Маркс и Дарвин
Понятие эволюции как общего развития группы взаимосвязанных организмов под воздействием общих факторов на отдельных членов группы и общих взаимоотношений с окружающей средой получило мощное развитие после опубликования трудов Дарвина[119], на что обратил внимание Маркс в письмах Энгельсу и Лассалю. Труды Дарвина, писал Маркс, составляют естественнонаучную основу понимания исторической борьбы классов, нанося смертельный удар телеологии в естественных науках [См. МЭ: 30, 475 и 102]. Маркс рассматривал учение Дарвина в связи с мальтусовской «борьбой за существование», с «борьбой всех против всех» Гоббса и с гегелевской теорией человеческого общества как идеального царства животных [См. МЭ: 30, 204]. В учении Дарвина Маркс нашел подтверждение уже сложившейся в его уме предпосылке, которая постулировала единство естественной и человеческой истории и была внутренне направлена против учения о великом божественном предначертании для природы и человека. Телеология – это учение о внешнем божественном руководстве, которому противостоят процессы естественного сохранения вида и естественного отбора, составляющие внутреннюю конкретную динамику происхождения видов [См. МЭ: 32, 453 – 455, 570 – 572][120].
Маркс вскрыл связь между естественной и человеческой историей и подверг критике выдвинутый Томасом Годскином тезис о накоплении трудовых навыков. Речь шла о накоплении и передаче навыков, об их сохранении и перенятии в ходе конкретного живого труда. Переход от накопления (Aufhäufung) наследственных признаков, о котором говорил Дарвин, к накоплению, осуществляемому человеком, происходит, по Марксу, под действием уже измененной человеческой природы и природы нечеловеческой, тоже измененной, преобразованной в орган человеческой деятельности. Накопление является результатом двойственного процесса; с одной стороны, исторического, превышающего длительность одной человеческой жизни, с другой – процесса передачи отдельного навыка одним работником [МЭ: 26-I, 348][121].
По мнению Маркса, Дарвин осветил историю естественной технологии, так как процесс естественного отбора – это процесс приспособляемости животных и растительных органов в качестве орудий производства. Разница между двумя процессами производства заключается в изменении природы человеком. И Маркс, и Дарвин усматривали, однако, параллель между этими двумя процессами в связи со специализацией и взаимоотношением между формой и функцией. Так, в естественных органах и в орудиях производства человека чем больше специализирована функция, тем меньше остается свободы в выборе формы орудия. Нож, предназначенный для резки всего, что можно резать, может иметь любую форму. И наоборот, нож, служащий для резки чего-либо определенного, и притом единственным способом, должен иметь совершенно особую форму[122]. В этой связи и Маркс, и Дарвин старались доказать, что законы естественной и человеческой истории одинаковы.
История конкретная и абстрактная
Описанное Марксом движение истории – это процесс внутреннего развития производительных сил, производственных отношений, отношений обмена, связанных с этими отношениями форм собственности и конфликта между производительными силами и формами собственности. Движение истории проходит определенные стадии и перерывы постепенности, когда внутреннее развитие вступает в противоречие с внешними, юридическими формами. В ходе исторического процесса распада родов, кланов, единокровных групп и древнейших сельских общин совершался противоположный процесс – становление античных государств, происходившее на племенной основе, при сохранении принципов коллективной жизни древности [МЭ: 46-I, 462 – 463]. Поскольку эти процессы распада и преемственности древних коллективных и общинных форм общественной жизни были распространены во всем мире, можно сделать вывод, что они принадлежат к особого рода истории, отличной от частной истории отдельно взятого народа, будь то римляне, германцы, инки или кто-либо еще [МЭ: 23, 88 – 101]. Эти процессы всемирного значения являются конкретно-историческими процессами, из которых складывается история гражданского общества, но не особыми историческими отрезками. Они развивались на разных континентах, в различных исторических и культурных условиях, то есть это процессы общие, но не универсальные. Иными словами, это не те процессы, в которых непременно принимают участие все народы без исключения, как в процессах труда и производства.
