В настоящий момент все еще не прекращаются дискуссии среди «новых левых» по поводу работ Розы Люксембург. Подобные дискуссии были, однако, гораздо острее в среде марксистов-антидогматиков того поколения, самым известным представителем которого был, пожалуй, Лелио Бассо; эти марксисты пытались найти третий путь к социализму, путь, подтверждавшийся последовательной рабочей политикой и демократическим самоуправлением. В движении протеста молодежи и студентов Роза Люксембург прежде всего является символом новой политической морали и социалистической демократии, символом бескомпромиссности, за которую в конце концов было заплачено жизнью. В определенном смысле она воплощает то, что это поколение, вышедшее, по словам Грамши, «из овчарен буржуазии», хочет обрести боевой дух, мужество и политическое самосознание в преддверии изменения жизненных условий. На фоне отношений буржуазного промышленно развитого государства, и в частности печального опыта немецкой истории, Роза Люксембург – это собственный идеал протестующего поколения. Естественно, такие темы, как сексуальность, дисциплина, потребности, самоопределение, несмотря на любую форму оживления первоначальной истории Марксовой диалектики, не могут быть непосредственно переведены на язык Розы Люксембург, поскольку в основном он отмечен контекстом дискуссий II Интернационала, дискуссий о всеобщей стачке и ревизионизме, о войне и непосредственном опыте Октябрьской революции. Тем не менее она, как никто другой из ее современников, включая Ленина, оставалась верна идее эмансипации отдельной личности, всеми силами боролась против «декретируемого социализма», то есть против идеи, согласно которой можно установить социализм помимо воли и активной сознательности масс. Социализм – это вопрос, который ближе всего касается масс. Если массы отвергают такой социализм, если они не вовлекаются в революционный процесс, поскольку считают, что речь идет не об их непосредственных интересах и нуждах, тогда ничего не стоит даже самый лучший авангард, а в результате, если он и приведет к завоеванию государственной власти в силу каких-либо благоприятных обстоятельств, это будет социализм, неполноценный уже с колыбели. Именно этот пафос субъективной эмансипации пронизывает все работы Розы Люксембург и придает особый отпечаток как ее теориям решения организационной проблемы, так и ее концепции всеобщей стачки [1].
1. Раскол в международном рабочем движении
Политическое сознание Розы Люксембург берет свое начало в немецкой социал-демократии, но она постепенно от нее отходит. В борьбе с позицией, известной под названием «ревизионизм», которую полностью воплощал Бернштейн, Роза Люксембург стоит в одном ряду с Каутским, на самом деле разделявшим ее концепцию диалектики реформы и революции в несколько более формальном смысле. С того момента, когда Роза Люксембург открыла Марксову диалектику в качестве основы подлинного опыта, не удивляет тот факт, что она становится активной сторонницей русской революции 1905 года, которая принимает форму грандиозной массовой стачки. Отсюда вытекают наиболее важные последствия для переоценки революционного процесса в Западной Европе. Дискуссия о всеобщей стачке – это вторая большая цезура в отношениях между Розой Люксембург и немецкой социал-демократией.
То, что она отошла от ортодоксии Каутского в 1910 году, в некотором смысле можно считать явлением запоздалым. Действительно, близкие отношения с Каутским, вероятно, отсрочили этот шаг, хотя политические условия для этого давно созрели. Еще более резкий разрыв между Розой Люксембург и немецкой социал-демократией, которой, вплоть до начала первой мировой войны, кроме нее самой, восхищался сам Ленин как теоретическо-организационной силой, имевшей исключительное значение для международного пролетариата, был обусловлен той легкостью, с которой эта партия, несмотря на все свои антивоенные обязательства на международной арене, перешла на сторону империалистической политики парламентского перемирия. Как политический агитатор Роза Люксембург была довольно сдержанна в своих выступлениях. Но она немедленно выразила свое разочарование по поводу голосования за военные кредиты 4 августа 1914 года. Немецкая социал-демократия, почти два десятилетия стоявшая во главе международного рабочего движения, с этого дня становится для нее «смердящим трупом».
Именно война показала крах социал-демократии в основном вопросе, в вопросе о пролетарском интернационализме, считавшемся до этого священным. Возможно, с этого момента ей становится ясно, что партия, так быстро отошедшая от своих высоких обязательств по отношению к рабочему классу других стран и слившаяся с империалистической системой межгосударственных отношений, решительная борьба против которой стоила огромных жертв, не сможет в равной мере вести последовательную борьбу внутри собственного государства за его революционное преобразование. Тот, кто не выполнил своего интернационального долга, потерял силы и для борьбы за собственные национальные интересы.
