дело заключалось в том, что статьи Нэйрна, и особенно Андерсона, который явился душой этого начинания, знаменовали новую фазу в развитии марксистской мысли по трем причинам. Во-первых, они заменили философию и политическую экономию социологией, выступившей в качестве основы философской теории, с которой марксизму предстояло помериться силами. Отсутствие серьезных немарксистских социологических теорий открыто считали значительным пробелом в английской культуре[298], который не компенсировался наличием (по традиции) авторитетных экономических исследований (от Смита и Рикардо до Джевонса и Кейнса) или значительных работ по философии, которую обогатили также иммигранты вроде Витгенштейна или Поппера. Во-вторых, благодаря этим работам Андерсона и Нэйрна, написанным в историко-социологическом плане, выросла международная известность журнала «Нью лефт ревью», возникшего в результате слияния журналов «Юниверситиз энд Лефт ревью» и «Нью ризонер», инициатором этого был Эдвард Томпсон. Таким образом, журнал стал серьезным источником распространения взглядов на марксизм как на науку эмпирического общественно-политического анализа, хотя поле деятельности этого журнала было гораздо шире и охватывало проблемы философии и эстетики, а также политические выступления на темы дня. И наконец, исследователь работ Лукача, Грамши, Сартра опубликовал десять лет спустя после своих первых работ две наиболее блестящие работы по социологическому марксизму, а именно «От античности к феодализму» и «Абсолютное государство».
Второй переходный момент имел место в Париже в мае 1968 года. Он совпал с драматическими событиями, происходившими там в те дни на улицах, предприятиях и в учебных заведениях. Речь идет о выходе из печати работы Никоса Пуланцаса «Политическая власть и общественные классы», книге, которая, хотя и была в философском плане во многом обязана Альтюссеру, все же открывала новый путь для развития теории марксизма. Несмотря на то что первоначально Пуланцас был связан с направлением Лукача и Грамши, позднее он примкнул к узкому и неофициальному парижскому «кружку Альтюссера», который в 1965 году опубликовал сборник исследований, названный «Читать „Капитал“»[299]. Переходным моментом, предшествующим новой фазе развития марксистской мысли, можно считать период между опубликованием этих двух произведений: первое представляет собой целую серию философских толкований классического текста, оно никак не связано с современными общественными науками и историографией; второе является попыткой создать новую теорию общественных классов и политики, основанную на истолковании классических текстов, но при этом открыто полемизирующую с немарксистскими социологией и политической наукой. Вначале Пуланцас как будто считал свое исследование частью будущего сборника «Читать „Капитал“», однако впоследствии оно выделилось в самостоятельную работу[300]. Возможно, что Альтюссер был тогда одним из немногих, кто понял, что опубликование этого произведения приведет к разрыву. Однако книга Пуланцаса не была напечатана в серии, которую французский философ готовил в издательстве «Масперо» под общим названием «Теории» и которая имела целью знакомить читателей с «текстами и исследованиями, ставящими своей задачей характеризовать и изучать область философии, понимаемую как теория производства знаний»[301]. Пуланцас больше не писал работ на эту тему. Но его книга явилась первым исследованием двух проблем, которые с тех пор стали основными в марксистской социологической мысли, а именно теории и анализа капиталистического государства и классов в условиях современного капитализма. Именно эти главные проблемы его труда получили впоследствии разработку в целой серии фундаментальных исследований, таких, как «Общественные классы и капитализм сегодня» (1974), коллективный труд о кризисе государства (1976), «Государство, власть и социализм» (1978). И если работы Андерсона и Пуланцаса интересны новизной подхода, то следует вспомнить и еще об одном отказе от философии в пользу эмпирических социальных наук. Мы имеем в виду работу Мориса Годелье «Рациональное и иррациональное в экономике» («Rationalité et irrationalité en économie») (1966). Это философское произведение, но чуждое традиции западного марксизма, поскольку в нем ведутся постоянные сопоставления с современной социальной (экономической) немарксистской теорией. Показательным для новой фазы является то, что сопоставление с экономикой не привело к возобновлению критики политической экономии. Что касается Годелье, то он после опубликования упомянутой работы отправился в Новую Гвинею, чтобы провести исследования на месте и упрочить свои познания в антропологии[302].
