В течение всего лишь трех лет политический выбор претерпел множество изменений. В официальных кругах считалось, что стратегия, предложенная Красиным, Каценеленбойгеном и Базаровым, не могла должным образом решить проблем индустриализации. На практике, однако, их подходы имели определенное значение, хотя и не первостепенное. В 1925 – 1927 годах было сделано все возможное, чтобы получить заграничные кредиты и даже прямые иностранные капиталовложения («концессии»)[137]. Погоня за иностранными кредитами продолжалась с некоторыми перерывами и в последующие десятилетия. Личные сбережения сыграли некоторую роль в денежных поступлениях и в этом смысле способствовали накоплению. В 1926 году Советское правительство решило выпустить долгосрочные выигрышные займы, первым из которых был займ индустриализации 1927 года. В течение всей кампании индустриализации государственные займы давали небольшой процент поступлений (который, однако, превышал общую сумму подоходного налога)[138]. Кроме того, хотя от предложений Базарова о концентрации капиталовложений в тех предприятиях, которые гарантировали немедленные высокие прибыли, отказались, было немало сделано для того, чтобы разработать метод минимизации инвестиционных затрат.
Советская экономическая политика 1925 – 1927 годов строилась в значительной степени на основе стратегии Кондратьева и его коллег. Весной 1925 года руководство партии, как уже отмечалось, сделало попытку углубить и расширить рыночные связи с крестьянством, в связи с чем были несколько ослаблены ограничения применения наемного труда и аренды земли в деревне, а также снижен сельскохозяйственный налог на крестьянские хозяйства. В одном из выступлений в апреле 1925 года Бухарин, главный сторонник этой политики, намеренно повторив знаменитую фразу, произнесенную Гизо после июльской революции 1848 года, призвал «всех крестьян», включая зажиточных и кулаков: «Обогащайтесь, расширяйте ваши хозяйства и не бойтесь, что вам будут поставлены ограничения». Позднее в том же году он допускал, что «мы пойдем вперед черепашьим шагом»[139]. Одновременно стимулировалось и расширение частной торговли[140].
Однако за кулисами в партийном руководстве готовились серьезные изменения. Сталин в письме, которое в ту пору не было опубликовано, о лозунге «Обогащайтесь» писал: «Лозунг этот не наш, он неправилен… Наш лозунг – социалистическое накопление»[141]. Дзержинский, который, помимо работы в ОГПУ, с начала 1924 года стал ответственным за промышленность, не меньше Бухарина был убежден, что надо дать крестьянам возможность производить больше. Он считал также, что в советской экономике есть место, пусть скромное, и для частного капитала, и для частной торговли. В то же время он был горячим сторонником быстрой индустриализации. По его мнению, ее можно было финансировать, не выходя за рамки государственного сектора. Более высокая эффективность промышленности вызовет такой рост производительности труда, что удастся преодолеть затраты на увеличение заработной платы; прибыли промышленности будут использованы для капиталовложений. Государственная экономика возродится собственными силами, оставаясь в рамках нэповской структуры[142].
Зимой 1925 – 1926 годов закрепилась именно эта политическая линия. Ежегодные «контрольные цифры народнохозяйственного плана СССР», составленные Госпланом впервые в 1925 году, стали основой экономической политики, первой серьезной попыткой практического планирования экономического развития в масштабах страны. Было сделано все возможное для накопления необходимых средств для индустриализации путем проведения кампаний за «режим экономии» (весна 1926 года) и за «рационализацию» (март 1927 года) и одновременно путем снижения цен на промышленные товары, с тем чтобы стимулировать крестьянина больше производить для рынка. Беспартийные сторонники индустриализации умеренными темпами, такие, как Громан и Гинзбург, занимали теперь решающие, ключевые позиции. Принятая линия имела некоторый успех. Месяцы, последовавшие за урожаем 1926 года, были определены Госпланом как период «равномерного и постоянного роста». Бухарин уже не считал, что развитие будет идти «черепашьим шагом», и стал сторонником идеи быстрой, но сбалансированной индустриализации.
Он уже был готов признать, что индустриализация будет невозможна без использования средств крестьянства, и осенью 1927 года заменил прежний лозунг об обогащении, обращенный ко всем крестьянам, призывом к «форсированному наступлению на капиталистические элементы, и прежде всего на кулаков»[143]. Индустриализация требовала социализации всей экономики, к которой можно было прийти через добровольное развитие кооперативного сельского хозяйства и обложения кулаков и частных торговцев постоянно возрастающими налогами. Именно таким был путь к социализму в одной стране, как его сформулировало большинство партии в 1926 – 1927 годах. Возможность его осуществления подтверждалась крупными успехами индустриализации в середине 20-х годов.