Общая конкретная история противостоит всеобщей абстрактной истории, как ее трактовали в XVIII веке философы Кант и Кондорсе, она противостоит и частным конкретным историям, написанным Нибуром и Моммзеном.
Процесс эволюции человечества одновременно совпадает и не совпадает с его общей историей. И тот и другая конкретны, но на этом совпадение кончается, что можно проследить на истории конкретных институций[123]. Так, применение Марксом результатов филологических и исторических изысканий Нибура, Гримма, Маурера, Гакстгаузена, Ковалевского и др. к истории сельской общины у римлян, германцев, славян и индейцев относится к истории частных институций и одновременно является частью эволюции человечества[124].
Эволюция и революция: история, не творимая нами, и история, творимая нами
История, творимая нами, отличается от истории, нами не творимой[125]. Их различие не абсолютно, ибо не творимая нами история является важным, определяющим фактором творимой нами истории и в то же время определяется в несравненно меньшей, но возрастающей степени этой последней. Не творимая нами история – это естественная история, история эволюции космоса, Земли и рода человеческого; она развивается по независимым от нас законам, которые мы можем только открывать, в то время как творимая нами история зависит как от этих естественных законов, так и от действий людей и отношений между ними, а также от законов сознательно-волюнтаристских, бессознательно-стихийных, естественных и установленных человеком, от законов инструментальных, предписывающих и запрещающих. Величайшее свершение творимой нами истории состоит в радикальном преобразовании общества: развитие истории человечества совершается во взаимодействии бесчисленных исторических моментов, сознательных и бессознательных, волевых и невольных[126]. Радикальное преобразование общества – это история развития всемирного человеческого сознания, общественного сознания вообще и классового сознания в частности, расколотого подобно тому, как расколоты и взаимопротивопоставлены социальные классы.
Маркс систематизировал не творимую нами историю вначале в связи с открытиями Дарвина, затем с идеями Вико. В этой же связи Маркс предсказал историческую роль техники, дающей человечеству материальную базу всех частных явлений.
Эти две истории составляют единое целое и вместе с тем разнятся между собой, продолжают друг друга и разделяются, раскрывая в истории человечества четырехсторонний процесс: 1) активное взаимодействие человека с природой; 2) процесс прямого продолжения человеческой жизни; 3) процесс социальных отношений в жизни людей; 4) умственные или духовные представления, проистекающие из этих отношений [МЭ: 23, 383 (прим. 39)]. (Порядок, в котором эти моменты появляются в теории, тоже имеет свое значение.) Все вместе составляет критическую историю техники и критического взаимоотношения природы и культуры.
Активные отношения с природой имеют свою историю: без сотрудничества в ходе производственного процесса производство не существует, без производства не существует жизни. Начатки культуры, которые мы находим у народов, занимающихся охотой, документально подтверждают такое сотрудничество, как и общинное земледелие в Индии. Это доказательства сотрудничества в малом масштабе или в масштабе общины. В простейшей форме крупномасштабное сотрудничество проводилось чиновниками азиатских древнеегипетских и этрусских монархов. Сложное крупномасштабное сотрудничество находило стихийное применение в античной и средневековой Европе. Форма капиталистической кооперации принимается в широком масштабе, она имеет систематический, а не спорадический характер, что отличает ее от докапиталистических экономических формаций [МЭ: 23, 333 – 347]. Развитие сотрудничества при капиталистическом способе производства представляет собой, с одной стороны, отрицание сотрудничества, начатого на заре человеческой культуры, с другой – его продолжение путем реализации заложенных в нем потенциальных возможностей.
В абстрактном плане развитие от первобытного способа производства к способам докапиталистическим и капиталистическому представляется упорядоченным, но в плане конкретном оно проходило по множеству линий, с фальстартами и отклонениями. Прогресс многообразен, он совершается путем незаметных глазу метаморфоз, за которыми следуют резкие перевороты. Бесклассовое общество – результат противоположных исторических моментов. Социальное единство состоит из огромной массы противоречивых форм: природа этих противоречий такова, что постепенное изменение не приводит к взрыву. Если в лоне данного общества, такого, как оно есть, мы не находим материальных условий производства и обмена, позволяющих создать бесклассовое общество, любая попытка разрушить существующее общество окажется тщетной [См. МЭ: 1, 101][127].