Знаменателен также путь, избранный Юргеном Хабермасам, последователем Франкфуртской школы, какими бы двусмысленными ни казались его связи с марксизмом[303]. Деятельность его как философа и одновременно как теоретика-социолога увенчалась в 1962 году публикацией историко-социологической работы по вопросу о трансформациях «общественного»: «структурная трансформация общественности» («Strukturwandel der Öffentlichkeit»). Работа легла в основу социологической теории о «коммуникативном действии» как альтернативе ставшей «ныне негодной философии истории», «в плену» у которой оказалась классическая критическая теория[304].
Хотя марксизм третьей фазы не явился результатом студенческого движения 60-х годов, он все же нашел в себе в этом движении опору, тем более что критическая точка отсчета в значительной степени была у них одна и та же. В самом деле, если то, что стали впоследствии называть западным марксизмом, возникло как оппозиция господствовавшей идеалистической философии и именно на нее были направлены стрелы его критики, то студенческое движение конца 60-х годов имело своим центром переполненные аудитории, где читались лекции по социологии и общественным наукам и подвергалась самой острой критике социология[305].
Если говоря о критических марксистских исследованиях по социологии дозволено будет вспомнить о некоторых работах этого нового направления[306], то следует подчеркнуть, что указания Перри Андерсона (в его книге о западном марксизме) относительно географических перемещений, которыми сопровождалось развитие марксистской теории (из Западной Европы вначале в Восточную – в период II Интернационала, затем вновь в Западную, а потом – в Южную Европу), получают подтверждение с возникновением марксизма как общественной науки, что впоследствии вновь привело к его возвращению на Запад. Сейчас было бы преждевременным перечислять имена главных представителей марксизма, чтобы затем сравнить их с теми, которые приводит Андерсон. Однако уже сейчас очевидно различие между этими списками: у Андерсона не назван ни один марксист, родившийся западнее Парижа или получивший образование в каком-либо англоязычном университете. Тем не менее, когда будет создаваться история нового поколения марксистской интеллигенции, в ней будет названо немало имен ученых, вышедших из английских и американских университетов. Некоторые имена и англоязычные учреждения уже заняли свое место в этой истории. Это сам Андерсон, журнал «Нью лефт ревью» и его лондонское издательство; Эмануэл Уоллерстейн и его серьезное исследование «Мировая система экономики» («Il sistema mondiale dell’economia», 1974), несмотря на то что оно вызвало бурные споры; Нью-Йоркский университет в Бингемптоне, где Уоллерстейн объединил группу блестящих ученых-марксистов; университет в Мэдисоне, штат Висконсин, факультет социологии которого выпустил в 70-е годы серию марксистских или близких к ним исследований, которыми руководил Морис Цейтлин[307] и где в настоящий момент Эрик Олин Райт возглавляет крупный проект в области марксистских исследований, о котором мы скажем ниже. Кроме того, вполне вероятно, что и Чикагский университет, в котором Адам Пжеворский руководит другим значительным марксистским исследованием[308], тоже займет свое место в истории марксизма конца нашего века.
С другой стороны, речь не идет о некой англосаксонской исключительности, даже если по сравнению с другими крупными странами развитого капитализма результаты, достигнутые американским и английским марксизмом в начале 80-х годов, и заявки, сделанные им на ближайшее будущее, приобретают особое значение. Здесь следует учесть и ситуацию, сложившуюся около 1970 года, и предыдущие фазы развития марксистской теории. В начале 70-х годов расцвет марксистской культуры и самые бурные теоретические споры имели место во Франции, Италии и Западной Германии. Даже беглое и общее знакомство с этими явлениями поможет нам понять, что предопределило ту историческую реальность, которую мы сейчас наблюдаем.