буржуазная интеллигенция (курсив К.К.): в головах отдельных членов этого слоя возник ведь и современный социализм, и ими уже был сообщен выдающимся по своему умственному развитию пролетариям, которые затем вносят его в классовую борьбу пролетариата там, где это допускают условия. Таким образом, социалистическое сознание есть нечто извне внесенное (von aussen Hineingetragenes) в классовую борьбу пролетариата, а не нечто стихийно (urwüchsig) из нее возникшее. Соответственно этому старая Гайнфельдская программа и говорила совершенно справедливо, что задачей социал-демократии является внесение в пролетариат (буквально: наполнение пролетариата) сознания его положения и сознания его задачи. В этом не было бы надобности, если бы это сознание само собой проистекало из классовой борьбы»[836].
Предоставленный себе, утверждал Ленин, «своими собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское»[837]. Однако, добавлял он, «это не значит, конечно, что рабочие не участвуют в этой выработке. Но они участвуют не в качестве рабочих, а в качестве теоретиков социализма… участвуют… лишь тогда и постольку, поскольку им в большей или меньшей степени удается овладевать знанием своего века и двигать вперед это знание. А чтобы рабочим чаще удавалось это, для этого необходимо как можно больше заботиться о повышении уровня сознательности рабочих вообще…»[838]. В течение всей своей политической жизни Ленин придавал огромнейшее значение воспитанию и формированию рабочих кадров («русских Бебелей»)[839] в партии. То, что в прошлом эти теоретические силы происходили из интеллигентской среды, вовсе не означало, что так будет продолжаться и впредь.
Признавая, что «рабочий класс стихийно влечется к социализму», он, однако, подчеркивал, что «…наиболее распространенная (и постоянно воскрешаемая в самых разнообразных формах) буржуазная идеология тем не менее стихийно всего более навязывается рабочему»[840]. И это потому, что буржуазная идеология более развита, «гораздо старше, чем социалистическая», и к тому же «обладает неизмеримо большими средствами распространения». Стихийность и сознательность не разделяются механически; подчеркивается их диалектическая связь. В самом деле, Ленин утверждал, что «стихийность стихийности – рознь» и рабочие вовлечены в борьбу, в которой «„стихийный элемент“ представляет из себя, в сущности, не что иное, как зачаточную форму сознательности»[841]. Однако эта сознательность не может стать развитой социалистической сознательностью без партии, вооруженной теорией и обладающей теоретиками, анализирующими политическое, экономическое и социальное развитие в самом широком смысле этого слова:
«Классовое политическое сознание может быть принесено рабочему только извне, то есть извне экономической борьбы, извне сферы отношений рабочих к хозяевам. Область, из которой только и можно почерпнуть это сознание, есть область отношений всех классов и слоев к государству и правительству, область взаимоотношений между всеми классами»[842].
При попытке развить гегемонию рабочего класса в борьбе за демократию «…идеалом социал-демократа должен быть не секретарь тред-юниона, а народный трибун, умеющий откликаться на все и всякие проявления произвола и гнета, где бы они ни происходили, какого бы слоя или класса они ни касались…»[843].
В 1907 году Ленин отмечал: «Основная ошибка, которую делают люди, в настоящее время полемизирующие с „Что делать?“, состоит в том, что это произведение совершенно вырывают из связи определенной исторической обстановки, определенного и теперь давно уже миновавшего периода в развитии нашей партии»[844]. Особые формы организации партии, которую он защищал в своем труде, относились к условиям царской России 1902 года, когда первоочередной задачей партии являлось… «разрушение самого могучего оплота не только европейской, но также… и азиатской реакции…»[845]. В то время задача заключалась в том, чтобы на место тогда разрозненных социал-демократических кружков с их дилетантскими методами поставить высокоцентрализованную партию, способную вести эффективную борьбу против этого врага. «…В самодержавной стране, чем более мы сузим состав членов такой организации до участия в ней таких только членов, которые профессионально занимаются революционной деятельностью и получили профессиональную подготовку в искусстве борьбы с политической полицией, тем труднее будет „выловить“ такую организацию»[846]. Отсюда необходимость воспитать как можно больше «профессиональных революционеров, все равно – из студентов или рабочих они выработаются»[847]. В следующем году на втором съезде РСДРП Ленин скажет: «Не надо думать, что партийные организации должны быть только из профессиональных революционеров»[848]. Затем Ленин будет защищать правильность линии, принятой в 1901 – 1902 годах, когда «преувеличивали» значение организации профессиональных революционеров, будет защищать эту линию от нападок тех, кто не видел в этом необходимого этапа в развитии партии. На разных этапах организационные формы, принятые большевиками, а затем и коммунистическими партиями, профессиональный революционер и устойчивая, хранящая преемственность организация руководителей сохраняли свое значение, о котором говорил Ленин в «Что делать?».
