В другой раз она принимала у себя подругу, Хильдегард Неф, имя которой, хоть и не такое известное, как у Марлен, вписано в историю немецкой песни, не говоря уж о кино, где она состоялась как настоящая звезда. И вот анекдот, прекрасно иллюстрирующий как характер Марлен, так и ее систему работы. Хильди — так называли Хильдегард — однажды явилась к Марлен вся в слезах; она только что пережила полный «швах» в Голливуде и теперь раздумывала, как бы ей вернуться в Германию, не ударив в грязь лицом. Тогда Марлен велела ей выбрать что-нибудь получше из своих знаменитых платьев, воспользовавшись тем умением «подать себя», какое свойственно большим звездам. И посоветовала Хильдегард Неф преподнести себя так, будто она пережила там триумф. «В Германии они никакой разницы не почувствуют и примут вас с распростертыми объятиями». Предсказание Дитрих полностью сбылось. Уж она-то знала, как встать на ноги после жизненной оплеухи: попросту ее не заметив.
Обожатели Марлен Дитрих знают, что, несмотря на сложную и бурную интимную жизнь, в которой партнершами бывали и женщины тоже, она была супругой Рудольфа Зибера, отца Марии, и всю жизнь так и прожила за ним замужем. Они не только не развелись, но и поддерживали нежные и дружеские отношения до самой смерти Зибера в 1976-м… Кстати, у меня есть много конвертов, оставшихся от ее писем, на обороте которых ее рукой написана ее фамилия: Зибер. Так она подписывалась, чтобы оставаться неузнанной. Но ведь, в конце концов, это и есть ее законное имя!
Она призналась мне, что у смертного одра мужа (он скончался незадолго до того, как я встретила Марлен в 1977-м), ей хотелось только одного — сказать ему, как он всегда был ей нужен. Также и он взглядами дал ей понять, что она тоже была ему очень нужна. В спальне было много людей, и ни он, ни она не смогли свободно высказать все, что хотели. Они всегда могли рассчитывать друг на друга, — а в нашей суетной жизни, особенно в среде сошедших на землю звезд, это само по себе столь редко встречается, что уже потому заслуживает внимания. Марлен Дитрих была абсолютно откровенна со своим мужем. Когда же он умер в Лос-Анджелесе, она была в Париже. Мария не позволила ей приехать, чтобы газеты не превратили это печальное событие в трагифарс. Даже в самые интимные моменты Марлен Дитрих не имела права на личную жизнь. Должно быть, именно в таких случаях говорят самим себе: будь тверда и умна как никто другой, чтобы с улыбкой на устах вынести все удары судьбы?
Совсем недавно, разбирая для работы над этой книгой бумаги и особенно письма, написанные экзальтированным почерком Марлен, я подумала: а что, если показать их графологу, скрыв, что автор — одна из величайших звезд за всю историю зрелищных искусств? И вот его заключение:
«Мы имеем дело с характером живым, но чудовищно несдержанным в повседневном поведении. Почерк говорит о бойцовских качествах, чувстве долга, настойчивости, выдержке, задоре, воображении, экзальтации, очень часто на грани иллюзий. Этой личности — женщине — необходима большая свобода действий; она чувствует себя обязанной верховодить и проявлять смелость там, где надо принимать решения; впрочем, принимать их ей нелегко, однако, решившись, она берет на себя ответственность, не выказывая слабости. У нее ясный ум, питающийся еще и критическим духом. Несмотря на живость души, она задается вопросами и полна сомнений, ибо ей трудно принять реальность такой, какая она есть, и она отвергает те посредственности и банальности, какими полна повседневная жизнь. Эта повседневность может нервировать ее так сильно, что ей случается утомлять других и проявлять эгоизм по отношению к ним; даже невольно бывать агрессивной, строить отношения по методу борьбы и сопротивления, поскольку это доминирующая черта в ее характере. Возможно, поэтому в самые простые минуты ей не удается включить задний ход, и она вмешивается в происходящее, а тут подлинные чувства отступают перед потребностью выразить себя. Характер очень эмоциональный. Всегда стремится играть главную роль и умеет создавать поле деятельности, достаточно обширное, чтобы она могла проявиться в полную меру. Ее воинственный дух, ее стремление к свободе действий наверняка сподвигнут ее к выбору таких родов деятельности, где очень важна публичная сторона. Предпочтения этой дамы проистекают исключительно из ее личной чувствительности. Если ее вытеснили из публичной деятельности, то явно против ее желания. Если бы ей был дан выбор, она предпочла бы размышление, внутреннее бытие, воображение скорее, чем внешнее проявление, способное превратить ее в звезду, чего она вовсе не желает. Стоит ей оказаться в центре внимания, как она нарочно усиливает качества своей натуры, вплоть до проявлений насилия. Но она способна и на уступчивость, сопереживание, чувство компании и сообщничества. Не стоит полагать, что в эпицентре событий, определяющих ее жизнь, она сама. Главной опасностью для нее является то, что она склонна слушать того, кто высказывается последним. Ведь она испытывает трудности в принятии решения самостоятельно, в одиночку. Другая опасность — предубеждения, и тут она испытывает необходимость в общении с людьми, чтобы действовать самой. Она энергична, конкретна, вне зависимости от настроения, что ей кажется, то для нее и есть. Судит о дереве по плодам его. Вот почему эмоциональность создает для нее проблему, сознает она это сама или нет. Ей трудно выразить все богатства своей души, но она приспосабливается, по крайней мере старается, чтобы ее поведение казалось таким. Кроме того, ее чувствительность, как и порывы сердца, проявляется после размышлений; таким образом, окружающим кажется, что она часто ведет с ними искусную игру, то есть является блистательным существом без души, ловко умеющим схватить суть ситуации, играть словами, мыслями и понятиями, не придавая значения человеческой стороне дела. Первый ее порыв — понравиться. Соблазнительность, шарм, внешний блеск — все это вошло у нее в автоматизм. Но живет она сердцем; никакое общение, никакая симпатия не могут установиться, если желание сблизиться или ощущение сердечного тепла не исходит от собеседников. Суровая, строгая и серьезная манера общения — не более чем видимость, форма стыдливости, инстинкта самосохранения, к ней ее вынуждает сильное чувство собственной уязвимости. Вследствие этого она рискует остаться в одиночестве, чего сама вовсе не хотела бы и что может довести ее до чувства изоляции и фрустрации».