Не творимая нами история является нашей естественной историей, или процессом эволюции. Это история без исторического субъекта, единственная конкретная история. Творимая нами история и абстрактна и конкретна, она имеет и субъект и объект. Это история общества и его становления, история борьбы социальных классов как необходимого условия общественного конфликта и развития классового сознания. История классового сознания проходит тот же исторический путь и подчиняется тем же критериям развития, на которые мы указывали в связи с социальной историей кооперации. В древних государствах и империях Азии, Африки, Европы и Нового Света классовое сознание проявлялось спорадически у непосредственных производителей в данном обществе. В современном же капиталистическом обществе классовое сознание имеет постоянное развитие, как качественное (сила и уверенность), так и количественное (широта затронутых им трудящихся масс). Оно достигло высшей точки своего исторического развития в истории современного буржуазного общества во время революции и понижается по мере того, как породившая его революционная деятельность, в свою очередь крепнущая и проявляющаяся под его воздействием, идет затем на убыль, утрачивая свою социальную силу. То есть оно находится в зависимости от глубины противоречий между социальными классами. Классовое сознание проявляется по-боевому в потоке революционной деятельности и застывает, когда она иссякает, причем не однозначно, а следуя межклассовым различиям. Творимая нами история есть не что иное, как совокупность процессов взаимоотношения труда с природой, взаимодействия сил в обществе и умственных и духовных представлений, проистекающих из этих взаимоотношений и взаимодействий. Этим она отличается от не творимой нами истории, лишенной своих абстрактно-теоретических представлений, за исключением тех, которые привнесены человеком. На практике же ход творимой нами истории отделяется от не творимой нами истории только в спекулятивной философии и в религиозном мире мистиков[128].
Выдвинутая социалистом-эволюционистом Эдуардом Бернштейном идея о том, что социализм может быть достигнут путем мирного преобразования буржуазного общества, основана, с одной стороны, на упрощении исторического процесса и, с другой, на смешении эволюции, то есть не творимой нами истории с творимой нами историей. Пропаганда действия не приведет ни к чему, кроме как к саморазрушению, если только не будет непосредственно связана с процессами радикального преобразования общества и его материальной базы, а следовательно, и его умственных и духовных представлений.
Личность и общество
Карлейль видит в личности главный двигатель истории и строит на этом культ героя[129]. Это его убеждение не лишено связи со сказкой, в центре которой находится фигура Робинзона Крузо, обязанного всем самому себе, одинокого на своем тропическом острове[130]. Проблема личности в истории имеет двоякий аспект: с одной стороны – реальность личности в обществе и, следовательно, в истории; с другой – вопрос о том, какова главная движущая сила истории. Тот факт, что личность предметна, а не является чистой абстракцией, выступает темой первой полемики Маркса с Фейербахом и его (Фейербаха) интерпретацией Гегеля [МЭ: 42, 161 – 162].
Государство, писал Маркс, является формой, посредством которой индивиды господствующего класса выражают свои общие интересы и в которой концентрируется все буржуазное общество определенной эпохи. Таким образом, возникает иллюзия, что законодательные акты имеют в основе свободную волю индивида. В действительности они оторваны от своей реальной основы в обществе. Абстрактный индивид не имеет истории, индивид конкретный не только сам часть истории, но является единственной основой производительных сил, частных видов труда, сознания и, таким образом, основой социальной реальности и в материальном, и в историческое плане. Однако способности индивидов развиваются не самими индивидами, а только за счет их объединения, путем взаимодействия при их взаимном согласии на присвоение орудий производства и комбинированном применении этих инструментов [МЭ: 3, 47][131]: личность – это «совокупность общественных отношений»[132]. Но общество не состоит из той же самой материальной реальности составляющих его индивидов: «общество выражает сумму тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу» [МЭ: 46-I, 214]; оно не состоит из самих этих индивидов и не составляет прямо основы отношений между индивидами. Поэтому взаимосвязь между индивидом и обществом асимметрична.
