üge aus Briefen von Joh. Phil. Becker, Jos. Dietzgen, Friedrich Engels, Karl Marx und A. an F.A. Sorge und andere». Stuttgart, 1906). Многочисленные аналогичные сборники выходили после 1917 года – особенно письма Бернштейну (на русском языке – в 1924 году, на немецком – в 1925 году), Бебелю, Либкнехту, Каутскому и другим (на русском – в 1932 году, на немецком, в Ленинграде, – в 1933 году), однако до русского собрания сочинений 1934 – 1946 годов (тт. XXV – XXIX) и немецкого 1956 – 1968 годов не было выпущено ни одного полного собрания писем. Как мы уже отмечали, некоторые из наиболее важных собраний писем увидели свет лишь в конце 50-х годов, и обнародование переписки по сей день не может считаться законченным. Тем не менее тексты, которыми располагал к 1933 году московский Институт, представляли собой весьма крупное собрание писем, которые ранее распространялись главным образом в переводах и адаптациях переписки, изданных к началу 30-х годов.
Как бы то ни было, в связи с «официальным» изданием этих писем представляется необходимым сделать одно замечание. Письма эти рассматривались не столько как переписка (за исключением разве что корреспонденции между Марксом и Энгельсом), сколько скорей как составная часть классических работ. Письма корреспондентов Маркса и Энгельса поэтому, как правило, исключались из официальных коммунистических собраний сочинений, хотя некоторые отдельные сборники, составленные главным образом корреспондентами Маркса и Энгельса либо их душеприказчиками (например, Каутским или Виктором Адлером), включали письма и той и другой стороны. Переписка Энгельса с Лафаргами была, по-видимому, первой, опубликованной (в 1956 – 1959 годах) по инициативе коммунистов, где содержались обе части корреспонденции. Она открывает, следовательно, новую фазу в изучении этой группы Марксовых текстов. Следует, кроме того, иметь в виду, что, поскольку вплоть до 70-х годов при подготовке к печати собрания сочинений преобладала практика раздельной публикации переписки между Марксом и Энгельсом и их переписки с третьими лицами, строго хронологическое исследование данных писем по-прежнему остается сравнительно трудным делом.
4. Заметки и подготовительные материалы
Как уже было сказано, в деле публикации и перевода произведений Маркса и Энгельса в значительно более полной, чем прежде, форме заметные успехи были достигнуты после второй мировой войны, и особенно после смерти Сталина. В начале 70-х годов можно было утверждать, что, за исключением вновь обнаруженных рукописей или писем, громадное большинство выявленных произведений изданы на языке оригинала, хотя они и не всегда доступны широкой публике. В собрания в растущей мере включались также подготовительные материалы – заметки при чтении, записи разного рода и т.д. Хотя такой материал носит крайне незаконченный характер, его все чаще начинают рассматривать наряду с «трудами» и в качестве таковых включать в собрания сочинений. Следует отметить в первую очередь, что это отражает стремление ко все более тщательному анализу и интерпретации подобных материалов с целью выявления в них оригинальных направлений мысли Маркса, особенно по таким темам, по которым он сам ничего не публиковал; примером может служить «Конспект книги Льюиса Г. Моргана „Древнее общество“», опубликованный Л. Крейдером[309]. Подобный подход, пожалуй, правомерно рассматривать как начало новой и многообещающей фазы в изучении Марксовых текстов. В этом убеждает также исследовательская работа по публикаций набросков и вариантов, например черновиков «Гражданской войны во Франции» или набросков знаменитого письма Вере Засулич в 1881 году. Такое развитие фактически было неизбежным, поскольку многие новые важнейшие тексты, например «Экономические рукописи 1857 – 1859 годов», сами по себе представляли собой собрание заметок и набросков, не предназначавшихся для печати в том виде, в каком они дошли до нас. Тем временем значительно продвинулось вперед научное сличение различных вариантов текста, в частности в результате переиздания в Японии оригинала первой главы первого тома «Капитала» (издания 1867 года), существенно переделанного Марксом для последующих изданий[310].
По-видимому, можно утверждать, что в марксологических изысканиях, особенно после 60-х годов, все чаще наблюдается тенденция к выявлению в наследии Маркса и Энгельса не столько совокупности «окончательных» и завершенных текстов, излагающих марксистскую теорию, сколько мыслительного процесса и его развития. Кроме того, все чаще отбрасывается идея о том, что произведения Маркса и Энгельса – это прежде всего неразделимые компоненты марксизма как некоего целого; напротив, анализу подвергаются различия, а порой и расхождения между двумя соратниками, хотя они сотрудничали друг с другом на протяжении всей жизни. Нас здесь не интересует, до какой степени это подчас может приводить к преувеличению таких различий: постепенный, начавшийся с середины 50-х годов упадок марксизма как формально-догматической системы со всей очевидностью стимулировал эти новые тенденции в сфере марксологических исследований, даже если иной раз, возможно, и подтолкнул некоторых авторов пуститься на поиски авторитетных высказываний в поддержку альтернативных – и иногда не менее догматических – версий «марксизма» в менее изученных, недавно опубликованных и увидевших свет работах Маркса.
