Чтобы пролетариат был в состоянии решить национальный вопрос путем социалистической революции, требуется, по мнению Сталина, только одно предварительное условие – создание централизованной партии, как указывал Ленин в работе «Что делать?». Что касается всего остального, то Сталин повторяет Каутского, стремящегося сокрушить национальные барьеры, и комментирует партийную программу, обещавшую в 7-м пункте «полное равноправие всех граждан независимо от пола, религии, расы и национальности», обходя молчанием 9-й пункт, где говорится о праве на самоопределение. В 8-м пункте содержится требование о «праве населения получать образование на родном языке», и Сталин комментирует: «Язык – орудие развития и борьбы», «интересы российского пролетариата требуют, чтобы пролетарии национальностей России имели полное право пользоваться тем языком, на котором они могут более свободно получить образование». Высказываясь о тех, кто требует автономии, Сталин признает, что самоуправление, конечно, необходимо «для тех местностей, которые отличаются особыми бытовыми условиями и составом населения», но снова подчеркивает необходимость политического централизма в партии, ставящей себе цель руководить борьбой пролетариата всей России.
Хотя в высказываниях Сталина под покровом рассуждений о необходимости централизма в области классовой педагогики можно заметить сочетание грузинского национализма (вопрос о языке) с русским национализмом (вопрос о государстве), тем не менее у него мы еще не можем обнаружить никакой цельной концепции нации – столь не связаны между собой отдельные элементы его работы. На практике же это его выступление в печати привело к тому, что в 1905 году был запрещен прием в РСДРП армянских национальных организаций, а это в свою очередь только усилило оборонческие позиции и углубило специфическую особенность армянских организаций («обособленность») среди социалистических течений армянского пролетариата, который в то время был самым многочисленным на Кавказе.
Бунд со своей стороны еще упорнее настаивал на культурной автономии, считая, что революция 1905 года вызывает необходимость скорейшего уточнения программы по национальному вопросу. Это уточнение было сделано на Цюрихском съезде Бунда в октябре 1905 года путем включения в программу параграфа, предусматривавшего «национально-культурную автономию». Все связанные с культурой вопросы (об образовании и т.п.) должны были передаваться из ведения местных и областных органов власти узаконенным общенациональным, местным и центральным институтам, избираемым прямым, тайным и равным голосованием, в котором должны принимать участие все члены данной национальности.
Эта автономистская платформа была прокомментирована в изданной в Вильно в 1906 году брошюре Владимира Медема «Национальный вопрос и социал-демократия». Разъясняя бундовский проект решения национального вопроса, Медем ссылался на австрийские тексты и привел в приложении перевод выступления Каутского о положении национальностей на Кавказе. Автономистский путь решения национальной проблемы Медем оправдывал положением евреев в России, где процесс ассимиляции в отличие от того, что происходило на Западе, прервался. Именно угнетение евреев царским самодержавием создало «специфику условий жизни еврейского народа». Медем критиковал тех, кто полагает, будто «их задача заключается в обеспечении существования еврейской культуры» путем создания материальной базы посредством как проникновения сионизма, так и предоставления евреям обособленной территории в России. Он заявлял: «Мы не отвергаем национального характера культуры, мы отвергаем националистическую политику». Таким образом, Медем выступил за сохранение еврейской национальной культуры посредством проведения в жизнь мероприятий в сфере языка и образования, то есть такой практики, которая, по его мнению, полностью совместима с необходимостью унитарной борьбы пролетариата и чужда каким бы то ни было территориальным притязаниям. Несмотря на двусмысленность понятия «еврейский народ», Медему удалось дать в общих чертах анализ национальности с точки зрения культуры и подойти к такой впервые сформулированной дефиниции понятия нации: «Нация – это совокупность всех индивидов, принадлежащих к одной определенной культурно-исторической группе независимо от их географического распределения». Впоследствии Сталин почти слово в слово вывернет эту формулировку наизнанку.
