пинами автомобилей. Зимин, с лицом, испачканным чем-то черным. Серый с головой в бинтах, и заботливо поддерживающий его под локоть Суздальский. Вся эта пестрая компания просто стояла внизу и задрав голову вверх смотрела на меня. Холодно, беспокойно, тревожно. Вот что я ощутил в тот момент, когда выглянул на улицу. Ничего не понимая я открыл окно, и закричал.
- Чего вы там столпились? – Ветер, рванув, затрепал галстук и ударил в рот, заставив задохнуться. – Что вы столпились?! – Превозмогая стихию снова закричал я, однако ничего кроме ора дневного города различить не смог. Да и люди, стоящие внизу, будто дождавшись чего-то, махнув мне рукой, кивнув, простившись по-своему, по одному отходили на шаг, и их поглощала людская суета. Через несколько секунд внизу ничего не осталось. Сверкнуло что-то просто, как оброненный медяк, отполированный до зеркального блеска пальцами бедняков. И все…
Я всматривался в толпу, пытаясь различить своих друзей и врагов, но тщетно. Всех их поглотило что-то большое, силы непреодолимой, заставившее просто отойти в сторону и исчезнуть. Перевалившись за подоконник, я высунулся в оконный проем, и закричал что есть мочи, но снова ветер не позволил мне исполнить задуманное, и я, захлебнувшись его потоком, поспешно вернулся в офис.
- Дима! Дима!
Я обернулся в недоумении, желая узнать, кто же так бесцеремонно трясет меня за плечо… и проснулся, обнаружив что надо мной склонился Амир.
- Дима! Что с тобой. – Во взгляде моего приятеля промелькнула тревога.
- Присниться же всякое. – Я сел и тряхнув головой, попытался прогнать последние обрывки этого нелепого сна.
- Что хоть снилось?
- Да я же говорю, бред.
- Ну коли бред, так иди ужинай. Мы, пока вы по рынку гуляли, поохотились, так что сегодня вареная крольчатина.
Пригорье мы покидали без сожаления, радуясь, что конфликт между ловчими и адептами не задел нашу маленькую экспедицию. С каждым днем мы забирались все выше и выше в город, и меховые накидки, вместе с теплыми ткаными рубахами приходились весьма кстати. Привычные к перепадам климата лошадки уверенно несли нас по узким извилистым дорожкам, не требуя особого отдыха и уже на третий день, мы забрались настолько высоко, что я смог явственно различить перевал. Доложу я вам, это было просто грандиозное зрелище. Два горных пика-близнеца, как клыки дракона, устремлялись вверх и венчались белоснежными, сверкающими на солнце россыпями бриллиантов ледниками, а между ними, антрацитовый провал, щербатой улыбки преисподней, одновременно пугающий и заставляющий восхищаться, Черный перевал. На первый взгляд до него было подать рукой, настолько чистый и прозрачный воздух, вместе с рельефом местности, искажал пространство.
- А вы слышали о Черном перевале? – Поинтересовался Серый у соратников.
Мы как раз огибали какой-то непомерно большой валун по краю дороги, которая срывалась в крутой обрыв, и слушать страшилки мне в тот момент было не с руки.
- Нет, не слышал. – Выронил я, сквозь сжатые зубы.
- А вы советник?
Амир тряхнул головой и белая взвесь из снега, сорвавшись невесомым облачком с шапки советника, разлетелась по сторонам.
- Меня можешь не спрашивать, - опередил Серого полковник, едущий в арьергарде нашей маленькой процессии. – Я вообще слабо знаком с Марланским эпосом.
- Тогда, пожалуй, расскажу, чтобы скоротать путь.
Я с тоской посмотрел на край обрыва, убегающий в зияющую пустоту, и от волнения зашелся нервным кашлем.
- А дело вот в чем. – С энтузиазмом продолжил ставленник Подольских. Черный перевал, это не название, вышедшее из страшной легенды, а обиходное слово. Большая часть каменной руды добывается в пригорье и волокуши с топливом тащат именно через этот перевал. Погодите немного, и вы увидите бесчисленные вереницы рудокопов, доставляющих уголек в приморье. Там то его и продают.
- Постойте Серый, - удивился советник. Брови его взлетели вверх, из-за чего островерхая меховая шапка сползла на макушку. – Разве в приморье не тропический климат, как на Земле в аналогичных широтах? Им же незачем отапливать не дома, не замки, не другие хозяйственные постройки, а техника на подобной тяге еще по планете не распространена, чтобы налаживать массовый экспорт сырья.
- Вы правы, советник. – Довольно закивал Серый. – В приморье тепло, как в нашем Сочи, а в некоторых местах по побережью так и вовсе бывает невыносимо, из-за близости с гейзерами и горячими источниками. Вообще по побережью проходит тектонический разлом и сейсмическая активность там крайне высока. Не проходит и года чтобы на карту не нанесли новый остров.
- Тогда зачем им уголь?
- Для перепродажи. Приморье есть большой рынок, где продается все что только на душу ляжет. Главные торговые представительства находятся именно там.
- И у Подольских? – Встрепенулся я.