Должна сказать, что в этом портрете я узнала «мою» Марлен!
3. Марлен о Марлен
Главным для Марлен все последние годы жизни было зарабатывание денег любым способом, за исключением работы актрисой или певицей, потому что она уже не могла вставать с постели. В сущности, она превратилась в лежачую больную, что отнюдь не избавляло ее от нужды в средствах, ибо не забудем, что ее дочь с четырьмя внуками, по-видимому не отдававшие себе отчета в ее состоянии, обходились ей весьма дорого. Прибавьте к этому плату за квартиру, чудовищные счета за телефон и все те траты, какие свойственны жизни очень большой звезды, не исключая продуктов питания и даже… виски! Ее адвокат Жак Кам посвящал Марлен свободное от своей работы время, подавая в суды на тех частных лиц, промышленные ассоциации или газеты, что без ее разрешения злоупотребляли ее именем; как правило, иски завершались в его пользу, и в некоторых случаях это приносило деньги.
Однако во Франции у Марлен никаких доходов не было; суммы, которые ей переводились в качестве пенсии, поступали из ее нью-йоркского банка. Ее поддерживали небольшие сделки. Например, один немецкий художник, написавший ее портрет, пожелал опубликовать его в книге об искусстве; его жена приехала на авеню Монтень с фотографиями картины и предложила Марлен денег, чтобы заполучить ее согласие. Та дала его. Кстати, эта дама попала в число тех редких персон. которых она соглашалась принимать в течение долгих лет.
В 1991 году, за год до смерти Марлен, я сказала своему мужу Алену Боске, имя которого открывало любые двери, что наша подруга отчаянно нуждается в деньгах; это было уж не ново и все никак не заканчивалось! Он предложил газете «Фигаро» сделать с ней интервью, которое позволило бы ей заработать значительную сумму. Написав по-английски вопросы, которые хотел ей задать, он дал ей время обдумать ответы; я отстучала на машинке все по-английски, Ален перевел на французский, изменив лишь некоторые детали, чтобы подогреть интерес к ней. Большие выдержки из этого интервью появились в апреле 1991 года, и я сохранила текст, каким он был, полностью. Разумеется, Марлен заплатили, как полагалось. Это текст исторический для всех тех, кто считает кино одним из главных изобретений всего XX века. Предлагаю вам выбранные мною фрагменты из этого текста; они несколько отличаются от всего, что появлялось в печати в те годы.
Речь тут несколько выправлена без существенных изменений смысла, лишь только чтобы читать было легче; так, вопросы Алена Боске в этих заметках не фигурируют. С другой стороны, в этих записях содержится главный урок для актеров наших дней, стремящихся заполучить все сразу и воображающих, будто в их ремесле можно достичь всего, не прилагая усилий.
«У меня было счастливое детство. Я обожала школу и все остальное, чем мне приходилось заниматься и что было организовано с такой любовью и заботой. Мне давали уроки шры на фортепиано, итры на скрипке, танцев. Преподаватель, знаменитый в те годы на весь Берлин, учил нас держать фигуру, то есть правильно ходить и выглядеть грациозно и элегантно. Если добавить к этому домашнее обучение грамоте, то все мое время было заполнено до отказа. Отбор книг для чтения был очень строгим. Кроме Гете и Шиллера, мы раз в неделю должны были погружаться в произведения Шопенгауэра и давать отчет о прочитанном. Потом был Иммануил Кант… Я усвоила его мысли, и они живы во мне всю мою жизнь. С годами я освоила и логику, которая помогала мне овладеть собой в ситуациях на первый взгляд безвыходных, в отличие от многих, кого мне пришлось повидать, особенно в странах, где Кант публике не известен.