В рамках официальной схемы, принятой всеми, сосуществовали различные подходы к проблеме у большинства партии и ее советников. Бóльшая часть советников правительства еще считали, что планирование должно осуществляться с учетом рынка и что использование его в интересах индустриализации будет осуществляться исключительно экономическими средствами. Равномерное развитие экономики должно было сопровождаться сбалансированным спросом и предложением на рынке. Эту позицию, которая до 1927 года была аксиомой нэпа, с энтузиазмом поддерживал Бухарин. Между тем все больше утверждалась позиция, согласно которой индустриализация требовала преодоления рынка и его подчинения воле составителей планов. Ее публично поддержал, хотя и с некоторыми оговорками, Струмилин в начале 1927 года. Весной – летом 1927 года в практическом экономическом планировании стала все больше утверждаться тенденция, базировавшаяся на аксиоме, согласно которой планирование должно было вестись через посредство рынка, а не минуя его. В феврале 1927 года Центральный Комитет партии приказал снизить розничные цены на промышленные товары широкого потребления на 10 процентов. В результате кампании, которой руководил преданнейший Сталину Микоян, цены оказались ниже возможного уровня; немедленно дала о себе знать острая нехватка товаров. Одновременно частной торговле ставились ограничения не экономического, а административного характера: летом 1927 года большое число частных магазинов было принудительно закрыто, а некоторые торговцы были арестованы за спекуляцию[144]. Эти меры получили осторожное одобрение некоторых руководителей партии. Член Политбюро Куйбышев в августе 1927 года заявил, что «снижение цен в период нехватки товаров было большим завоеванием принципа планирования»[145]. Сталин настойчиво требовал еще больших усилий для ограничения, сокращения и, наконец, устранения «из сферы народного хозяйства капиталистических элементов»[146], хотя осторожно добавлял, что следует делать это постепенно.
5. Конец нэпа
Двум противоположным позициям по вопросу планирования – «планированию через рынок» и «планированию, минуя рынок» – вскоре предстояло пройти через решающее испытание. В октябре – декабре 1927 года крестьяне продали официальным заготовительным организациям лишь половину того количества зерновых, которое они продали в соответствующие месяцы 1926 года. Проданным количеством зерна невозможно было накормить город и армию.
Здесь не место обсуждать такой противоречивый вопрос, как причины кризисов зернового хозяйства[147]. Рост темпов индустриализации, который привел к значительному повышению покупательной способности, был одной из главных причин кризиса, хотя нет сомнения и в том, что политические ошибки еще больше ухудшили дело. На сдачу крестьянами зерна в недостаточном количестве власти не отреагировали пересмотром планов индустриализации, как это они делали во время предыдущих кризисов, – просто они обязали крестьян сдать зерно. «Чрезвычайные» меры были одобрены всеми руководителями партии, включая Бухарина, поскольку были частью чрезвычайной политики.
Но для нэпа это было началом конца. Внутри руководства партии образовались две влиятельные группы, которые извлекали из кризиса два противоположных по характеру урока. Так называемая «правая» группа во главе с Бухариным, Рыковым (Председателем Совета Народных Комиссаров) и Томским сделала вывод, что в будущем необходимо любой ценой избегать политических ошибок, которые привели к кризису: необходимо восстановить равновесие рынка и вновь сделать индустриализацию частью структуры нэпа. Эта точка зрения получила классическое выражение в знаменитых «Заметках экономиста (к началу хозяйственного года)», опубликованных Бухариным в «Правде» 30 сентября 1928 года[148]. Естественно, это уже был не тот Бухарин, что в 1925 году. Он настаивал на важности совхозов и колхозов, не говоря уже о кооперативах, для развития сельского хозяйства и поддерживал кампанию по ограничению богатства кулаков. Кроме того, он с куда большим энтузиазмом, чем за три года до того, выступал за индустриализацию. Эта новая позиция, вероятно, объяснялась причинами тактического характера. Но как бы то ни было, нет сомнения в том, что и в «Заметках» Бухарин продолжал неизменно настаивать на восстановлении рыночных отношений с крестьянами. По мнению Бухарина, планирование промышленного производства не должно быть самоцелью, а должно сообразовываться с крестьянским рынком, поскольку «нарушение необходимых