С начала революции 1905 года партия «воспользовалась временным просветом свободы для осуществления идеального демократического строя открытой организации, с выборной системой, с представительством на съездах по числу организованных членов партии»[904], – писал Ленин в 1907 году. Если тезисы Коминтерна в отношении демократического централизма, о которых мы говорили вначале, подчеркивали именно сторону централизма, то в тот период, наоборот, предпочли поставить акцент на демократизме в противовес позиции, взявший прежде верх внутри партии. В России термин «демократический централизм» впервые появился в резолюции о реорганизации партии, набросанной Лениным[905] и затем принятой Таммерфорской конференцией большевистской фракции в декабре 1905 года. В ней заявлялось:
«Признавая бесспорным принцип демократического централизма, конференция считает необходимым проведение широкого выборного начала с предоставлением выбранным центрам всей полноты власти в деле идейного и практического руководства, наряду с их сменяемостью, самой широкой гласностью и строгой подотчетностью их действий… Конференция предлагает всем организациям партии провести немедленно и самым энергичным образом реорганизацию местных организаций на выборных началах…»[906].
Принципиальная декларация была расширена в резолюции по организации партии, написанной Лениным для IV (Объединительного) съезда, в которой предлагалось, чтобы отступления от принципа выборности партии сверху донизу были «допустимы лишь при непреодолимых полицейских препятствиях и в исключительных особо предусмотренных случаях»[907].
Съезд, состоявшийся в апреле – мае 1906 года, на котором присутствовали 62 делегата от меньшевиков и 46 от большевиков, единодушно принял Устав, в котором впервые утверждалось, что «все организации партии строятся на началах демократического централизма». Между прочим, там говорилось:
«Все организации партии автономны во внутренней своей деятельности. Всякая утвержденная организация партии имеет право издавать от своего имени партийную литературу… ЦК и ответственная редакция ЦО выбираются на съезде… Верховным органом партии является съезд»[908].
До 1912 года большевики и меньшевики представляли отдельные фракции единой партии. В октябре 1905 года Ленин писал:
«Мы не должны смешивать политику объединения двух частей с спутыванием обеих частей… А сейчас надо бороться самым решительным образом с спутыванием двух частей партии… мы ценим свою организацию, хотя бы зачаточную, и будем отстаивать ее кулаками и зубами… Если мы будем хорошо сплочены, вполне организованы… тогда наше твердое ядро… поведет за собой всю ораву „организационной туманности“»[909].
А в январе 1906 года он так развивал эти идеи:
«Слияние необходимо… В интересах слияния надо вести борьбу с меньшевиками из-за тактики в рамках товарищества… Идейную борьбу за тактику, признаваемую нами правильной, необходимо вести открыто, прямо и решительно до конца… когда большинство вполне определилось, меньшинство обязано подчиниться ему в своем политическом поведении, сохраняя право критики и агитации за разрешение вопроса на новом съезде»[910].
По этому пункту обе фракции пришли к соглашению. По инициативе большевиков делегаты съезда избирались на основе программ собственных фракций.
Во время съезда Ленин неоднократно подчеркивал, что он «отнюдь не „поддерживал“ …утверждения… что работать вместе в одной партии большевики и меньшевики не могут»[911]. Непосредственно после съезда, который избрал Центральный Комитет из шести меньшевиков и трех большевиков, Ленин составил обращение, подписанное 26 делегатами большевиков. Его напечатали в виде листовки. В ней говорилось:
«Против тех решений съезда, которые мы считаем ошибочными, мы должны и мы будем идейно бороться. Но при этом мы заявляем перед всей партией, что мы – против всякого раскола. Мы стоим за подчинение решениям съезда… Мы все сошлись на принципе демократического централизма, на обеспечении прав всякого меньшинства и всякой лояльной оппозиции, на автономии каждой партийной организации, на признании выборности, подотчетности и сменяемости всех должностных лиц партии. В соблюдении на деле этих принципов организации, в их искреннем и последовательном осуществлении мы видим гарантию от расколов, гарантию того, что идейная борьба в партии может и должна оказаться вполне совместимой со строгим организационным единством, с подчинением всех решениям общего съезда»[912].
