[1050] между великими капиталистическими державами. В эти годы, пока марксистов разъединяла дискуссия о ревизионизме и министериализме, вопрос о войне окончательно не проявил себя. Тем не менее различное отношение к ней начинало сказываться, и становилось необходимым выявить причины расхождений.
Они имелись в трех областях, где существовало множество предпосылок для приближения к проблеме. Как учитывались новые данные в марксистском теоретическом осмыслении? В последние годы века первые теории об империализме вырабатывались исключительно силами буржуазных экономистов, уверенных в способности капитализма к мирному росту благодаря расширению рынка и его обновлению. Оптимизм Бернштейна, как, впрочем, и Кампфмейера (который уже принадлежал к группе левых «молодых» диссидентов, а с 1897 года входил в редакционный состав зарождавшегося «Sozialistische Monatshefte» – «Социалистический ежемесячник»), основывался на такой же вере в гармоничное и мирное развитие производства и потребления, поэтому они ставили перед марксистами те же вопросы, что и буржуазные экономисты. Среди этих экономистов первым начал проявлять некоторое беспокойство, связанное исключительно с экономическими вопросами и вытекающими из них политическими последствиями, Гобсон в 1902 году. У социалистов первые оригинальные соображения на эту тему высказывает Каутский, а затем Роза Люксембург. Итог ее, хотя и специфического, анализа совпадает с выводами неоспоримого теоретика немецкой социал-демократии. В статьях, опубликованных Каутским на страницах «Нойе цайт» в 1899 – 1900 годах[1051], он сразу же делает вывод, что далекие от Европы войны и колониальные экспедиции предвещают начало периода обострения не только классовых, но и межгосударственных противоречий. На смену свободной и относительно мирной конкуренции приходит монополия, а с ней и «идеал пирата», осуществление которого в классовой структуре такой страны, как Германия, может стать особенно активным: между банкирами, ищущими рынки для помещения капитала, накопленного бешеными темпами, и прусскими юнкерами, традиционными проводниками самого воинственного милитаризма, может быть заключен самый тесный и опасный союз. Weltpolitik может иметь своим «окончательным последствием Weltkrieg».
Атака, предпринятая Розой Люксембург, носит непосредственно политический характер. С 1898 года, с момента первого появления Розы Люксембург на немецкой социал-демократической сцене[1052], она ассоциирует милитаризм с таможенной и колониальной политикой и таким образом готовит почву, чтобы перейти от уже ставшего классическим разоблачения внутреннего милитаризма к борьбе против милитаризма внешнего. Два года спустя, в сентябре 1900 года, в своем докладе на Парижском конгрессе она объединяет выводы двух комиссий (колониальная политика и милитаризм – два лица Weltpolitik) и составляет их анализ[1053]. Как и Каутский, но с еще большим пылом, она разоблачает милитаризм и «маринизм» (развитие военно-морского флота) как виновников бедствий пролетариата и виновников погони за колониями, как явления, создающие обстановку постоянной международной враждебности, которая рискует перерасти в войну между «цивилизованными государствами». Однако в отличие от Каутского деятельница польского движения не ограничивается этим анализом: перед лицом интернационализации империализма (в ее выступлении и вообще в то время это понятие и понятие милитаризма отождествлялись) она призывает к международным выступлениям пролетариата, когда пролетариат будет действовать не только в области экономических требований, но и на политической арене.
В этом стремлении к борьбе Люксембург сближается со своим политическим противником Жоресом, который тоже яростно защищает «политику действий» во имя мира. (Жорес выступал против цветистых выступлений и «платонических заявлений»[1054] большинства социалистов.) На Парижском конгрессе, где защита министериализма лишила его энергии борца и он отказался от выработанного за несколько недель до этого проекта Европейской лиги мира, основанной социалистами, но «открытой для всех людей доброй воли»[1055], Жорес, хотя вплоть до 1905 года он и не осознавал новой опасности[1056], не прибегая к методам анализа Каутского или Розы Люксембург, неоднократно предлагал конкретные международные инициативы. Он также возлагает надежды на способность Международного социалистического бюро (МСБ) призвать все партии к совместным действиям. Однако в том, что касается целей борьбы, их точки зрения расходятся в силу различной обстановки, в которой они действуют, и культуры, в которой они сформировались. Для Жореса, полностью занятого блоком французских левых, речь идет о том, чтобы, используя относительное спокойствие в Европе, приступить к созданию пацифистских организаций, которые с 1896 года получили одобрение Интернационала. «Как подготовить всеобщее разоружение? Как поверить в арбитражные организации»[1057] – вот вопросы, которые он предлагает обсудить весьма основательно на предстоящем Амстердамском конгрессе и которые вновь встали в ходе дискуссии среди членов МСБ несколько дней спустя[1058]. Но проекты резолюций, подготовленные партиями для Амстердамского конгресса, показывают, что только английская Независимая рабочая партия (НРП) разделяла беспокойство Жореса[1059]. Розу Люксембург волновали другие проблемы. Арбитраж, разоружение – каким образом заставить буржуазные правительства, которые проводят Weltpolitik, перейти к этим вопросам? Роза Люксембург не столько изучает постепенно складывающуюся обстановку, сколько рассчитывает на антивоенную агитацию и – в этих целях – на воспитание и организацию молодежи. Первая жертва милитаризма – это именно молодежь, ей необходимо показать его новые масштабы и привлечь народ на свою сторону.