История общества разделяется на периоды, или стадии. Поскольку эта история не является независимой конструкцией, а состоит из взаимоотношений индивидов, реализующихся во времени, сами стадии не есть исторические реалии, доступные чувствам, как могло бы показаться. Деятельность индивидов при их взаимосочетаемости и в связи с естественным миром образует определенную стадию достигнутого ими прогресса. Реальность общества отличается от реальности нашего физического тела или же от реальности планет и звезд. Отсюда и реальность социального факта отличается от реальности фактов, изучаемых физиологами и физиками[133]. Вопросы социальной онтологии затрагивают как сущность человеческого индивида, так и идеологию господствующего класса, причем как в эпоху античную, так и в современную буржуазную эпоху истории цивилизованного общества. Избранный царем на один год, жрец храма Дианы Неморенсис ходил по лужайке с обнаженным мечом; «война всех против всех» началась еще в Древнем Риме. Во время кампаний, организованных против Франклина Делано Рузвельта с 1932 по 1944 год, республиканская партия превозносила образ сурового индивидуалиста. По Гоббсу, общество – это не что иное, как масса индивидов. Альтернатива этой концепции была выдвинута еще Аристотелем, для которого индивид вне общества есть либо животное, либо божество, во всяком случае, бесчеловечное существо[134]. Культ отдельной личности, учение об общественном договоре, согласно которому каждый человек входит в общество на основе свободного выбора, и именно таков способ образования общества, представляют собой сведение социальной онтологии к онтологии индивидуальной, а социальных проблем – к проблемам индивида и индивидуального сознания. И напротив, свобода личности – это свобода личности господствующего класса, но такой свободе не хватает как раз сущности свободы. Чтобы предохранить себя от всеобщей забастовки и акций со стороны резервной промышленной армии, государственный аппарат должен взять под контроль не только рабочий класс: он должен также остерегаться уклонений отдельных капиталистов, преследующих цель умножить доходы в ущерб общему интересу своего социального класса, а также деклассированного терроризма отчужденной молодежи, продукта ответственного за ее отчуждение господствующего класса.
Вопрос о личности не был поставлен непосредственно в теории социализма, он был поставлен врагами социализма. Положение отдельной личности не является центральной проблемой социализма, наоборот, основной проблемой социализма остается образование общества как единого целого путем общественного труда. Индивидуальность утрачивает при этом классовый характер. Ложная индивидуальность идеологов современного буржуазного способа производства базируется в течение XIX и XX веков не на философских учениях классической античности Аристотеля и Эпиктета, а на атомистическом индивидуализме XVII века Декарта, Гоббса и Лейбница. Их общепринятая идеология не более чем уловка, благодаря которой государственный аппарат, господствующий класс и частная сфера, примыкающая к одному или другому, снимают с себя всякую ответственность за заботу о больных, голодных, старых людях, освобождают богачей от налогового бремени – вот что стоит за философией индивида[135].
Историческую категорию марксистской теории составляет отношение человека и природы, опосредованное трудом, а также общественные отношения человеческого рода в целом, поскольку общество в свою очередь есть выражение человеческих отношений во всей их сложности в определенный период времени. Период – это форма комбинации отношений, зависящая от самих этих отношений между людьми. Индивид как носитель и узловая точка общественных отношений детерминирован настоящими и прошлыми отношениями в ходе исторического процесса: сознание этих отношений заключено в индивиде, ибо не может не затрагивать всю его умственную и психическую систему. Тем не менее обладающий сознанием человек является не основным двигателем, а результатом отношений настоящего и прошлого в их переплетении с другими людьми и окружающей средой; эти отношения находят свое различное социальное выражение в зависимости от производственных отношений, которые в свою очередь есть фактор, определяющий становление и противостояние классов в современном буржуазном обществе. Меркой истории является не индивид, а общество как единое целое, а также отношения между теми классами, на которые оно разделено. Поэтому следует иначе понимать социалистический лозунг «Каждый по способностям, каждому по потребностям!» [МЭ: 19, 20][136]: мы имеем здесь дело не со способностями и потребностями отдельного индивида, а с суммой способностей общественного труда и с суммой потребностей всего общества.