– Группа, на счет «три», – объявила мисс Строгий Взгляд. Марли дрожал от возбуждения. Блестящий незнакомый объект на шее довел его до такого возбуждения, что у него из пасти капала пена.
– Раз… Два… Три!
– Марли, рядом, – скомандовал я. Мы не успели сделать первый шаг, как пес рванул вперед, словно истребитель, стартующий с авианосца. Я с силой дернул поводок, и пес поперхнулся, будто ему перекрыли дыхательные пути. На мгновение он отпрянул назад, но едва поводок ослаб, шок прошел и затерялся в его крохотном отделе мозга, хранившем информацию об уроках жизни. Он снова дернулся вперед, я потянул поводок на себя, и пес опять чуть не задохнулся. Так мы и бегали по территории автостоянки: Марли тянул вперед, я – назад, каждый раз с нарастающей силой. Он кашлял и пыхтел, я ворчал и потел.
– Ну укротите наконец своего пса! – заорала мисс Строгий Взгляд. Я старался изо всех сил, но Марли не поддавался дрессировке. Мне показалось, он скорее задушит себя, чем поймет, что от него требуется. Тем временем остальные собаки гордо вышагивали возле своих хозяев, реагируя на «небольшие коррективы», как и обещала мисс Строгий Взгляд.
– Ради бога, Марли, – шепнул ему я. – Не посрами честь нашей семьи.
Инструктор выстроила группу и разрешила нам еще одну попытку. Марли, задыхаясь и пошатываясь, с выпученными глазами, повторил упражнение. На противоположном конце площадки мисс Строгий Взгляд объясняла группе, как не надо обращаться с собакой, приводя в пример нас с Марли.
– Вот, – нетерпеливо произнесла она, вытягивая руку. – Дайте я покажу.
Я передал ей поводок. Она демонстративно оттащила Марли на исходную позицию и приказала «сидеть», немного затянув ошейник. Ну конечно, как и следовало ожидать, он сел, преданно глядя на нее. Черт возьми.
Слегка дернув за поводок, мисс Строгий Взгляд пошла с Марли. Однако он тотчас сорвался на полную скорость, словно участвовал в заезде собачьих упряжек. Инструктор настойчиво вносила «коррективы», чтобы укротить пса. Марли останавливался с хрипом, а потом снова рвался вперед. Казалось, он намеревался вывихнуть ей руку. Мне бы следовало стыдиться, но я почувствовал удовлетворение, граничащее с мстительностью. Она не смогла добиться лучшего результата. Участники группы посмеивались, а я гордился и злорадствовал. Видите, мой пес ведет себя ужасно с кем угодно, а не только со мной!
Теперь, когда посрамлен был не только я, должен признать, что все это выглядело забавно. Пара, достигнув границы автостоянки, развернулась и тронулась в обратном направлении в том же «вперед-назад» темпе. Оба находились на пределе: мисс Строгий Взгляд кипела от гнева, а в Марли клокотала радость, требующая выхода. Тренер в бешенстве дергала поводок, но Марли с пеной у рта тянул его еще сильнее, явно наслаждаясь перетягиванием каната, словно поддерживал эту игру по просьбе своей наставницы. Увидев меня, пес вошел в раж. Запредельный выброс адреналина заставил пса метнуться ко мне, таща за собой мисс Строгий Взгляд, которой пришлось включить спринтерскую скорость, чтобы удержаться на ногах. Марли летел до тех пор, пока не врезался в меня с присущей ему joie de vivre.[11] Мисс Строгий Взгляд метнула в мою сторону взгляд, в котором ясно читалось: пес пересек некую запретную черту, и возврата назад уже не будет. Марли превратил в посмешище все ее наставления о собаках и дисциплине и прилюдно унизил ее. Она передала мне поводок и как ни в чем не бывало повернулась к группе со словами: «Итак, на счет «три»…»
После окончания урока она попросила меня задержаться на минуту. Мы с Марли молча ждали, пока она терпеливо отвечала на вопросы наших сокурсников. Когда все разошлись, мисс Строгий Взгляд повернулась ко мне и произнесла неожиданно примирительным тоном:
– Мне кажется, ваш пес еще слишком мал для системной дрессировки.
– От него одни проблемы, верно? – спросил я. В какой-то степени я даже сочувствовал ей сейчас, поскольку Марли заставил нас обоих пережить унижение.
– Он просто пока не готов, – объяснила она. – Ему нужно подрасти.
Меня неожиданно осенило, на что она намекает.
– Вы, что, хотите сказать…
– Он отвлекает других собак.
– …что вы…
– Он слишком возбудимый.
– …выгоняете нас с курса?
– Вы можете вернуться через шесть-восемь месяцев.
– Так вы нас выгоняете?
– Я с удовольствием верну вам деньги.
– Вы прогоняете нас?
– Да, – наконец отчеканила она. – Я вас отчисляю.
В качестве ответной меры Марли поднял лапу и выпустил напористую струю в нескольких сантиметрах от ноги своего обожаемого инструктора.
Порой, чтобы решительно взяться за дело, нужно просто разозлиться. И мисс Строгий Взгляд по-настоящему меня разозлила. У меня был красивый чистокровный лабрадор, представитель благородной породы. Эти умнейшие собаки с давних времен служили поводырями слепых, спасали жертв катастроф, помогали охотникам, доставая рыбу из морской пучины. Как она посмела исключить его после двух уроков? Да, в нем энергия бьет ключом, но его намерения были исключительно добрыми. Я решил доказать этому напыщенному ничтожеству, что Великолепный Марли Черчилльский, собственность Грогэнов, не боится трудностей. Мы еще встретимся на выставке в Вестминстере.