В разделе «„Заговорщическая“ организация и „демократизм“» IV главы «Что делать?» Ленин объяснял, по какой причине нельзя применять демократические принципы к партии, борющейся в условиях подполья против гнета самодержавия: подобные принципы предусматривают «выборность всех функций» и самую «полную гласность» до такой степени, что определенного «деятеля могут с знанием дела выбирать или не выбирать на известную партийную должность все члены партии»[849]. Примером демократической организации подобного типа «в стране с политической свободой» и в абсолютно иных условиях Ленин считал немецкую социал-демократическую партию. К тому же он особо подчеркивал, что недемократический централизм, который он считал необходимым для русской партии в 1902 году, был вызван исключительно условиями, в которых ей пришлось действовать[850]. И действительно, как только позволили условия, были введены и демократические нормы. Опыт подпольной работы большевиков и соответствующие организационные формы, развившиеся в тот период, дали большевикам огромное преимущество по сравнению с социал-демократическими партиями Западной и Центральной Европы, в особенности во время первой мировой войны; «прикровенный… лицемерный… оппортунизм»[851] этих последних привел к тому, что даже бывшие «левые» марксисты, такие, как Каутский, оказались абсолютно неподготовленными как психологически, так и организационно пойти по пути нелегальной борьбы, обязательной для последовательного сопротивления империалистической войне.
В «Что делать?» уже просматриваются, хотя и применительно к тогдашним условиям, элементы будущей «партии нового типа». В «Письме к товарищу о наших организационных задачах» (сентябрь 1902 года) Ленин развил далее свои идеи по организации партии, придавая особое значение фабрично-заводским организациям: «Каждый завод должен быть нашей крепостью»[852]. Подобная организация должна была стать основным звеном коммунистических партий – в противовес традиционным организационным формам социал-демократии, основанным на территориальном принципе избирательного округа[853].
3. Большевики и меньшевики
С этого времени великая битва внутри РСДРП развернулась между «экономистами» и «искровцами» (Плеханов, Ленин, Мартов, Аксельрод и Троцкий). На II съезде партии (на самом деле это был первый ее съезд в полном смысле слова) в июле – августе 1903 года «искровцы» разгромили «экономистов» по всем основным программным и политическим вопросам. В ходе дебатов как Плеханов, так и Мартов выступили в защиту ленинской работы «Что делать?», однако довольно быстро присоединились к мнению ее критиков[854]. Еще до окончания съезда даже сами «искровцы» разошлись во мнениях по вопросу о членстве в партии, альтернативно сформулированном Лениным и Мартовым, в 1-м параграфе ее Устава. Обе стороны признавали, что членом партии «считается всякий, признающий ее программу и поддерживающий партию» материально. Но Ленин при поддержке Плеханова хотел добавить: «поддерживающий партию как материальными средствами, так и личным участием в одной из партийных организаций», вместо формулировки, предложенной Мартовым: «…и оказывающий ей регулярное личное содействие под руководством одной из ее организаций»[855].
Формулировка Мартова предполагала более «эластичную» идею партии, которую позднее Ленин назовет «анархизмом» и «оппортунизмом в организационных вопросах»[856]. Противники Ленина определят его попытки ограничить членство в партии, в сущности, «как антисоциалистические, которые могут низвести партию до уровня какого-то союза конспираторов и изолировать ее от рабочего класса»