[340]. Проводя это исследование, Пжеворский и его коллеги сделали ряд выводов об эволюции классовой структуры в Дании (1901 – 1960), во Франции (1901 – 1968), в Германии (1882 – 1933, 1950 – 1961) и в Швеции (1900 – 1960)[341]. Данные почерпнуты из национальных переписей и касаются как всего взрослого населения, так и экономически активного населения, разделенного на категории на основе занятости, пола, возраста, а затем объединенного в наиболее крупные классовые категории. Категории занятости определялись, как утверждается в работе, в зависимости от времени и пространства на основе равноценных критериев. Один из самых важных результатов, которых удалось добиться в ходе этого исследования, заключается в следующем: рабочий класс в классическом марксистском понимании, то есть наемные работники физического труда, занятые на производстве, транспорте и складских операциях, никогда не составлял большинства взрослого населения.
Эрик Олин Райт из Висконсинского университета в Мадисоне в своем проекте весьма оригинально подходит к марксистскому классовому анализу: в то время как почти все другие марксистские исследования по классовой структуре в качестве исходного момента берут занятия, перечисленные в официальной статистике, пытаясь (иногда с помощью другого статистического и исторического материала) перевести их в план классовых категорий, Райт изучает информацию о классах, полученную из первых рук, используя социологическую технику моделирования. Распределение по классам осуществляется с помощью опроса; интервьюируемым задаются вопросы о том, могут ли они и в какой мере, осуществлять контроль за капиталовложениями, за другими работающими и собственными условиями труда. Многочисленные прочие вопросы касаются: типа работодателя или вида деятельности, доходов, пола, этнического происхождения, позиций, занимаемых в отношении социальных проблем, политических взглядов. Это позволяет провести целый ряд исследований о роли классовой принадлежности. Кроме того, проект предусматривает сравнительные исследования. Изучаются отдельные национальные представительные группы, взятые в качестве образца в Соединенных Штатах, Швеции, Финляндии, Австралии, Норвегии, Канаде, Италии, и планируется проведение аналогичной работы в Англии и Израиле[342]. В какой-то степени проект создан по типу многонациональной корпорации: в основе своей он американский, его организационный центр находится в Соединенных Штатах, но разработка осуществляется с помощью подключенных и размещенных в других странах проектов, инициаторами и руководителями которых являются исследователи на местах.
Если, как это предполагается, проекты Пжеворского и Райта будут завершены, они несомненно станут фундаментальными трудами в области социальных исследований и марксистской теории.
Наряду с трудами Пуланцаса, в которых разрабатываются главным образом вопросы теории и политические оценки (при очевидном эмпирическом уклоне); наряду с обстоятельными социографическими трудами немцев; наряду с сочетанием исторического материализма и того передового, что есть в области общественных наук у американцев (так неожиданно удачно получившего отражение в проектах Пжеворского и Райта), в числе последних исследований марксистской теории классов имеется множество специальных, достойных упоминания работ (о которых мы скажем ниже), а также целый ряд более скромных по масштабам работ о национальных классовых структурах и их эволюции в XX веке[343]. Таким образом, появилась масса новых эмпирических данных, очень важных для всех, кого интересует структура классов и социальные отношения, независимо от того, как эти люди относятся к использованию авторами концепции классов или вообще концепции «класс».
Новый марксистский подход к вопросам теории привел к изменению направления исследований в академических социальных науках. Академическая точка зрения, далекая от проблем классов и классовой борьбы и ориентированная исключительно на «социальную стратификацию», вновь была пересмотрена и ориентируется теперь на то, что, как нам кажется, можно назвать «центральным ядром общества». После того как бытовавшие в социологии (до 1968 г.) идеи – «индустриального», а затем «постиндустриального общества», стратификации, основанной на «статусе занятости», разделения на категории по принципу физического-нефизического труда – изжили себя, немарксистская социология тоже стала считать главными чертами современных западных обществ капитализм, капиталистическую собственность и наемный труд. Лучшее подтверждение тому – высказывания самих социологов, враждебных марксизму или чуждых ему. Так, Фрэнк Паркин в острой, серьезной критической работе (написанной, однако, без малейшего почтения к марксистской теории классов) упрекает буржуазных коллег в непонимании значения собственности; в том, что они забыли, что «Вебер был полностью согласен с Марксом, утверждавшим, что наличие и отсутствие собственности – главные показатели всех классовых отношений»[344]. С тех же позиций Паркин нападает на Дарендорфа, теоретика авторитарных отношений как основы классового господства и социальных конфликтов[345], за то, что он не задался вопросом, почему в одном случае власть осуществляется на практике, а в другом ей бывает брошен вызов. И сам же предлагает ответ:
«Руководящая структура предприятия нацелена на получение прибыли, и те, кто занимают ключевые посты, в действительности охраняют капитал; не их задача добиваться подчинения как самоцели»[346].
