Левые марксисты, хотя и придерживались некоторых общих с ними целей, боролись против этих людей, помимо всего прочего, из-за различия во взглядах на многочисленные тактические вопросы[1101]. Левых объединяла уверенность в быстром приближении революции. Ленин был убежден в этом с 1912 года, то есть с начала нового этапа развития русского рабочего движения[1102]. Либкнехт и Роза Люксембург верили в это, опираясь на свою антимилитаристскую деятельность[1103], причем Роза Люксембург исходила еще из теоретического анализа империализма, сделанного в ее работе «Накопление капитала», опубликованной в 1913 году. Там, в «Обращении к читателю», выражалась надежда, что это произведение может иметь «не только теоретический интерес, но и определенное значение для целей нашей практической борьбы против империализма»[1104]. В отличие от Гильфердинга, для Люксембург империализм не был специфически связан с развитием финансового капитала: империализм ограничился тем, что довел до крайности постоянно присущие капитализму противоречия, которые вынуждали его включать в собственную систему формации, еще не ставшие капиталистическими, в целях реализации сверхприбыли, необходимой для накопления[1105]. Борьба за раздел этих отсталых обществ жизненно важна для империализма, необходимой формой которого является милитаризм. Поэтому война между империалистическими странами неизбежна, но она породит революцию. Таким образом, пацифизм – это обман, и пролетариат должен готовиться к революции с помощью массовой политической борьбы, и особенно борьбы против основного врага – милитаризма.
Независимо от экономических основ этих выводов разногласия между революционными марксистами в 1913 году скорее обостряются, чем затухают. Несмотря на свои тактическую ловкость и тесные отношения с крайне левыми социалистами Голландии, Ленин в Интернационале остается в изоляции. Люксембург особенно не приемлет его позиции по вопросам, связанным с социал-демократической партией Польши. В Германии также в 1911 – 1913 годах поразительно накалилась атмосфера дискуссий по милитаризму между крайне левыми (бременцами): Паннекуком, Радеком, Леншем, с одной стороны, и Либкнехтом и Люксембург – с другой. Для Либкнехта, всегда находящегося на линии огня, милитаризм – это прежде всего внутренний враг, ненавистный для молодежи, которая должна становиться под ружье, и враг трудящихся. Ленш, уверенный в невозможности мирного разрешения кризиса, как и Радек, склонен считать, что борьба за сокращение вооружений[1106] лишена смысла. Однако в отличие от Радека он верит в действенность выступлений за сокращение срока военной службы. Паннекук пытается дать нелегкий синтез. В остальных же странах Европы ничего подобного даже не отмечается.
Но это позиции меньшинства. Влиятельные представители Интернационала вплоть до 1914 года сохраняют надежду увидеть торжество мира. Правда, иногда меняется их тактика. Их надежды подкрепляются и в какой-то степени возрастают благодаря успешным выступлениям против войны в 1911 – 1912 годах. Политические события предоставляют аргументы для нового анализа империализма. Теоретики ортодоксального марксизма приступают к нему с 1911 года. Экономическим аспектом этого анализа в основном занимается Гильфердинг, а Каутский находит для него и название – ультраимпериализм, или суперимпериализм. Речь идет о возможностях для финансового капитала преодолеть противоречия, рост которых Каутский отмечал в 1909 году, с тем чтобы ориентироваться на бесконфликтный процесс эксплуатации, на начало солидарности. Если крайние формулировки будут опубликованы в «Нойе цайт» только в сентябре 1914 года, то скрытые соображения очевидны по крайней мере с 1911 года: война уже кажется если и не невозможной, то, во всяком случае, маловероятной. Впрочем, Бебель с полной ответственностью говорил об этом еще во время агадирского кризиса. Имея подобную перспективу, можно обратить свои силы против внутреннего милитаризма и заняться преимущественно пропагандой.
В этом анализе немецкая партия не имеет исключительной монополии. Немногочисленные французские теоретики, последователи Геда, в частности Бонье, развивают его на страницам «Ле сосьялисм» и даже вынуждают выйти из редакции Шарля Раппопорта, в конце ноября 1912 года основавшего собственную газету «Контр ля гер». Незадолго до смерти в 1911 году Лафарг высказывает по этому поводу новое соображение: войну невозможной делает создание все более совершенных типов оружия[1107]. Но другие социалисты, которых нельзя назвать ортодоксальными марксистами, возвращаются к этим идеям и ссылаются на них вовсе не с целью найти в них чувство безопасности или оправдание своей пассивности, а чтобы подкрепить свои надежды и с еще большей энергией бороться против войны. Так, 20 декабря 1911 года Жорес в палате депутатов вновь приводит тезис Бебеля о трех силах, работающих на мир (главная из них – международный финансовый капитализм, проходящий стадию организации[1108]).