Наутро первым делом я вывел Марли на задний двор.
– Никто не имеет права отчислить одного из Грогэнов из школы дрессировки, – сказал я ему.
– Пока не готов? Сейчас увидим, кто тут не готов к дрессировке! Правильно?
Он подпрыгнул в знак согласия.
– Мы ведь сделаем это, Марли? – Пес завилял хвостом.
– Не слышу, мы это сделаем? – Он тявкнул в ответ.
– Так-то лучше. А теперь давай за работу.
Мы начали с команды «сидеть». Он неплохо усвоил ее, ведь мы учили с ним с самого раннего возраста. Я наклонился к нему со строгим видом, желая показать, кто здесь главный, и уверенным, но спокойным голосом дал команду «сидеть». Пес сел. Я похвалил его. Мы повторили упражнение несколько раз. Затем перешли к команде «лежать», которую тоже разучивали долгое время. Он сосредоточенно смотрел мне в глаза, вытягивая шею в ожидании новых приказов. Я медленно поднял руку, замер на несколько секунд, пока он ждал команды, а затем опустил ее вниз, показал на землю и крикнул: «Лежать!» Марли с глухим стуком плюхнулся на землю. Если бы сзади разорвалась бомба, даже тогда он не мог бы лечь с большим удовольствием. Дженни, наблюдавшая за нашей тренировкой с веранды, тоже заметила это и крикнула: «Молодцы!»
Мы повторили команду несколько раз, и, чтобы закрепить навык, я решил поднять планку: разучить с Марли команду «ко мне», которая ему не давалась. Проблема заключалась не в том, чтобы пес подбежал: Марли не мог спокойно дождаться, пока его позовут. Наш рассеянный пес стремился всегда находиться рядом с нами и не мог усидеть на месте, если мы удалялись.
Я посадил его мордой к себе и не сводил с него глаз. Пока мы смотрели друг на друга, я поднял ладонь, сделав запрещающий жест. «Стоять!» – скомандовал я и отошел на шаг назад. Он замер в ожидании хоть какого-то знака, разрешающего догнать хозяина, и нетерпеливо глядел на меня. Но уже на четвертом моем шаге Марли не смог с собой справиться и бросился ко мне. Я сделал ему внушение, и мы попытались повторить упражнение. Потом еще. Раз за разом расстояние, разделявшее нас, увеличивалось. Наконец нас с Марли разделяло примерно пятнадцать метров. Я протянул вперед ладонь и выжидал момент. Он сидел, не меняя позы, дрожа от нетерпения. Вот в нем закипает энергия, и он превращается в готовый взорваться вулкан. Однако он пытался удержать себя. Я сосчитал до десяти – пес не двинулся. Его взгляд застыл на мне, а мышцы ходили ходуном. Ладно, хватит с него пыток, решил я и, резко опустив руку, крикнул: «Марли, ко мне!»
Он рванулся, а я присел и похлопал в ладоши в знак одобрения. Думал, он начнет наматывать круги по всему саду, но Марли несся прямо на меня. Отлично, отметил я. «Ко мне, мой мальчик! – закричал я. – Ко мне! А теперь стоп, малыш». Он продолжал лететь вперед. «Стоять!» За секунду до удара его бессмысленный обезумевший взгляд подсказал мне, что Марли потерял контроль. Капитан покинул свой корабль. Это был панический бег невменяемой собаки. У меня оставалась секунда для единственной, последней команды. «СТОЯТЬ!» – завопил я. Бух! Он врезался в меня, не успев сбросить скорость, и я рухнул на землю, сильно ударившись спиной. Спустя несколько секунд открыл глаза и увидел Марли, который взгромоздился на меня всеми четырьмя лапами, распластавшись на моей груди; он отчаянно вылизывал мне лицо. Ну, как я тебе, хозяин? С точки зрения техники исполнения он точно следовал всем указаниям. В конце концов, это моя оплошность: я не предупредил его, что нужно остановиться около меня.
– Задание выполнено, – выдавил я, стоная от боли. Дженни показалась в кухонном окне и крикнула:
– Я ухожу на работу. Когда вы закончите, не забудьте закрыть окна. Сегодня вечером обещали дождь.
Я накормил пса, принял душ и тоже отправился в редакцию.
Когда вечером вернулся домой, Дженни поджидала меня у двери, и, как мне показалось, она была чем-то огорчена.
– Посмотри, что творится в гараже, – сказала она.
Я открыл дверь гаража, и первое, что бросилось в глаза, был Марли: он лежал на своей подстилке с подавленным видом. Даже мимолетного взгляда хватило, чтобы понять, что его морда и передние лапы пострадали. Они имели не привычный светло-палевый оттенок, а стали темно-коричневыми и покрылись пятнами запекшейся крови. Оглядев гараж, я ужаснулся. Наш надежный «бункер» изнутри был крепко потрепан. Подстилки порваны в клочья, краску с бетонных стен соскребли когтями, гладильная доска валялась на полу, а ее чехол превратился в бахрому. В самом плачевном состоянии оказался дверной проем: складывалось впечатление, что тут не обошлось без участия какого-то гигантского кухонного комбайна. В радиусе трех метров вокруг дверного косяка валялись щепки, изнутри он был наполовину выгрызен. А порожек дверного косяка вообще отсутствовал – его нигде не было видно. На стенах, которые Марли кусал и царапал, остались пятна крови.