как производство вообще, когда его охватывает стремление к абсолюту, свойственное капиталу. Поэтому, чтобы капитал не оказался втянутым в кризис, Рикардо должен отвлекаться «от всех его специфических свойств, от определений его понятия» и рассматривать «его, наоборот, как простое производство ради непосредственной потребительной стоимости» [МЭ: 46-I, 388 – 389]. Р. Мак-Куллох, Джемс Милль, Ж.Б. Сэй, как мы уже говорили, прямо отождествляют спрос и предложение. Момент возрастания стоимости, обретения автономности меновой стоимостью сбрасывается со счетов, а производство и потребление взаимно отождествляются, как если бы речь шла об абсолютной, а не определенной исторической форме производства.
Во избежание недоразумений стоит напомнить, что под абсолютным производством Маркс понимает тип организации производства, при котором универсальное развитие производительных сил имеет в качестве единственной предпосылки «преодоление исходного пункта». Иными словами, под абсолютной формой производства понимается форма, основанная единственно на состоянии техники, развитии производительности и способности субъектов предвидеть социальные потребности (вспомним неизданный проспект «Нищеты философии»). Капиталистическое производство не является абсолютным производством этого типа, даже если оно и стремится стать им, то есть, на языке Маркса, стремится развивать производство вообще. Последнее – абстракция, которая позволяет установить тип абсолютной формы развития производительных сил. Таким образом, ссылаясь на Рикардо, Маркс может написать: «Рикардо рассматривает капиталистический способ производства как самый выгодный для производства вообще… и Рикардо вполне прав для своей эпохи» [МЭ: 26-II, 123]. В другом месте он говорит о пределе, присущем «не производству вообще, а производству, основанному на капитале» [МЭ: 46-I, 392].
Еще большую важность приобретает значение термина «производство вообще», когда он связан с абстрагированием от различных форм производства через посредство их общей основы. Маркс в этом случае сказал бы: если исключить особые определения различных способов производства, абстрактное понятие, полученное в результате, является тем, что Гегель называет основой, то есть тенденцией, потенциальной возможностью, которую обретает понятие относительно особых определений, которые «пошли ко дну». Иначе говоря, если я рассматриваю общую сущность, которая реализуется в различных способах производства, освобождая ее от ее особых определений и не отождествляя ни с одним из них, я не остаюсь с простой абстракцией на руках, а вытаскиваю на свет тенденцию, движение действительности. Маркс тоже пытается логически выявить основу. Когда она выявляется на фоне различных способов производства, в ней есть нечто определенное, определенность как раз производства вообще, или абсолютного производства. Прочтите следующий отрывок, который, как нам кажется, совершенно непонятен, если не учитывать изложенных выше пояснений:
«Если свести заработную плату к ее общей основе, то есть к той части продукта собственного труда, которая входит в индивидуальное потребление рабочего; если освободить эту долю от капиталистических ограничений и расширить ее до того объема потребления, который, с одной стороны, допускается наличной производительной силой общества (то есть общественной производительной силой собственного труда рабочего как действительно общественного труда) и которого, с другой стороны, требует полное развитие индивидуальности; если далее свести прибавочный труд и прибавочный продукт к той мере, которая при условиях производства в данном обществе необходима, с одной стороны, для образования страхового и резервного фонда, с другой стороны, для непрерывного расширения воспроизводства в степени, определяемой общественной потребностью, если, наконец, включить в № 1 необходимый труд, и в № 2 – прибавочный труд, то количество труда, которое работоспособные члены общества постоянно должны затрачивать в пользу еще или уже неработоспособных его членов, то есть если снять с заработной платы, как и с прибавочной стоимости, с необходимого труда, как и с прибавочного, специфически капиталистический характер, то останутся уже не эти формы, но лишь их основы, общие всем общественным способам производства» [МЭ: 25-II, 448].