В эту эпоху у Жореса общее с Каутским и Бебелем то, что он, в отличие от левых, не отказываясь от революционной гипотезы, все же считает революцию делом отдаленного будущего. Отсюда интерес к докладам Отто Бауэра и Сиднея Вебба на Венском конгрессе. Обобщая последние труды марксистских экономистов и полемизируя с Розой Люксембург (правда, не упоминая ее имени), представитель австро-марксизма [Бауэр] утверждает, что капиталистическому обществу не грозит кризис, а Вебб на примере Англии показывает, что борьба профсоюзов дала возможность отвоевать у хозяев еще часть прибавочной стоимости. Необычайный подъем немецкого и английского синдикализма[1109], широкое влияние профсоюзов на социал-демократию в Германии и теснейшая связь между лейборизмом и тред-юнионизмом при дают этому тезису оттенок правдоподобия, что мешает внимательно проанализировать экономические данные. Таким образом, на задний план отодвигается не только страх перед войной, но и сама необходимость революционной борьбы.
10. Крах Интернационала
На этом фоне развиваются инициативы против милитаризма и разгораются диспуты о возможных выступлениях в случае угрозы войны. В отличие от того, что происходило осенью 1912 года, на практике в схватку вовлекаются скорее генеральные штабы социализма, чем их войска.
Иначе и не могло быть, если вспомнить одну из штутгартских рекомендаций, касающуюся «серьезной практики» международного арбитража. В Копенгагене упорную кампанию в этом направлении ведет юрист Реннер, глашатай австрийской партии, представляющий ее правое крыло. Отношение левых скептическое, а немецкие социал-демократы не хотят использовать свое влияние. Жорес уже четыре года в первых рядах страстно борется за это. Он обладает талантом живо представлять мечту о гармонично развитом обществе, его упорство, несомненно, способствовало встрече французских и немецких парламентариев в Берне (май 1913 года). Парламенты, эти буржуазные институты, если в них проникнут социалистические силы, считает Жорес, могут стать местом встречи и работы, особенно во Франции[1110] и Интернационал в 1912 году серьезно зондирует вопрос о двусторонних конференциях.
Это были долгосрочные планы, созвучные надеждам на длительный период без войны. Борьба против милитаризма, напротив, была связана с массовыми выступлениями и сопровождалась бурными митингами, манифестациями, выступлениями молодежи. Она шла дальше действий парламентов и в принципе пользовалась поддержкой левых сил. Итальянская социалистическая партия прибыла в Копенгаген с проектам созыва конференции европейских государств в целях наполовину сократить вооруженные силы[1111]. Ледебур заметил, что это предложение не имеет практического характера. Да и надо ли было придавать государственную форму подобным инициативам? Все это будет уточнено лишь в 1913 – 1914 годах. В марте – июне 1913 года СФИО проводит первую в своей истории подлинно массовую кампанию против законопроекта, по которому предполагается увеличить срок военной службы с двух до трех лет. Для обеспечения национальной обороны Жорес за три года до этого события предложил в форме законопроекта организовать «новую армию», которая являлась бы конкретной реализацией старого проекта социалистов об ополчении. Но это предложение было встречено без особого энтузиазма даже его собственной партией. Роза Люксембург в первые месяцы 1914 года на каждом митинге ведет пламенную пропаганду против милитаризма, «основной действующей силы государства», как выразился государственный обвинитель, который потребовал вынести ей приговор[1112].
Французские социалисты, когда-то единые, и левое крыло немецкой социал-демократии оказываются в гуще агитационной кампании, которая тем не менее, если и могла мобилизовать общественное мнение против власти, не представляла собой решающего фактора в случае серьезной угрозы миру. В Штутгарте Жоресу и Вайяну не удалось добиться того, чтобы ортодоксальные марксисты признали всеобщую забастовку самым сильным оружием. Это оружие, «выкованное гением рабочих», как выразился Жорес, вновь предлагается в Копенгагене шахтером-пацифистом Дж. Кейр Харди, к которому сразу же присоединяется Вайян. И вновь отказ. Вайян упорно, снова и снова, предлагает Интернационалу изучить его поправку и предложение Дж. Кейр Харди. Мало-помалу благодаря усилиям Жореса и Вайяна перспектива антивоенной забастовки проясняется, и они могут ответить на возражения немцев и по возможности найти общий язык. Антивоенная забастовка? Об этом – ни слова. Тогда, может быть, массовая политическая забастовка в смысле длительного процесса, который проанализировала на примере России во время революции 1905 года Роза Люксембург? СФИО так далеко не идет. И все-таки вопрос стоит о забастовке, «вызванной чувствами масс»