В мае 1906 года сразу же после окончания съезда Ленин сформулировал свое классическое определение демократического централизма в критической статье по поводу резолюции Центрального Комитета, в которой требовалось, чтобы члены партии воздерживались от критики решений съезда на собраниях:
«Резолюция ЦК и неправильна по существу, и противоречит уставу партии. Принцип демократического централизма и автономии местных учреждений означает именно свободу критики, полную и повсюду, раз не нарушается этим единство определенного действия, – и недопустимость никакой критики, подрывающей или затрудняющей единство решенного партией действия»[913].
Чтобы пояснить свою точку зрения, Ленин приводил пример выборов в Думу, которые как раз в это время происходили: «…критика решения участвовать в выборах в такое время, когда выборы еще не назначены, допустима везде со стороны членов партии». На время выборов, в которых партия постановила принять участие, наоборот, «…никакие призывы не выбирать абсолютно недопустимы нигде со стороны членов партии. В это время недопустима и „критика“ постановления о выборах…»[914]
Большевики, бывшие в меньшинстве в руководстве партией в 1906 – 1907 годах, напомнили Мартову и Центральному Комитету «о праве оппозиции, т.е. о праве всякой партийной организации, в пределах воли съезда, оспаривать тактику ЦК и исправлять его уклонения и ошибки… дезорганизует тот, кто нарушает законные права партийных организаций»[915].
Даже после V съезда (май – июнь 1907 года), когда незначительным большинством большевики победили на выборах в Центральный Комитет, Ленин продолжал защищать свободу критических выступлений.
«Ибо не может быть массовой партии, партии класса, – писал он в ноябре 1907 года, – без полной ясности существенных оттенков, без открытой борьбы между разными тенденциями, без ознакомления масс с тем, какие деятели партии, какие организации партии ведут ту или иную линию. Без этого нельзя сложить партии, достойной этого слова, и мы складываем ее»[916].
Однако Ленин делал различие между тем, что приемлемо внутри партии, и тем, что приемлемо внутри ее фракции.
«Большевизм, – писал он, – представлен у нас большевистской фракцией партии. Фракция же не есть партия. Партия может заключать целую гамму оттенков, из которых крайние могут даже резко противоречить друг другу. В германской партии, рядом с ярко-революционным крылом Каутского, мы видим архиревизионистское крыло Бернштейна… фракция есть группа единомышленников, составившаяся с целью влиять, прежде всего, на партию в определенном направлении, с целью проводить в партии в возможно более чистом виде свои принципы. Для этого необходимо действительное единомыслие»[917].
Именно на основе этого принципа в июне 1909 года расширенная редакция большевистской газеты «Пролетарий» заявила: в большевистской фракции нет места левым уклонистам-отзовистам.
«Отколовшиеся от нашей фракции нисколько не теряют возможности работать в партии, – писал Ленин в июле того же года. – Либо они останутся „дикими“, т.е. вне фракций, и общая обстановка партийной работы должна будет втянуть их. Либо они попытаются создать новую фракцию – это их законное право, если они хотят отстаивать и развивать свой особый оттенок взглядов и тактики…»[918]
Годы реакции (1908 – 1912) тяжело повлияли на судьбы партии в России, и большевики констатировали, что их метод работы – в отличие от меньшевиков – более «жесткий», опирающийся на дисциплину, дает им возможность лучше отвечать требованиям момента. Борьба между большевиками (которые с 1910 – 1911 годов были союзниками Плеханова и его меньшевистской группы, выступавшей за сохранение партии) и «ликвидаторами» – меньшевиками по вопросу нелегальной организации партии приобретала все более резкий характер. «Ликвидаторы» принижали значение этой организации и, наоборот, выступали за легальную деятельность, более широкое понятие партии и за идею широкого рабочего съезда. Однако Ленин говорил, что «…единственно правильным типом организационного строительства в переживаемую эпоху является: нелегальная партия, как сумма партийных ячеек, окруженных сетью легальных и полулегальных рабочих обществ»[919]