Политическая деятельность Розы Люксембург целиком направлена против войны, поскольку, «каков бы ни был ее военный исход», она тем не менее является «самым крупным поражением для европейского пролетариата…» [2]. Действительно, «бешенство империалистических бестий на полях Европы» влечет за собой «массовое уничтожение европейского пролетариата». И не без пафоса она продолжает, что
«…лучшие, наиболее обученные силы международного социализма, носители заветных традиций и мужества современного рабочего движения, передовые отряды всего мирового пролетариата… массами избиваются и уничтожаются. Эти рабочие великих капиталистических держав Европы – как раз предназначены к исторической миссии социалистического переворота… И эти массы как раз уничтожаются мировой войной… Это – умерщвление… социалистической культуры будущего, смертельный удар по силе, несущей в себе будущее всего человечества, которая одна лишь способна передать будущему обществу драгоценные сокровища прошлого. Здесь открывает капитализм свой мертвый череп, здесь обнаруживается, что его право на существование кончилось; что его дальнейшее господство несовместимо с прогрессом человечества» [3].
Исходя из этих соображений, Роза Люксембург решительно выступает за развитие организационных альтернатив социал-демократии, которая оказалась не в состоянии разрешить свои основные задачи. Необходимо было объединить и мобилизовать все силы, способные развеять националистическую слепоту перед лицом так называемой оборонительной войны и превратить взаимный геноцид в классовую войну. Конечно, она прекрасно понимала, что до тех пор пока в ходе войны каждая из борющихся сторон все еще в состоянии поддерживать иллюзорную веру в победу с помощью решительной битвы, только ценой невероятных усилий можно завоевать массы для подобной перспективы. Во всяком случае, она сознавала, что по окончании войны общий национальный кризис подорвет политические институты и гегемонию буржуазии и в решительный момент исключительно важно будет противопоставить прогнившей социал-демократии альтернативную организацию для захвата власти.
Более чем кто-либо другой Роза Люксембург понимала резкость того исторического перелома, каким была первая мировая война. Она считала революцию не чисто программной концепцией в интересах освобождения одного класса, а насущной необходимостью для самосохранения человечества. Термин «Menschheit» (человечество) часто встречается в ее речах; это не просто метафора, а суть того, что исторически неотчуждаемо. На Учредительном съезде КПГ она, таким образом, резюмировала свою особую программу:
«Дилемма, перед которой находится человечество, представляется следующим образом: или гибель в условиях анархии, или спасение через социализм. Буржуазные классы не в состоянии найти какой-либо выход из положения, создавшегося в результате мировой войны, этого порождения их классового господства и капитализма. Поэтому получилось так, что сейчас мы в самом точном смысле слова переживаем именно тот момент, о котором Маркс и Энгельс впервые заявили как о научной базе социализма в великом „Манифесте Коммунистической партии“: социализм станет исторической необходимостью. Социализм стал необходимостью не только потому, что пролетариат не желает больше жить в условиях, уготованных ему капиталистическими классами, но также и потому, что, если пролетариат не выполнит свой классовый долг и не построит социализм, над всеми нами нависнет угроза краха» [4].
Ноябрьская революция 1918 года в Германии показала, что решительно ничего не изменилось в существующих классовых отношениях. Их представители настолько скомпрометировали себя связями с прогнившей господствующей системой и с оставшимися военно-политическими силами, что путь парламентаризма, по которому пошел рейхстаг, обязательно должен был привести к сохранению того статус-кво, из которого в итоге старая власть должна была выйти победительницей. Очень скоро Роза Люксембург поняла, что правительство Эберта – Шейдемана могло существовать, пока правящие классы нуждались в передышке, для того чтобы полностью восстановить свои силы.
Решительная сторонница демократии на местах, развивающейся через массовые стачки, демократии, основным политическим и организационным фундаментом которой являлись Советы рабочих и солдат, Роза Люксембург с самого начала боролась против любой формы чисто правительственного социализма. (В этом заключается последовательность ее эволюции вплоть до дискуссии о всеобщей забастовке.) В этот критический момент развития Розы Люксембург вырисовывается еще один элемент раскола – ее особое отношение к Октябрьской революции, которое можно определить как критическую солидарность.
Всякий раз, когда Октябрьскую революцию критиковали с ложных позиций – как, например, Каутский, – она выражала свою безграничную солидарность с этим сенсационным событием мировой истории. Когда речь шла о критике со стороны социал-демократии или реакции, она выступала в едином строю с Лениным и с большевистской партией, твердо уверенная в том, что только последовательные социалисты, не скомпрометировавшие себя участием в управлении старым обществом, имеют право радикально критиковать методы, которыми большевистская партия вынуждена бороться с трудностями в стране, разрушенной войной и слабо развитой в промышленном отношении.