Такая концепция революционного процесса определяла также и то, каким образом следует оценивать организации рабочего класса, и прежде всего роль партии. Ведь необходимо было учитывать и то, что в ходе массовых выступлений или продолжительной революционной борьбы противник мог пусть и безуспешно – применить в отношении классовых организаций пролетариата репрессивные меры. Эта проблема была в центре полемики Паннекука с Каутским и представляла особый интерес для организованного рабочего движения. Уже в начале дискуссии Паннекук, признавая, что государство может распустить организации, возникшие против его воли, и даже конфисковать кассу движения и арестовать вождей, тем не менее писал:
«Эти акты насилия не могут дать желаемых результатов; таким путем государство может разрушить лишь внешнюю оболочку, не затронув внутренней сути. Организацию пролетариата, которую мы называем самым сильным инструментом, нельзя считать обычной организационной формой или сравнивать с современными ассоциациями… В основе этой организации лежат духовные принципы, в ней трансформируется характер пролетариев» [25].
Итак, господствующий класс может разрушить рабочие организации только внешне, ибо рабочие уже не возвратятся к своему прежнему индивидуалистическому мировоззрению. По мнению Паннекука, рабочие организации отличаются от всех других организаций тем, что в них зарождается и растет чувство солидарности, которое полностью подчиняет индивидуальные интересы общественным; это чувство солидарности – залог их силы и основа зарождающегося нового общества.
Необходимость поддерживать жизнеспособность классовых организаций не должна стать тормозом для развязывания революционной энергии масс. Анализируя вопрос о взаимоотношениях масс с их руководителями, Паннекук подчеркивал, что партия учит массы: индивидуальные выступления или выступления отдельных групп всегда безрезультатны, ибо только все вместе, только действуя организованно, они смогут добиться успеха; что она воспитывает дисциплину в массах и удерживает их от бесполезной траты революционной энергии. И именно поэтому Паннекук считал, что массы не станут выступать стихийно, как бы сильно они ни были возбуждены, а будут ждать, когда партия призовет их к действию. Иными словами, партия не может ожидать, что массы, лишенные части своей стихийной энергии вследствие объединения их в дисциплинированную организацию, способны внезапно начать действовать. Если массы после длительной политической работы среди них стали дисциплинированными и обрели веру в своих вождей, то действовать они будут лишь тогда, когда в нужный момент призовет их к этому партия. Задача же партии – суметь определить подходящий момент, и это должно произойти не тогда, когда будет уже невозможно удержать массы от стихийного взрыва, а тогда, когда социальные отношения возбудят их настолько, что серьезное выступление сможет завершиться успешно.
4. Роль морального обновления и мифа в теории революционных синдикалистов
Обобщение концепций революционных синдикалистов весьма сложная задача. Прежде всего потому, что в отличие от прочих концепций, о которых говорилось выше, революционно-синдикалистские не были созданы одним или несколькими идеологами и никогда не «кодифицировались» их создателями. Во Франции революционный синдикализм получил развитие благодаря группе интеллигентов, куда входили Ж. Сорель, X. Лагардель и Э. Берт, а также некоторым активистам профсоюзного движения, которые сформулировали свои концепции в отдельных публикациях (главным образом Грифюэль и Э. Пуже). В Италии, единственном центре революционного синдикализма, не считая Франции, движением руководили главным образом А. Лабриола и Э. Леоне. Однако сразу же следует заметить, что в концепциях революционных синдикалистов имеются значительные расхождения. Кроме того, надо подчеркнуть, что позиции этого течения не были ни слишком твердыми, ни слишком ясными, особенно в том, что касается гипотезы относительно социалистического общества и путей его построения.
В основном стратегия этого течения сводилась к трем положениям. Первое, касавшееся государства, отталкивалось от анархических принципов, в нем утверждалось, что социалистическая революция состоит не в захвате государственной власти пролетариатом, а в отмене государственной организации как таковой. Ведь если даже революция и завершится захватом власти социалистической партией, то принципы равенства и свободы осуществлены не будут, произойдет лишь смена привилегированных социальных групп. Поэтому неприемлема ни концепция постепенного захвата демократического государства социалистической партией, ни идея установления диктатуры пролетариата.
