Роль основных хронологических подразделов не сводится лишь к установлению границ изложения, «событийной» структуры, перечня исторических событий, но они определяют и его аналитическую схему. Ценность задуманного труда не вытекает из нагромождения или же синтеза информации, а состоит в формулировании и разрешении некоторых проблем. Там, где невозможно дать ответ на вопрос, или же когда несогласие между авторами ведет к различным альтернативным ответам, надеемся, что формулировка и способ подачи самих материалов объяснят читателю природу и характер рассматриваемых проблем.
Читатели этого труда, конечно же, будут задавать себе вопросы, которые, как нам кажется, можно сформулировать следующим образом:
а) Как марксизм истолковывал сложные изменения в мире?
б) Каким образом он развивал стратегию, организационные формы и т.д., позволявшие открыть путь к революционным изменениям, что являлось целью Маркса, или же вел к целям, к которым стремились последующие поколения марксистов?
в) Как там, где победил марксизм, революция строила новые общественные системы социалистического типа?
Можно каким-то образом переформулировать те же самые вопросы, не изменяя, однако, их исторической трактовки. (Например, в какой степени марксистское понимание мира соответствовало времени? В какой мере удалось марксистам построить социалистические системы и общества? и т.д.) Стало быть, аналитические и политические проблемы, которые марксисты ставили перед собой, вытекали исключительно из конкретной исторической обстановки, и если они не носили слишком общего и абстрактного характера, то и разрешались в этой обстановке. Опыт их постановки и разрешения при определенных условиях предыдущего периода остается основой для новых (возможно, видоизмененных) формулировок и новых способов (тоже, возможно, видоизмененных) их разрешения в новых условиях. Иными словами, новая конкретная обстановка дает марксистам возможность конкретизировать неясные очертания гипотетических решений, затененных специфическими элементами предыдущего общего анализа (Маркса или другого марксистского теоретика), которые прежде, однако, конкретно не обсуждались. Таким образом, марксистский анализ основывается на постоянной и взаимной связи между доктринами и опытом прошлого и новой обстановкой, где одно всегда влияет на другое.
Речь идет о весьма известном процессе, и все-таки необходимо пояснить это некоторыми примерами. Так, в настоящее время марксисты занимаются проблемами современной автоматизации, которые, естественно, вряд ли возникли бы ранее первой половины XX века, даже в свете пророческих указаний Маркса, сделанных в «Экономических рукописях 1857 – 1859 годов». Более того, в каком-то смысле значение этих высказываний было осознано благодаря появлению в нашу эпоху конкретной проблемы автоматизации. Вопрос о том, как понять характер послевоенного капитализма, практически возник только в 50-е годы и привел к пересмотру целого ряда предшествующих оценок его как такового, последующих этапов его развития, признанных марксистами («классического» – эпохи Маркса, империалистического монополистического капитализма, анализ которого был осуществлен между 1900 и 1929 годами, «всеобщего кризиса капитализма» и т.д.). В свою очередь это ведет к важным стратегическим и тактическим выводам. В какой мере справедливо то, что революционные профсоюзы приспосабливают собственную политику к условиям новой капиталистической экономической системы, в течение долгого периода остававшейся стабильной и процветающей; как де-юре или де-факто (хотя и с некоторым опозданием) ВКТ и ВИКТ[5] после краха надежд на послевоенный кризис выработали собственную политику? В какой степени подобное приспособление к политике может (или могло) привести к неизбежному реформизму социал-демократического типа, как, начиная с 60-х годов и позднее, утверждают это крайние левые? Ответы на эти вопросы должны в свою очередь основываться на анализе той обстановки, которая их породила, а также на рассмотрении политических и социальных сил, определявших характер формулировок и ответов, и тех сил, которые следовали своей собственной стратегии и тактике.
Что же касается связи между новыми ответами и наследием предшествующей марксистской науки, то марксисты всегда разделялись на тех, кто считал, что они должны привести к открытой «ревизии» доктрины, и тех, кто не считал это необходимым. Первые в свою очередь делились на тех, кто готов был довести формальную «ревизию» до такой степени, чтобы вообще порвать с марксизмом, и тех, кто считал, что они останутся «марксистами». Все эти различия важны только для истории марксизма как доктрины. На практике каждый тип марксистского движения, имевший конкретное значение, и каждая версия марксистского анализа, имевшая определенное влияние по меньшей мере на некоторых этапах его развития, просто модифицировали доктрины прошлого в свете изменившихся условий. И задача, историка – учесть эти изменения и проанализировать их, независимо от того, заклеймили или не заклеймили их как ревизионистские[6].
