составе, все еще находилась под влиянием левого крыла марксистов. Она посвятила проблеме империализма серию содержательных статей. Основная задача ряда анонимных статей, которые, возможно, принадлежали перу Ю. Мархлевского[979], состояла в том, чтобы показать тотальный характер империализма. Согласно этим статьям, историческая эпоха, начавшаяся с середины 90-х годов, после Великой депрессии во всех своих аспектах – экономическом, политическом, идеологическом – определялась наличием империализма как определенной фазы развития капитализма. Империализм был неизбежен и являлся источником не только агрессивной внешней политики, но и обострения классовых противоречий и усиления оппортунистических тенденций внутри рабочего движения. Если даже партийная ежедневная газета «Форвертс» допускала, что империализм надо считать «самым последним, самым жестоким, но также и заключительным проявлением силы капитализма»[980], то лейпцигская газета выступила по этому вопросу с более глубокими соображениями:
«Капиталистическое развитие, – читаем мы в номере от 14 сентября 1912 года, – является огромной силой, движущей мир вперед. В настоящее время, вот уже двадцать лет, как нас окружает беспрецедентное процветание, которое только два раза прерывалось короткими кризисами. За этот период капитализм укрепился, в нем вызрели новые формы, у него появились новые характеристики, которые мы определяем словом „империализм“. Его стремительное наступление захватило самые далекие континенты, весь мир становится его гигантской добычей, а буржуазия в это время с радостью вершит мировую политику, забывая все свои старые программы и готовясь к разделу мира с помощью гигантской гонки вооружений… Эти новые империалистические формы капитализма обостряют классовые противоречия между буржуазией и пролетариатом и толкают трудящихся на еще более тяжелую борьбу. Социализм – уже не просто страстное желание, призрачная мечта маленьких групп. Он стал уже ближайшей практической целью миллионов и миллионов людей, готовых к борьбе»[981].
В том же духе и на ту же тему была написана брошюра Карла Радека о немецком империализме и рабочем классе. В ее основе (которая – возможно, это небезынтересно напомнить – начинается с той же таблицы, что и работа А. Супана о колониальной экспансии, с таблицы, с которой Ленин начнет шестую главу своего «Империализма, как высшей стадии капитализма») лежал синтез оценок империализма за предыдущее десятилетие. Этот синтез станет основой «популярного очерка» Ленина. Начиная с замечания о противоречии между развитием производительных сил и рынком, Радек обосновывает необходимость экспорта капитала в менее развитые страны, показывает движущую силу империализма (капитал в его последней фазе развития) в тяжелой промышленности и крупном капитале, наконец, привлекает внимание к тому факту, что реакционная природа империализма порождает препятствия к любого рода политике социальных реформ, способствует уменьшению роли парламента и ухудшению условий жизни рабочего класса из-за контроля над рынком со стороны монополий[982].
Когда несколько лет спустя Ленин готовил свой очерк об империализме, оказалось, что темы, которые ему предстояло разработать, уже стояли на повестке дня предшествовавших дискуссий немецкой социал-демократии. Тем не менее между 1912 и 1916 годами это не было просто продолжением дискуссии об империализме: уже началась война, и произошли события 4 августа 1914 года. Оба эти факта значительно повлияли на ход анализа Ленина.
Большевистская традиция, и особенно ее интерпретация Сталиным, а также распространение этой традиции в годы существования Коммунистического Интернационала сильно повлияли на представление о Ленине и его идеях. Это в значительной мере продолжается до сих пор. В отличие от Маркса, чьи мысли сама марксистская критика старалась отделять от идей его последователей или же его «эпигонов», Ленину выпало на долю, по крайней мере частично, стать жертвой недостаточного осмысления проблемы сталинизма. Чтобы правильно понять Ленина, следует пойти по тому же пути, который позволил отделить мысль Маркса от путаницы связанных с ним политических, идеологических и «партийных» традиций. Однако образ Ленина, его мысли, весь комплекс его трудов еще теснее переплетены с «марксистско-ленинскими» традициями, нежели все творчество Маркса с традицией марксистской, а догматическая завеса, скрывающая идеи Ленина, возможно, более плотна, чем та, что скрывает идеи Маркса. К тому же – а это как раз весьма близкая для нас тема – Ленину было посвящено несравненно меньшее количество научных исследований.