Второе положение имело отношение к формам организации рабочего класса. Революционные синдикалисты решительно отвергали как мнение о том, что профсоюзы являются связующим звеном между партией и массами, так и равноправие двух форм организации рабочего класса. Социалистические партии они считали внешними по отношению к рабочему классу организациями в силу того, что они чаще всего были чуждыми ему по своему социальному составу, отнюдь не однородному, а также потому, что во главе их стояли не пролетарии, а почти всегда политические деятели из интеллигенции. По их мнению, главной формой организации рабочего движения являются профсоюзы, которые в отличие от социалистических партий являются чисто классовой организацией, исключительно пролетарской. Профсоюзы руководят борьбой с помощью забастовок и других форм прямых действий, в частности всеобщих стачек, до того как возникнут условия для осуществления решительного наступления на капитализм. Что же касается рабочей партии, то само ее существование вызывает подозрение и противодействие: ведь роль партии должна быть ограничена борьбой за демократизацию капиталистического государства, а потому главным полем ее деятельности должен быть парламент. Парламентаризм же расценивался как школа компромиссов, как почва, на которой классы сотрудничают между собой, а значит, и как фактор, препятствующий обострению классового антагонизма. Так как революция состоит не в завоевании власти, то рабочему классу для ее осуществления партия не нужна, как не нужна она и для формирования классового сознания, которое возникает в ходе прямой классовой борьбы. Непосредственная же борьба за улучшение экономических условий в рамках капиталистического общества – это прерогатива синдикалистов.
Третье – главное – положение затрагивало формы революционной борьбы. Вершиной классовой борьбы признавалась всеобщая забастовка. Эта форма классовой борьбы занимала центральное место в идеологии революционного синдикализма; ее анализу видные представители данного течения посвятили десятки страниц в своих работах, назвав ее средством, способным парализовать буржуазное государство и благодаря этому дать возможность синдикалистам захватить средства производства и заменить государственный аппарат. Таким образом, революция осуществится через всеобщую забастовку. Но прежде чем возникнут необходимые для революции условия, прежде чем хозяева и государственный аппарат будут в достаточной мере ослаблены, а рабочий класс, напротив, укрепит свои позиции, всеобщая забастовка, равно как и обычные стачки, должна оставаться, с одной стороны, средством воспитания рабочего класса и укрепления его революционного духа, с другой – орудием борьбы за выполнение текущих требований рабочего класса.
Прославление роли всеобщей забастовки составляет квинтэссенцию работы Сореля «Размышления о насилии» («Reflexions sur la violence»). Автор видит в этой форме борьбы сущность социализма, ибо считает, что всеобщая забастовка – это акт революционного насилия, в результате успешного исхода которого капитализм уступит место социализму. Всеобщая забастовка, по Сорелю, радикально отличается от других выступлений подобного типа, которые также имеют место в практике рабочего движения. Вместе с тем всеобщая стачка 1905 года в Россия оценивается им весьма критически, и уж вовсе с презрением он вспоминает о всеобщих забастовках, проведенных бельгийским пролетариатом в ходе борьбы за демократическое избирательное право. Сорель делает различие между «пролетарской», или «профсоюзной», всеобщей стачкой и «политической» всеобщей стачкой, организуемой и руководимой партией, политическими вождями. Последнюю он считает орудием политической игры, которое позволяет вождям удовлетворить собственные интересы, вследствие чего такая стачка, по мнению Сореля, не может быть средством освобождения пролетариата.
Впрочем, в своих работах Сорель не дает достаточно ясного определения всеобщей забастовки; по многим параметрам она связана с его концепцией социального «мифа» и предстает как явление иррациональное и волюнтаристское, способное высвободить огромное количество общественной энергии, и, следовательно, как мощный побудитель к действию. Таким образом, массовая забастовка, по Сорелю, – это чисто интуитивный, основанный на впечатлении символ, способный объединить и повести массы на борьбу, которая, являясь реакцией на тенденцию приспособленчества к господствующей системе, будит и поддерживает революционный дух среди рабочих и направлена на то, чтобы вывести выступление пролетариата за рамки обычного бунта рабов.
Именно интерпретация массовой забастовки позволяет особенно хорошо почувствовать различие концепций идеологов революционного синдикализма и активистов профсоюзов. Для последних революционный синдикализм – это орудие борьбы за экономические успехи пролетариата и за достижение экономического благополучия; для интеллектуалов, близких к Сорелю, главное – это этический аспект движения: именно пролетариат должен спасти мир от угрожающей ему моральной деградации. Не особенно заботясь о далеком будущем, они видели в пролетариате источник близящегося морального обновления.
Непременным условием для перехода от капитализма к социализму революционные синдикалисты считали усиление классового антагонизма между пролетариатом и буржуазией; из работ Маркса они почерпнули лишь определение роли классовой борьбы для развития общества, не приняв всех тех положений исторического материализма, которые позволили ортодоксальным марксистам с оптимизмом смотреть на будущие процессы развития капитализма вследствие усиления противоречий, определявших это развитие. Именно поэтому революционные синдикалисты проявляли беспокойство по отношению к любому феномену, способному ослабить этот антагонизм, начиная со всевозможных форм компромисса и кончая соглашением с классовым противником. Враждебность ко всякому действию, могущему ослабить полную оппозицию пролетариата существующему обществу и способствовать интеграции пролетариата в это общество, пронизывала все описания соотношения между революцией и реформами в политической стратегии революционного синдикализма, приверженцы которого пренебрегали возможностями немедленного улучшения условий жизни рабочих с помощью социального законодательства.