Трактовка крупнейших проблем марксизма не может механически подгоняться под какую-то одну хронологическую схему и не может быть раздроблена согласно требованиям подобной схемы. Существуют четыре возможных решения, каждое из которых может быть использовано в зависимости от того, подходит ли оно и отвечает ли требованиям ясного, систематического и четкого изложения:
1. Определить тему и рассмотреть ее в ее целостности независимо от хронологической схемы. (Возможно, этот способ более всего подходит для вводной и заключительной частей книги.)
2. Ограничить рассмотрение предмета исключительно тем временем, когда он сформировался исторически. (Например, основополагающий Марксов анализ капитализма можно было бы ограничить периодом 1850 – 1883 годов.) В качестве литературного приема во избежание излишних трудностей можно было бы использовать «портреты» видных марксистов того времени, рассказывая о которых можно было бы обсуждать и теоретические проблемы, возникавшие в ходе деятельности их последователей. «Портрет» Розы Люксембург, например, можно было бы поместить в рамки 1883 – 1914 годов, предположительно в связи с тогдашней дискуссией о пролетарской стратегии и империализме. Однако по мере возможности в этом контексте может определяться и обсуждаться весь комплекс вопросов и освещаться полемика, связанная с этим периодом, а также с дальнейшими событиями. (По мере необходимости будут даваться соответствующие ссылки и отсылки на последующие или предшествующие события.)
3. Если какой-либо факт не вполне ясен из предшествующего материала, расширить дискуссию по определенным проблемам за пределы времени их постановки. Например, в разделе 1883 – 1914 годы нам казалось полезным не ограничивать дискуссию по марксистскому анализу империализма лишь его развитием до 1914 года (Каутский, влияние Гобсона, Гильфердинга, Люксембург), а, наоборот, расширить ее, затронув дальнейшее развитие (например, Ленин, Штернберг) и высказав некоторые предварительные соображения, касающиеся уже послевоенного периода, связанные с изменениями в развитии империализма и их анализом (Суизи, Баррат, Браун, Жале, Кидрон и т.д.).
4. Хронологически подразделить трактовку темы, возвращаясь к ней в каждый последующий период. (Например, вопросы о характере пролетарской революции или о перспективах ее завершения, о крахе или изменениях в развитии капитализма не могут не возникать в разное время в связи с изменившимися условиями определенного периода.)
Поскольку цель нашей книги – история марксизма и его развития, вопросы, непосредственно не касающиеся этой темы, будут рассмотрены лишь в той степени, в какой они относятся к нашему предмету, или в такой мере, чтобы дать минимум информации об исторической обстановке. Каким образом достичь здесь определенного равновесия, лучше всего показать на некоторых примерах. Например, мы не имеем в виду писать историю – пусть даже и краткую – Октябрьской революции или же рассказывать о роли Ленина в этой революции. Однако мы хотим оценить вклад Октябрьской революции в развитие марксизма и показать ее значение в рамках этого развития. Это значит, что в нашей «Истории» совсем не будут фигурировать ни Керенский, ни Корнилов, ни крейсер «Аврора», но, естественно, особое внимание будет уделено таким вопросам, как характер большевистской партии и ее революционная роль в перерастании буржуазно-демократической революции в пролетарскую, прогнозы о характере, структуре и программе пролетарской власти («Государство и революция»), о захвате власти в стране, в которой не было некоторых необходимых условий для построения социализма («Москва или Берлин?»), об отношении различных марксистов к Октябрьской революции, о влиянии Октябрьской революции на те или иные рабочие и социалистические движения (сила притяжения большевизма и русской модели) и т.д.
История марксизма не может также не быть – хотя бы частично – историей критики марксизма, по крайней мере уже потому, что сами дискуссии в среде марксистов направлены на то, чтобы опровергнуть подобную критику или же прийти с подобными критиками к какому-то соглашению. (Например, в политэкономии такое произошло с тезисами Бём-Баверка.) Антимарксистская критика к тому же вполне заслуживает краткого рассмотрения, особенно когда попытка предложить альтернативу марксистскому анализу вносила существенный вклад в развитие (немарксистской) науки как таковой. Пример – Макс Вебер. Однако в целом мы не намерены заниматься систематическим разбором антимарксизма. Возможно, нам это и не понадобится.
Наконец, несколько замечаний о первом томе «Истории марксизма». Речь идет о книге, которая сама по себе отличается от последующих, поскольку в ней говорится о развитии учения еще при жизни Маркса и Энгельса и прежде всего о деятельности и трудах основоположников марксизма, то есть об отправной точке. Для последующих поколений марксистов Маркс и Энгельс были и остаются маяками, и со смертью Энгельса завершилось определенное собрание текстов и дат, к которому «классики» уже не могут ничего добавить. Самое большее, что здесь можно сделать, – это найти и оп