[3]. Нелегко было превратить тактическую линию нейтрализации в оперативный план действий. Однако она необходима для понимания некоторых аспектов ленинской аграрной политики. В отличие от других большевистских руководителей для Ленина нейтрализация крестьян, или же вопрос о сохранении после революции крупных землевладений, в действительности никогда не означала догматического следования теоретическим схемам.
В первые годы революции усилия Ленина были обращены не только на то, чтобы дать партии аграрную политику, которой она до сих пор не имела, но и на то, чтобы выработать некоторые определенные пункты общего характера. Один из них сводился к тому, что победоносную пролетарскую власть необходимо сохранить любыми средствами, даже если они непосредственно не соответствуют теоретической концепции социализма. Вот почему необходимо было выявить обстановку, в которой осуществлялась стратегия и тактика на этом этапе революции. Первый пример в этом плане Ленин предложил партии в апреле 1917 года в своей работе «О задачах пролетариата в данной революции»[4], то есть в знаменитых «Апрельских тезисах», где в отношении деревни предлагалось: 1) конфисковать все крупные землевладения; 2) национализировать землю и передать ее в распоряжение Советов батрацких и крестьянских депутатов. Это еще не было аграрной программой в полном смысле слова, но сопротивление, которое она вызвала в рядах большевиков, было связано с ленинским анализом положения в России после февраля[5]. Бóльшая часть партии, для которой единственным ориентиром в этом вопросе, то есть в вопросе отношений между пролетариатом и крестьянскими массами, оставалась в основном старая программа VI[6] съезда РСДРП[7], ориентировалась на завершение буржуазной революции (развитие капитализма, рост пролетариата, укрепление партии и т.д.), прежде чем перейти к революции социалистической. Поэтому казалось непонятным, что рабочая партия включает в план развития революции силы, чуждые пролетариату. Хотя за крестьянскими массами и признавалась революционная роль, но она ограничивалась лишь этапом буржуазно-демократической революции. В этом отношении на протяжении многих лет русская социал-демократия выступала против теории народников. Теория поэтапной революции принадлежала уже к теоретическому багажу социализма. Однако социал-демократия превратила ее в своего рода догму, в которой не было места колебаниям, которая была оторвана от реальности и в свою очередь способствовала неверному пониманию значения крестьянской борьбы в ходе революции, вследствие чего сложная обстановка в деревне характеризовалась в основном такими понятиями, как апатия и жакерия.
Ленину также не были чужды подобные взгляды, но в отличие от своих товарищей по партии и других европейских социал-демократов ему с большой точностью удавалось определить рамки применения той или иной теории и политики. Когда в 1902 году он настоял на необходимости включить в программу рабочих партий требование, касающееся сельских масс, это уже было преодолением догматизма, который, например, по этим же вопросам продемонстрировала немецкая социал-демократия на съезде в Бреслау[8]. Но и здесь не было речи о каком-то ином понимании соединения борьбы крестьян и рабочих в ходе социалистической революции.
«Но такое включение (интереса к крестьянским вопросам. – Ред.) вовсе не предполагает, чтобы мы стали звать активные революционные силы из города в деревню. Об этом не может быть и речи. Не подлежит никакому сомнению, что все боевые элементы партии должны стремиться к городам и фабрично-заводским центрам, что только промышленный пролетариат способен на бесповоротную и массовую борьбу против самодержавия… Не для того, чтобы отозвать из города в деревню убежденных социал-демократов, не для того, чтобы приковать их к деревне, должны мы внести в свою программу крестьянские требования, – нет, а для того, чтобы дать руководство для деятельности тем силам, которые не могут найти себе приложения иначе как в деревне»[9].
Сохранить рабочий характер партии, но при этом обладать способностью дать ориентиры в сложной обстановке, волновавшей сельский мир. Но каковы здесь конечные цели и реальности? Исключая прямое вмешательство партии в дела деревни, не следовало также, согласно Ленину, недооценивать антифеодальную направленность крестьянского движения. Однако и в этом случае поддержка партии не могла предусматривать сохранения класса мелких собственников, а должна была сообразовываться со способностью этих крестьян вести «революционную борьбу против остатков крепостничества вообще и против абсолютизма в частности»[10]. Если бы подобная гипотеза не стала реальностью, партии следовало идти своим путем. Даже позднее, когда, как в 1905 году, волнения в русской деревне, казалось, подтверждали такие условия, Ленин не отказался от мысли о том, что вклад крестьянского движения в революцию ограничивается лишь ее буржуазным этапом. Конечно, в этом случае задача партии приобретала иные масштабы и программы были пересмотрены, но как же разрешить противоречия между революционным порывом крестьян и их мелкобуржуазным стремлением к владению землей? Политическая необходимость заставила Ленина согласиться с мнением о том, что нужно «вместе бить, врозь идти, не смешивать организаций, смотреть за союзником как за врагом»[11].