В конце этой выдержки читатель, вероятно, ожидал ссылки не на общую основу, а, напротив, на то, что Маркс называет абсолютным производством, а это как раз производство, которое исходит из уровня развития техники и человеческой личности. Вспомните, как в «Критике Готской программы» Маркс утверждает, что из совокупного общественного продукта следует вычесть то, что нужно для восстановления израсходованных средств производства, затем – часть для расширения производства, резервный фонд и фонд страхования от несчастных случаев, убытки, понесенные вследствие стихийных бедствий, и т.д., затем – общие административные издержки, которые не входят в производство, затем – то, что предназначено для удовлетворения общественных нужд (школы, лечебные учреждения и т.д.), фонд для нетрудоспособных, чтобы в конце концов прийти к индивидуальному распределению того, что останется от совокупного общественного продукта. Ход рассуждений здесь обратный (от совокупного общественного продукта к распределению – во втором случае; от обнажения форм капиталистического распределения, чтобы выделить общественный фонд, – в первом случае), но суть одна и та же. И все-таки во втором случае Маркс говорит о коммунистическом обществе, а в первом – об обнажении основ капиталистического общества. Тайну можно разгадать, лишь предположив, что обнажение основы (если не вдаваться в подробности) выявляет «основу» как сущность той абсолютной тенденции, которой в капиталистическом обществе противостоят историко-фактологические формы способа производства – деление на классы и эксплуатация классов. Через основу мы добираемся до производства вообще, а от сочетания производства с богатой индивидуальностью – к совершенно определенному отношению субъект – объект, а следовательно, к возможности возникновения коммунистического общества.
Мне не кажется, что в связи с этим сочетанием богатой индивидуальности и производительных сил, то есть в связи с проблематикой обнажения форм, следует говорить о натурализме. Напротив, речь идет о двух условиях: о производительности труда, с одной стороны, и богатой индивидуальности, – с другой. Пока материальные условия производства позволяли, чтобы труд многих служил формированию богатой индивидуальности меньшинства, было невозможно какое-либо обнажение основы. Когда же развитие производительности труда позволяет комбинировать эти два элемента – производительность и индивидуальность – таким образом, что становится материально возможным обеспечивать свободное время массам и массы могут использовать его для формирования собственной богатой индивидуальности, тогда этот процесс обретает форму коренной перестройки всей истории человеческого общества, его революционного преобразования, в центре которого находится рост богатства и свободы масс. После превращения производства вообще в абсолютную форму производства можно рассматривать капитал как форму, стремящуюся только к абсолюту; однако в силу своих собственных свойств она, эта форма, не в состоянии этого осуществить.
Стремление подойти к производству вообще, или абсолютному производству, не обнажая его форм и не возвращая их к собственной основе, приводит к возвеличиванию капиталистического способа производства как абсолютной формы производства; иначе говоря, происходит подмена тенденции реальностью. Рикардо очень редко и не до конца понимает исторически преходящий характер капиталистического способа производства. Обычно он превращает капиталистическое производство в абсолютное производство, упраздняя его основы, забывая о генезисе категорий. Для его научного исследования типичны «редукция» и исключение тех аспектов, которые противостоят или противоречат его обобщениям. Например, для его метода исследования капиталистического способа производства характерно то, что проблема «реализации» в его расчетах принимается как уже решенная. В рассуждениях о капиталисте-производителе трудности реализации предполагаются равными нулю. Рикардо доводит эту концепцию до крайности, утверждая, будто кризисы не существуют даже как возможность, а те явления, которые некоторые экономисты называют этим именем, – просто-напросто осложнения, возникающие при перемещении капиталов из одной отрасли в другую.
Если затем принять концепцию капитала, приносящего доход (то есть концепцию экономистов дорикардовского периода, которую Маркс не считает возможным сбросить со счетов, ибо она неотделима от характеристики капиталистического общества), то сам производственный процесс окажется весьма запутанным, обретет видимость жесткой необходимости, которая, однако, лишь отражает то, что для капиталиста единственно важно, а именно возрастание меновых стоимостей. В этом случае рост производительности становится лишь средством для увеличения производства меновой стоимости. Идея Маркса состоит в том, что фигура капиталиста – производителя прибыли «с необходимостью возникает вследствие того, что юридическая собственность на капитал отделяется от экономической собственности на него и присвоение части прибыли, под названием процента, осуществляется таким потенциальным капиталом – или таким собственником капитала, – который совершенно отделен от процесса производства» [МЭ: 26-III, 483].
Как мы уже отмечали, Прудон полагал, что абсолютное производство станет видимым, если исключить «из игры» эти формы. С точки зрения Маркса, как мы знаем, эти формы устранять нельзя. Устранить их – то же самое, что притвориться, будто их не видишь. Однако это не исключает того, что и Маркс в сложном перемещении товаров и капиталов стремился методологически изолировать производство от обращения. И все-таки здесь речь идет как раз об умении рассматривать комплексное их соединение во всех его проявлениях, так как оно, в конце концов, хотя бы в общих чертах не до