В большинстве своем социалистические партии остаются индифферентными и ограничиваются «полуфаталистским осуждением», которое Жорес так же не одобряет, как и Люксембург. Среди немецких деятелей большее распространение получила противоположная точка зрения, которую первым сформулировал Макс Шиппель, а затем Вольфганг Гейне. Движение, во главе которого они стояли, отражало уверенность во второстепенности проблемы антимилитаризма и склонность к соглашательству. В 1898 году лидеры этого движения предложили нечто вроде сделки: голосование за военные кредиты в рейхстаге в обмен на расширение свобод, – а вскоре пошли еще дальше, превратившись в приверженцев колониальной экспансии, завоевания мирового рынка с целью укрепления рабочего движения в немецком государстве и преодоления его социальных язв. Делая ставку на регулярную армию, которая обеспечит величие родины, они проявляли недоверие к народной милиции (впрочем, такое же недоверие выражал иногда и Энгельс), доказывали неэффективность подобных вооруженных контингентов для защиты Германии, расположенной между такими державами, как Франция и Россия. Из марксистской традиции они усвоили лишь внимание к рабочему классу и к национальному государству.
6. Штутгарт: последнее проявление единства Интернационала
Резолюция о милитаризме и международных конфликтах, принятая на Штутгартском конгрессе Интернационала (16 – 24 августа 1907 года), впоследствии постоянно цитировалась социалистами как свидетельство их коллективной воли противостоять войне, а затем – большевиками и их союзниками, наоборот, как доказательство предательства II Интернационала. Интерес к этому знаменитому, весьма многословному документу («У нас было слишком мало времени, чтобы его сократить», – извинялся Вандервельде, который зачитывал эту резолюцию) прежде всего объясняется дискуссией, в результате которой родился носивший временный характер вывод – свидетельство единодушия, проявившегося в последний раз. Важно отметить не только тот факт, что этот вывод стал последним выражением единства Интернационала, но что оно было достигнуто с трудом; позднее Интернационал станет объектом давления. Резолюция весьма пространна – 80 страниц аналитического отчета, опубликованного секретарем МСБ, куда вошло 67 выступлений известных деятелей социалистического движения, выступавших от имени 20 стран. Резолюцию долго готовили – и не на основании докладов, представленных в МСБ, а, скорее, на основании дискуссий, развернувшихся в ходе национальных конгрессов в Международной организации социалистической молодежи[1060], а также в печати и – между 1905 и 1907 годами – в парламентах. Вплоть до Копенгагенского конгресса 1910 года реакция социалистов на опасность войны существенно не меняется. Следовательно, Штутгартский конгресс можно рассматривать как кульминационный пункт в деятельности II Интернационала, как особую позицию, дающую возможность проследить, каким образом эта организация между 1905 и 1910 годами реагировала на вызовы со стороны милитаризма, национализма и империализма.
В период проведения конгресса проблемы, вызванные обострением международной обстановки, уже стояли в повестке дня, и так было вплоть до заседания МСБ 10 ноября 1906 года[1061]. Вайян настоял на том, чтобы немецкие социалисты подготовили доклад о «предупреждении международных конфликтов», а голландец Трульстра добавил к этому «вопрос об антимилитаризме», который в окончательной редакции стал звучать как «вопрос о милитаризме». Это не излишнее уточнение, поскольку Вайян остро полемизировал с немецкими социалистами, а Трульстра – с французскими. Действительно, начиная с 1905 года взамен уже прошедших войн последних лет XIX века