1917 год будет означать решительный поворот в этом вопросе. Своими «Апрельскими тезисами» Ленин внес новые элементы не столько в теорию, остававшуюся неизменной, сколько в тактику. Более чем кто-либо из большевистских руководителей он фактически отдавал себе отчет в том, что радикализация, выступления рабочего класса и крестьянства в России и растущая оппозиция народа правительству Львова оставляли мало места парализующей приверженности ортодоксальности. Преимущества, которые приобретала политика в этой обстановке, дают нам возможность определить разрыв с предшествующим социал-демократическим опытом и позволяют понять негодование, которое вызвал Декрет о земле[12] у убежденных сторонников «рабочей» революции. Но лозунг «Земля – крестьянам» – и тут мы повторяем мысль Лукача – еще до того, как стать предложением большевиков, сам по себе был уже фактом, перед которым крестьяне революционной России поставили тех же большевиков. Именно этот факт вместе с неверием в будущее революции в отсталой стране стал предметом критики Розы Люксембург[13].
Вместе с тем Ленин был глубоко убежден в исключительной роли, которую будут играть крестьянские массы в деле сохранения пролетарской власти, так же как он был уверен в недостаточном проникновении партии в деревню[14]. Необходимость развивать политику, которая принимала бы во внимание требования крестьянства, вполне совпадала с планом перехода к социалистическому преобразованию деревни. Директивная линия на коллективизацию, на преимущественное развитие крупного хозяйства, на централизацию обмена между городом и деревней и отмену наемного труда переплеталась с курсом на сохранение земли у крестьян и фактическим расширением мелкой собственности, с формами черного рынка и т.д. Можно сказать, вплоть до нэпа вмешательство большевиков в деревне имело целью ограничить стремление крестьян к свободному владению землей, поскольку большевики жили иллюзией навязать деревне коммунизм с помощью законов. Несмотря на официальные призывы крепить союз между фабрично-заводским пролетариатом и деревенскими массами, в партии все-таки бытовало недоверие к крестьянину, который, как считалось, стремится лишь к тому, чтобы стать кулаком. Не помогал в понимании этого вопроса и «городской» взгляд определенной части большевиков на классовую борьбу в деревне, разнообразие форм и целей которой часто весьма плохо согласовывалось с формами и целями борьбы фабрично-заводского пролетариата.
Вот элементы, помогающие нам представить, чем располагал Интернационал для разработки аграрных программ. Тут важно иметь в виду и ссылку Ленина на отсталость России для оправдания мер, принятых в пользу крестьянства. Он фактически произвольно противопоставлял обстановку в России той обстановке, с которой должен был встретиться пролетариат в капиталистически развитых странах. Это различие не находило оправдания в анализе конфликтных ситуаций, свойственных деревне в начале послевоенного периода. Скорее это было предположение о том, что развитому капитализму будет соответствовать и развитая форма борьбы, а обстановке экономической отсталости – отсталые формы борьбы. Эта концепция впоследствии получит широкое распространение в Интернационале.
2. Тезисы II конгресса
Основная схема тезисов по аграрному вопросу, принятых на II конгрессе Интернационала, включала сельский пролетариат, полупролетариев, мелкое, среднее и зажиточное крестьянство и крупных землевладельцев. Эти категории были уже достаточно полно охарактеризованы сначала Каутским, а затем Лениным в его «Развитии капитализма в России». Они кажутся несколько неуверенными в своем анализе и несколько статичными в том, что касается динамики процессов классовой дифференциации в деревне в первые годы после войны. Возьмем, например, середняка. Выступая на VIII съезде РКП(б), Ленин говорил, что он «отчасти собственник, отчасти труженик», который «не эксплуатирует других представителей трудящихся». В тезисах же под середняком подразумевался крестьянин, у которого было небольшое хозяйство и который попользовал наемную рабочую силу