5. Переводы
Упадок догматического марксизма привел к растущему разрыву между теми странами, в которых правят называющие себя марксистскими политические партии с их официальными, более или менее монолитными доктринами, и остальным миром, где сосуществуют многие партии, группы и течения марксистского толка, – разрыву, породившему во многих отношениях новую ситуацию. Марксистские партии II Интернационала до 1914 года, даже стремясь к выработке ортодоксального толкования доктрины (с тем чтобы ее можно было противопоставить атакам как оправа, со стороны «ревизионистов», так и слева, со стороны анархо-синдикалистов), соглашались с плюрализмом интерпретаций, да, впрочем, и не в состоянии были воспрепятствовать ему, даже если бы захотели. Никто в Социал-демократической партии Германии не считал странным тот факт, что архиревизионист Эдуард Бернштейн в 1913 году издал переписку Маркса и Энгельса, хотя Ленин и обнаруживал следы «оппортунизма» в его редакторских суждениях. В 20-е годы социал-демократический и коммунистический марксизм сосуществовали даже несмотря на то, что после основания Института Маркса – Энгельса центральная роль в деле издания классиков все более переходила к коммунистам. Попутно можно заметить, что положение и по сей день остается таким: несмотря на предпринимающиеся с 60-х годов попытки издавать избранные сочинения классиков (например, попытки, предпринятые М. Рюбелем во Франции и Бенедиктом Каутским в Германии), основными изданиями, без которых немыслимы никакие другие (включая многочисленные переводы), продолжают оставаться издания, базирующиеся на первом и втором изданиях MEGA и собраниях сочинений, вышедших в Москве (а после 1945 года также в Восточном Берлине). После 1933 года большинство марксистов как внутри, так и вне СССР были практически привязаны к коммунистическим партиям, поскольку разного рода «раскольникам» и «еретикам» в коммунистическом движении не удавалось собрать сколько-нибудь многочисленные группы сторонников. В рядах же социал-демократических партий – даже, если абстрагироваться от почти полного уничтожения немецкой и австрийской партий в 1933 – 1934 годах – марксизм все больше отходил на задний план и верх брали позиции, откровенно враждебные ортодоксальному учению классиков (если только такая трансформация не произошла еще раньше). После 1945 года такие партии, за немногими исключениями, считали себя марксистскими разве что только в историческом смысле. Лишь ретроспективно и в свете марксистского плюрализма 60-х и 70-х годов получил признание плюралистский характер марксистской литературы в период между двумя войнами и систематически предпринимались попытки – особенно в Германии с середины 60-х годов – публиковать или переиздавать работы того периода.
Таким образом, на протяжении примерно четверти века между марксизмом коммунистических партий за пределами Советского Союза (а в численном отношении это означает большинство марксистов) и марксизмом в СССР не было существенных различий или по крайней мере таким различиям не давали проявиться открыто. Положение стало постепенно, но все более быстро меняться после 1956 года. Дело не только в том, что в результате разрыва между СССР и Китаем вместо одного ортодоксального учения возникли два. Дело также и в том, что коммунистические партии, не стоящие у власти, вынуждены были вступить в спор с соперничающими марксистскими группировками, которые были теперь в состоянии собрать куда больше сторонников, по крайней мере среди интеллигенции (то есть читателей Марксовых текстов). Одновременно в различных западных коммунистических партиях значительно расширились пределы свободы внутрипартийных теоретических дискуссий, по крайней мере в том, что касается вопросов марксистского учения. Вследствие этого все более четким становилось расхождение между странами, где марксизм исповедуется как официальная, тесно связанная с функциями правления доктрина, диктующая одну-единственную безапелляционную версию того, «чему учит марксизм» по любому вопросу, и всеми другими странами.
Мерилом для оценки масштабов подобных расхождений может служить то, как та и другая стороны подходят к биографиям основателей марксизма. В первой группе стран если этот подход и не целиком агиографичен, то, во всяком случае, он характеризуется отказом принимать во внимание те стороны их жизни и деятельности, которые могли бы представить их не в самом выгодном свете. Ситуация эта, впрочем, не нова, мы можем проследить ее уже в первой фазе написания ортодоксальных биографий Маркса в Германии до 1914 года, например в почти официальной «Жизни Карла Маркса» Фра