В этом смысле случай с «Империализмом, как высшей стадией капитализма» весьма показателен. Книгу не приняли как пропагандистский труд. Скорее, ее оценивали как вклад в историю экономической мысли. Почти никогда не изучалось ее возникновение. Столь же нечасто в отношении этой книги прилагались хотя бы минимальные усилия с тонки зрения филологической. И редкость цитат из «Тетрадей по империализму» является еще одним доказательством этого. Подобным же образом проявила себя традиция III Интернационала. Она превратила труд Ленина в труд титана, труд гиганта в пустыне, который смотрит на своих предшественников с высоты теоретически недостижимых завоеваний. Сталинистская интерпретация сознательно изолировала Ленина от предыдущего опыта марксистской мысли. Тем не менее, если не обращать внимание на всем известные рассказы о глубоком уважении Ленина к Каутскому и о его восхищении немецкой социал-демократией как спаянной, организованной партией, подготовительная работа для создания «популярного очерка» была бы невозможна без деятельности немецких марксистов в предшествующее десятилетие, а скудость цитат в нем объясняется острой полемичностью труда. Весьма тесно с этими соображениями связан и другой момент: «Империализм, как высшая стадия капитализма» рассматривается также в отрыве от всех предшествующих работ Ленина, посвященных тенденциям современной экономики, и интерпретаторы «Империализма» большей частью осуществляли его проекцию на последующие годы, на годы Октябрьской революции и строительства социализма. Из всей этой массы ссуд под залог будущего случай с «популярным очерком» во многих отношениях показателен. Даже просто слегка приоткрыть завесу, которая его окружает, – дело весьма трудное, достойное усилий первооткрывателей. Попробуем сделать хотя бы первый шаг в этом направлении.
Уже само название книги отражает пороки времени, и они столь укоренились в дальнейшем, что мы их почти не замечаем. Когда издательство «Парус» в 1917 году опубликовало ее первое издание еще до Октябрьской революции, книга называлась «Империализм, как новейший этап капитализма», а в подзаголовке объяснялось, что речь шла о «популярном очерке». Ключевое слово титула – прилагательное «новейший», означающее «последний», в смысле «свежий», – повторяет подзаголовок труда «Финансовый капитал» Рудольфа Гильфердинга. Таким образом, точный перевод звучал бы как «Империализм, новейшая стадия капитализма», а не как всем нам известный «Империализм, как высшая стадия капитализма». Как же получилась такая замена «новейшего этапа» «высшей стадией»? И когда? Вопрос этот непростой.
В связи с текстом произведения Ленин прямо ссылается на проблемы, связанные с царской цензурой, но есть и общие ссылки на его название. В «Тетрадях», когда речь вдет о редакции планов этого труда, мы находим две разнящиеся формулировки. Первая – «Империализм, как высшая (современная) стадия капитализма»[983] – отличается от второй: «Империализм, как высшая стадия капитализма» (Популярный очерк). (Для цензуры примерно: «Основные особенности современного (новейшего, новейшей стадии) капитализма»[984].) В то время в письме М.Н. Покровскому, занимавшемуся изданием этого труда, Ленин, казалось, больше был озабочен возможностью поставить на титуле существительное «империализм», чем прилагательное «высшая». «Насчет заглавия: если неудобно данное, если слово империализм желательно избегать, тогда поставьте: „Основные особенности новейшего капитализма“»[985]. И несколько месяцев спустя, протестуя против того же Покровского, изъявшего из книги критику, направленную против Каутского, Ленин уже ничего не говорит насчет заглавия[986].
Но дело осложняется при научном издании текста, потому что вплоть до конца 20-х годов во всем мире были изданы переводы ленинского труда под первым названием, а не с тем, которое появилось позднее, а ведь все они выходили под непосредственным наблюдением Ленина, который даже написал предисловия к французскому и немецкому изданиям, и это никак не было связано с цензурой. В Италии в 1921 году появился перевод под названием «Империализм, как новейшая стадия капитализма», и только двадцать лет спустя слово «новейшая» заменили на «высшая». То же самое произошло с французским, испанским, английским и словенским переводами. Но наиболее примечателен случай с немецким переводом. Впервые труд вышел в 1920 году под названием «Империализм, как новейший этап капитализма». Год спустя он был опубликован в Гамбурге издательством Коммунистического Интернационала, и в том же 1921 году по случаю публикации в журнале «Коммунистический Интернационал» предисловия Ленина к французскому и немецкому изданиям заголовок вновь был повторен. То же произошло и при переиздании в 1926 году в серии «Марксистская библиотека. Произведения марксизма-ленинизма» (Вена – Берлин)[987].
Без соответствующего знания рукописей и литературы на русском языке (первый вариант заглавия был повторен в изданиях 1923 и 1925 годов, и это, кажется, противоречит редакционному примечанию к четвертому изданию «Собрания сочинений», в котором утверждается, что заглавие было изменено уже во втором издании 1917 года)