Против этой попытки оторвать культуру от территориальной привязки, а национальность – от государства выступили члены Поалей-Цион («рабочие Сиона») – сионистской социалистической партии, оппонента Бунда, – и ее теоретик Бер Борухов. Речь идет о группах интеллигенции и рабочих, главным образом из прибалтийских общин или из эмиграции, которые соперничали с Бундом даже в сфере марксистской и социалистической аргументации, из-за чего внутри этих групп было немало разногласий. В 1904 году «территориалисты» приняли программу поселения евреев в России, отказавшись от сионизма в строгом смысле слова. В 1905 году «сеймисты» (от слова «сейм» – парламент) выступили с требованием создавать еврейские национальные парламенты по образцу юридической внетерриториальной схемы, предложенной Реннером, и тем самым из-за этой их государственно-институционной перспективы отмежевались от Бунда, программа которого носила сугубо культурный характер. Впоследствии «сеймисты» вошли в состав Социалистической еврейской революционной партии (СЕРП), основанной в 1906 году в Киеве. Так что Борухову пришлось бороться и против Бунда, и против этих диссидентов, когда он попытался найти марксистское объяснение необходимости переселения в Сион, смешав воедино две утопии: одну – о еврейском граде, другую – о граде социалистическом – и предложив перенести построение социализма в Сион. Таков, в частности, был смысл его статьи «Классовая борьба и национальный вопрос», опубликованной в декабре 1905 года и содержавшей аргументацию будущей программы («Наша платформа», 1906) партии еврейских трудящихся. Поскольку Борухова более всего занимал вопрос о том, где же в конце концов поселиться еврейскому народу, взгляды его, по сути, носят территориальный характер[914].
Еще одной отправной точкой в рассуждениях Борухову служил страстный национализм, что и понятно, если принять во внимание тогдашний разгул махрового антисемитизма. Осуждение Боруховом русского национализма привело его к изучению причин возникновения на почве национализма реакции (по его мнению, это вызывалось конкуренцией среди мелкой городской буржуазии), и таким путем он выявил место евреев на социальной лестнице и среди профессий, к которым они допускались. Условия экономической жизни евреев он установил, изучив аномалии их существования.
По сути, Борухов придерживался установок Каутского и Розы Люксембург, то есть экономической линии марксистской ортодоксии. Согласно этой линии, понятие нации сначала возникает у знати, затем усваивается буржуазией, прежде чем стать (так считал Каутский) или перестать быть (так считала Люксембург) источником антагонизма пролетариата и буржуазии, двух классов зрелого капитализма. Нормальный ход капиталистического развития ведет к пролетарской революции, необходимо только, чтобы ход этого развития был нормальным, но в отношении евреев, считал Борухов, увы, не был таким. Национализм – по мнению большинства последовательных марксистов того времени – становится патологическим, когда господство буржуазии клонится к закату, и с ним необходимо бороться. Однако Борухов полагал, что для преодоления еврейского национализма нужно прежде всего обеспечить нормальные условия, создав еврейскую нацию. Таким образом, нация как феномен предшествует социалистической революции, представляя собой «стратегическую базу классовой борьбы». Евреи в России, находясь в аномальных классовых условиях в результате собственной замкнутости или насильственного оттеснения на обочину, образуют, писал Борухов, своего рода народ-класс. Создание еврейской нации обеспечило бы развитие классов и появление антагонизма между ними. Национальный характер капиталистического развития оздоровил бы национальное сознание и позволил бы пролетариату выработать классовое сознание.
Итак, в экономическом марксизме Борухов нашел необходимые элементы для конструкции своей программы по национальному вопросу, но натолкнулся на два нерешенных вопроса: первый – о происхождении народа, так как ссылки на производственные отношения не дают на него ответа, и второй – об отсутствии национального сознания, так как для выработки его нет ничего, кроме классов. Вот почему Борухов одним из первых вскрыл марксистское противоречие в национальном вопросе, объясняющееся тем, что все свое внимание марксисты сосредоточили на других проблемах и это помешало им осознать роль коллективных факторов и в качестве способа общественных отношений, и в качестве общественного культурного и идеологического феномена. Борухов, конечно, не мог не заметить ряд особенностей, отличавших немецкий рабочий класс от английского, французского и т.д., равно как и от совокупности классов. В те же годы об этом недостатке марксизма писал и Жорес в «Социалистической истории Французской революции»:
«Концепция экономического материализма, объясняющая крупные события в истории посредством классовых отношений, – это прекрасный путеводитель… но он не исчерпывает всей исторической реальности… Сами же классы, как таковые, не обладают классовым сознанием».
Борухов также пытается уравновесить зависимость общества от производственных отношений с помощью иного фундаментального определения, по его мнению, тоже связанного с экономическим материализмом, то есть с условиями производства. Он отмечает два вида деления человечества: «по горизонтали», связанное с классами и производственными отношениями, и «по вертикали», связанное с национальными различиями в экономике.
«Относительно различные группы, на которые делится человечество в зависимости от условий производства, называются „обществом“, социально-экономическими организмами (племена, роды, народы, нации). Группы, на которые общество делится согласно особым отношениям, связанным со средствами производства, называются „классами“ (касты и т.д.)».