Аналогичным образом в другой несомненно острой (хотя и не лишенной претенциозного многословия) социологической критике марксизма ее представитель Энтони Гидденс отводит капиталу и наемному труду центральное место, выступая со своей точкой зрения на современный капиталистический мир. О пути, пройденном главным направлением теории социологии, одним из наиболее крупных представителей молодого поколения которой является Гидденс, можно судить по следующему выводу:
«Нам кажется, что нет больших сомнений в том, что Маркс был прав, когда приписал этот скачок (к экономическому подъему и техническим нововведениям) динамичной природе производства, управляемого ценой, прибылью и капиталовложениями. Эта совершенно банальная истина не кажется таковой в свете конкурирующей теории, которая в течение длительного периода занимала в социологии ключевые позиции: речь идет о теории „индустриального общества“… (и ее последних эпигонах, привязанных к концепции пресловутого „постиндустриального общества“)»[347].
Некоторые марксистские темы стали приниматься как само собой разумеющиеся, поскольку их значение объясняется оригинальными идеями, которые получили преобладание в социологии всего десяток лет назад[348].
Кроме того, самым упорствующим социологам-эмпирикам Эрик Олин Райт доказал в их же области знаний – с помощью эффективных суждений, убедительных количественных показателей, регрессивных уравнений, – насколько важна концепция классов в марксистском понимании для объяснения колебаний дохода в противовес теориям, которые ратуют за возвращение к критериям занятости или образовательного уровня[349].
3. Проблемы и задачи теории классов
Эмпирические и теоретические результаты, о которых мы говорили, свидетельствуют о жизненности и о возможности применения марксизма на практике как социальной науки, резко противостоящей марксизму как философско-политическому учению, переживающему кризис. Несмотря на то что марксистская теория классов находится в развитии, ее не отличают пока ни упрочившееся знание, ни накопленный опыт, которые помогли бы ей стать источником теоретического или эмпирического знания. Марксизм обрек бы себя на застой, пожелай он погреться в лучах преходящей славы, которую снискали себе труды социологов-немарксистов. Многочисленные нерешенные проблемы делятся на две основные группы: к первой относятся проблемы, связанные прежде всего с трактовкой того, что происходит сегодня в классовых обществах, а ко второй – проблемы понимания их будущего и вмешательства в него. В первом случае необходимо схематически изобразить модели имеющихся налицо классовых отношений, выявив процессы, которые создают и поддерживают их существование. Во втором случае ставится политическая задача провести научный марксистский анализ, который станет вкладом в борьбу за уничтожение эксплуатации и господства и даст необходимые знания для ведения этой борьбы.
Как нам кажется, трудности на этом пути объясняются тремя основными причинами: фрагментарной неопределенностью метода, с которым сам Маркс подходил к концепции классов, не имевшей присущего модели центрального ядра; невероятно усложнившимися общественными отношениями в капиталистических обществах по сравнению с временами «Капитала», и в известной степени длительной разобщенностью международной марксистской мысли, что является наследием западного марксизма и порожденного им раскола на множество самостоятельных замкнутых философских школ (как внутри него самого, так и в международном масштабе), как правило, игнорирующих друг друга[350]. О многообразии вытекающих отсюда проблем свидетельствует тот факт, что наиболее полное согласие по вопросу о классовой принадлежности в различных марксистских исследованиях 70-х годов имеется в отношении лишь одной шестой части шведского населения, которое будет старше восемнадцати лет примерно к 1980 году. Иными словами, ни у кого из марксистов не вызвало бы сомнений определение классовой принадлежности одной шестой шведских избирателей. Маловероятно, чтобы этот показатель был выше в других странах развитого капитализма, а в некоторых из них, например в Соединенных Штатах, возможно, он окажется даже значительно ниже. Наибольшие разногласия существуют по вопросу о неквалифицированных рабочих (или ищущих работу), занятых в промышленности, на транспорте и на складских работах на капиталистических предприятиях, а также, по вопросу о находящихся в противоположном лагере – собственниках, предпринимателях, работодателях