Концепция всеобщей социализации хотя и определила границы вмешательства в частную собственность, но не выявила достаточно четко его содержания. В вопросе о значении социализации, о том, как создать новый социально-экономический строй, и каким путем к нему идти, столкнулись три теории.
Была выдвинута гипотеза «полной социализации», основанная на централизованном планировании, натуральном расчете и полной ликвидации частной собственности. Однако у нее было мало сторонников. Основное положение этой гипотезы, разработанной Отто Нойратом, сводилось к решительному уничтожению рынка. Из альтернативных планов, представленных центральной администрацией, население должно было путем политического референдума выбрать тот, который следовало реализовать. В этих планах переменными величинами считались не только заработная плата, но и социальные капиталовложения, а также рабочее время. После утверждения одного из планов центр осуществлял лишь контроль за его реализацией[487].
Под общим наименованием экономического парламентаризма (Wirtschaftsparlamentarismus) были предложены такие понятия, которые (как впоследствии с удивлением констатировали специалисты) в значительной степени перекликались с уже выдвинутой задолго до этого концепцией «гильдейского социализма»[488]. Речь шла о том, чтобы образовать «органы самоуправления», которым следовало передать дискреционную власть над средствами производства в данной отрасли. В этих органах, по предложению разных авторов, в тех или иных пропорциях должны были быть представлены рабочие, хозяева и государство[489].
Далее, исходя из толкования социализации как антитезы только индивидуализму, а не всему капиталистическому строю, основанному на рыночной экономике, были выработаны проекты восстановления равновесия в соотношении сил в условиях капитализма. Это могло быть достигнуто либо путем выравнивания спроса и предложения на рынке в результате как устранения монопольных положений[490], так и всеобщей монополизации[491], либо наделением рабочих консультационными правами в ходе принятия решений по делам предприятия[492].
Поскольку частичная социализация могла быть лишь постепенным процессом, необходимо было установить порядок принятия различных мер. Вскоре дискуссия свелась к вопросу о том, при каких условиях можно сделать первый шаг. Было выдвинуто в основном пять возможных альтернатив.
А. Хортен предложил создать самостоятельный социалистический сектор; для этого некоторое число частных предприятий, охватывающих целый производственный общественный сектор, следовало экспроприировать с соблюдением справедливых пропорций между отдельными отраслями. На этой основе, соблюдая принцип «вертикальной социализации», необходимо было мало-помалу подавить и ассимилировать частнокапиталистический сектор[493]. Идею Хортена о превращении отношений между социализированным сектором и капиталистической национальной сферой в главный элемент этого процесса Й. Манн перенес и на отношения с внешним капиталистическим миром; социализация должна была начинаться на предприятиях, не зависящих от внешнего рынка в приобретении сырья и сбыте продукции, и уже потом распространяться на частично зависимые предприятия и далее – на целиком зависящие от внешнего рынка[494].
Р. Гольдшейд со своей стороны полагал, что государство должно введением натурального налога на имущество обеспечить себе реальное достояние, поначалу разрозненное, но впоследствии организуемое с помощью купли-продажи (примерно об этом же говорил и Хортен)[495].
Другие, наоборот, уподобляли социализацию некоему объединению кооперативов и предлагали добиваться роста, перестройки и новой ориентации экономики в рамках определенной программы развития существующего кооперативного сектора, который должен в конечном счете вытеснить частный сектор силой собственного примера и частично с помощью конкуренции[496].
Общее внимание привлек вариант, согласно которому социализация должна начинаться в уже «созревших» для этого отраслях. В целом предпосылка этой «зрелости» усматривалась в том, что «сбыт и производство развиваются в нормальном цикле»[497]. К этому разные авторы добавляли другие критерии[498], и в итоге получалось огромное количество вариантов решения о том, с какого сектора должна начаться социализация:
– с тяжелой промышленности (эта гипотеза была самой популярной), поскольку «в природе вещей плановая социализация должна начинаться там, где производится сырье; только после ее завершения здесь открывается путь к социализации перерабатывающей промышленности»[499];
– с банков, прямо или косвенно контролирующих значительную часть промышленности[500];
– с сектора конечных продуктов, ибо «социальное воспроизводство» невозможно «до тех пор, пока эта основа производственной системы не социализирована»[501];
– с государственных предприятий, так как «основная трудность не в том, чтобы заменить капиталистическую собственность коллективной, а в том, чтобы превратить капиталистическое производство в социалистическое»[502].
3. Дискуссия о дополнительных мерах
Независимо от той формы, в которой предлагалось реализовать социализацию, совершенно обязательным представлялся ряд дополнительных шагов, которые, хотя и не были мерами социализации в прямом смысле слова, тем не менее логически связывались с ней. Они были обусловлены различными планами. Так, Р. Гольдшейд защищал идею государственного преимущественного права с целью облегчить упорядочение имущественных вопросов[503]. Каутский предлагал дать государству преимущественное право землевладения, поскольку немедленная социализация в промышленности влекла за собой в дальнейшем необходимость для государства обеспечить за собой и сельскую собственность (помимо латифундий и лесовладений, которые нужно было экспроприировать немедленно)[504]. Й. Манн утверждал, что сначала нужно социализировать только те предприятия, которые не зависят от внешнего рынка, а для частично зависимых рекомендовал координацию со стороны государства и контроль над ценами и налогообложением доходов[505].
Наряду с этими мерами, содержавшимися в конкретных планах, были предложены и общие действия, проводимые независимо от существующих проектов, то есть параллельно каждому варианту частичной социализации[506]. Рассмотрим четыре таких мероприятия, ставших ключевыми предметами обсуждения.
Во-первых, был затронут вопрос о том, должна ли экспроприация проходить за выкуп или без него. В пользу выкупа приводился, помимо прочих соображений[507], тот аргумент, что простая конфискация могла вызвать бегство капиталов и саботаж[508]. Кроме того, обсуждалась проблема формы возмещения: производить ли его наличными, что было невыгодно и позволяло бывшему владельцу восстановить свой капитал[509], или в бонах на приобретение товаров, что несколько исправляло положение[510], или в ценных бумагах, что превращало предпринимателя в рантье[511]. Предметом обсуждения стал и вопрос о том, откуда взять средства для возмещения экспроприированных капиталов – использовать ли заем, что легло бы тяжелым бременем на рынок капиталов[512], или ввести налог на потребление[513], а также на недвижимость, хотя это затронуло бы только состоятельных людей (а Каутский по этому поводу сказал, что «принимать во внимание надо класс, а не отдельного человека») и лишь временно разрешило бы проблему рантье[514].
Во-вторых, поскольку процессу социализации нужно было обеспечить соответствующий успех, следовало пересмотреть всю фискальную систему. «Рабочие, – полагал Каутский, – должны отдавать себе отчет в том, что чем больше им удастся снизить прибавочную стоимость, присваиваемую капиталом, тем бóльшими окажутся налоги с их заработка»[515]. Поэтому многие высказывались в пользу снижения прямого прогрессивного налога на доход и увеличения косвенных налогов на потребление[516].
В-третьих, была сделана попытка превратить налог на наследство в орудие прогрессивной экспроприации. Предложены были разные меры – от государственного права наследования «имущества, ожидающего наследников», до серьезного повышения традиционного налога на наследство с тем, чтобы обеспечить разнообразие налоговых квот в зависимости от того, было ли имущество приобретено самим завещателем или же получено им по наследству