- В первую очередь у него. Ты теперь понимаешь, негоциант, что кроме своих дочерей и земных активов, старику есть что терять и на Марлане? Однако я не об этом. Основной потребитель угля, это север, а торговые пути напрямую через королевство осложнены бюрократическими препонами. Можно пустить караваны через степь, однако почтенный Урук-Хан почти наверняка потребует свою долю, что для своенравных горцев считается неприемлемо. Они готовы делиться только с партнерами, но не паразитами вроде мелких дикарей-грабителей с завышенным чувством собственного величия.
- И что же в итоге получается? По-моему, так полный бред. – не с того, не с сего завелся советник. – Выходят горцы торгуют с прибрежными пиратами в ущерб себе? Не станут же последние держать рыночные цены.
- Бред да не бред. – Улыбка на лице Серого показалась мне в тот момент ярче, чем отражение солнца от снежных вершин. – Схема тут проста. В пригорье есть каменный уголь, который можно экспортировать. На одних меховых колпаках не протянешь, однако выгодную цену соседи давать не будут в силу сложившихся исторических обстоятельств. Признайтесь Амир, при дворе пригорье воспринимают как еще одну провинцию, и даже если посмотреть на картах, границы между королевством и этой землей логически не проведено. И тут появляются пираты и предлагают быть посредниками, а именно купить весь товар с последующей перепродажей. Естественно они намекают на то, что уголь, меха и драгоценные камни должны быть доставлены за счет продавца, и цена на хи снижена. Зато они готовы брать большие партии, платить сразу в любой валюте и блюсти чистоту сделки. Эта история длиться уже несколько веков. Загнанные своей гордыне горцы вынуждены сбывать полезные ископаемые на общий сырьевой рынок приморя, откуда он переправляется всем страждущим, морем или ближайшими наземными путями. Королевские истопники отлично понимают откуда у них взялся уголь, но только разводят руками. Теперь собственно к самому названию перевала. Имя он свое получил из-за осевшей угольной пыли от волокуш. Движение на перевале интенсивное, зачастую в день проходит по два, а то и по три каравана. Горцы везут антрацит, им на встречу входят караваны с предметами искусства, зерном, рыбой, украшениями, пергаментом и специями, и так получается, что обозы сталкиваются, а уголь лежащий на волокушах рассыпается по земле. Вот оттуда и Черный перевал. Ничего мистического или ужасного в этом названии нет.
Слушая Серого я про себя отметил что опасный участок, мы миновали, и теперь наши лошадки уверенно несли нас по весьма широкой горной дороге, ухоженной и прибранной. Тут не было не рухнувших с вершины камней, не снежных наносов. Было видно, что кто-то тщательно и со всем прилежанием ухаживает за дорогой. Вскоре ветер унялся, я блеск снега вокруг стал и вовсе невыносим, так что пришлось одеть солнечные очки, эквивалент которых прикупил в цитадели Серый. Горцы знатные ходоки. Порой они могли проходить по десять-пятнадцать километров по целинному снегу, если была такая надобность, и потому, поднаторев в таких путешествиях, обросли определенным снаряжением, облегчающим жизнь в горах. Ставленник подольских, подивившись удачной экономии на животных, запасся всеми возможными средствами, которые могли пригодиться в горах. Среди снаряжения мы имели следующее. Толстя бечева, свитая из жесткого волоса местных горных быков. Крючья-зацепы, аналог нашим кошкам. Прицепив такой к бечеве можно забросить его на горный склон, и естественно на свой страх и риск, попытаться преодолеть подъем по веревке. Имелись специальные шипованные подошвы, исполненные из коры и вовсе неизвестного мне дерева. Прочные они были чрезвычайно. В месте соединения кожаного ремешка и этих подошв имелись следы прожига, а тыльная сторона или подошва имела кучу мелких шипов. Я как то, на одном из привалов попытался протестировать сей девайс и понял, что сцепление с поверхностью у него удивительно. Было у него и еще одно свойство. К коре совершенно не прилипал снег. Шипы ловко цеплялись за наст и лед, и так же легко и без особых усилий покидали его, стоило мне начать двигаться вперед. Так же мы запаслись палатками, из шкур, удивительно прочными и легкими. В собранном состоянии они больше смахивали на зонтик, но стоило потянуть конструкцию в разные стороны, как она превращалась в одноместную палатку с оголенными спицами из кости по краям. Такая палатка втыкалась в снег и по уверению продавца отлично держала тепло и не пропускала ветер. Но самым главным нашим приобретением была карта местности, удивительно точная, и ущербная только потому, что там не были отображены военные заставы горцев и тропы обхода засек и аванпостов. Сами гнезда-цитадели разуметься, были прорисованы, да и то из-за того, что считались по меньшей мере населенными пунктами.
Почему я заострил внимание на карте? Могу с легкостью объяснить. Как таковая, картография на Марлане, развивалась скудно и более или менее точные сведения можно было получить у заезжих путешественников, торговцев или контрабандистов. Замкнутое в себе королевство данную дисциплину не культивировало, и все что я видел ранее, это не более чем красивые гобелены и манускрипты, с вензелями, свирепыми драконами, прекрасным девичьим ликом и приблизительным рельефом местности. Для пущей надежности зачастую приходилось нанимать проводников, а те, в свою очередь, требовали за свои услуги звонкую монету. В пограничье я видел несколько привезенных из-за кордона карт, однако они тоже не блистали точностью, а тут разве что клейма госзаказа не нашлось. Все было расчерчено и показано, учтено от малейшей проходимой тропинки до временной переправы или навесного моста. В общем, я было поражен.