– О, ему еще повезло! – заметил я. – Подобное падение могло закончиться летальным исходом.
– Не могу поверить, что все обошлось, – сказала Дженни. – Видимо, у него, как у кошки, девять жизней.
Но в том-то и проблема, что не обошлось. Через несколько минут Марли потерял способность двигаться, а когда я вернулся домой с работы, он совсем не мог пошевельнуться. Казалось, у него болело все сразу и над его телом поработал искусный маньяк-убийца. Однако больше всего его подкосила травма левой передней лапы: она перестала подчиняться ему. Когда я растирал ее, пес не скулил, и мне показалось, что он просто растянул сухожилие. Как только он меня увидел, то безуспешно попытался встать. С учетом ослабленных задних лап у Марли осталась только одна рабочая конечность – для любого четвероногого существа это было просто ужасно. Он попытался балансировать на трех лапах, но задние конечности подкосились, и пес упал на пол. Дженни дала ему аспирин и приложила ледяной компресс к передней лапе. Марли, не теряя присущей ему игривости даже в такой непростой момент, попытался проглотить кубики льда.
В половине одиннадцатого вечера его состояние не улучшилось, а кроме того, он не мочился с часу дня, то есть уже около десяти часов. Я не представлял, как вынести его на улицу и затащить обратно. И все же решил попытаться. Широко расставив ноги и обхватив пса руками, я поставил его на задние лапы. Раскачиваясь, мы вместе побрели к парадной двери, и мне приходилось постоянно поддерживать его. Но на крыльце Марли замер. Шел сильный дождь, и ступеньки крыльца были мокрыми и скользкими. Он с тревогой посмотрел на них.
– Давай же, – попросил я. – Сходи быстро в туалет, и пойдем обратно.
Марли явно моя затея пришлась не по душе, а я не мог убедить его сделать свои дела прямо на крыльце. Старую собаку новому фокусу не обучишь. Он зашел в дом и посмотрел на меня так печально, словно извинялся за то, что не может выполнить мою просьбу.
– Мы попробуем еще раз попозже.
Словно вняв моим словам, он с трудом оперся на три рабочие лапы и опорожнил весь мочевой пузырь в прихожей. На полу расплылась большая лужа. Впервые с тех пор, как я принес его маленьким щенком, Марли написал в доме.
На следующее утро Марли стало получше, хотя он все еще прихрамывал, как инвалид. Мы выгуляли его, и он облегчился без проблем. На счет «три» мы с Дженни втащили его на ступеньки крыльца.
– У меня такое ощущение, – сказал я, – что Марли никогда больше не сможет самостоятельно подняться по лестнице. Ему придется научиться спать и вообще жить на нижнем этаже.
На следующий день я работал дома, сидя на втором этаже. Я писал на своем ноутбуке и вдруг услышал возню на лестнице. Перестал печатать и прислушался. Звук был на удивление знакомым и напоминал громкий топот, словно в гостиной скакал подкованный жеребец. Посмотрев на дверь спальни, я затаил дыхание. Через несколько секунд просунулась голова Марли, и он медленно зашел в комнату. Когда он меня заметил, в его глазах загорелся огонек. Ах, вот ты где! Пес склонил голову мне на колени, прося почесать его за ухом. Что ж, он заслужил такую награду.
– Марли, ты сделал это! – воскликнул я. – Черт возьми! Поверить не могу, что ты взобрался!
Позже, когда я сидел с ним на полу и почесывал ему шею, он повернул голову и весело схватил меня за запястье. Хороший знак – привычки игривого щенка все еще были живы в нем. Знал, как тяжко ему взбираться по лестнице. А ведь прошлой ночью мой пес заглянул в глаза смерти, и я уже готовился к худшему. Но сегодня Марли снова сопел, двигал лапой и пытался заигрывать со мной. Стоило мне подумать, что его долгая, счастливая жизнь закончилась, он вернулся.
Я поднял его голову и заставил посмотреть мне в глаза.
– Когда придет время, ты мне скажешь, ладно? – проговорил я, скорее утверждая, чем спрашивая. Мне не хотелось еще раз самому принимать решение. – Ты ведь предупредишь меня, правда?
Глава 27Прощание
В тот год холода наступили рано. Дни стали совсем короткими, пронизывающий ветер раскачивал голые ветви деревьев. Мы укрылись в нашем уютном доме. Я заготовил приличный запас дров и сложил их в поленницу возле заднего крыльца. Дженни готовила вкусные супы и пекла хлеб, а дети снова просиживали у окна в нетерпеливом ожидании, когда же выпадет снег. Я тоже жил с предвкушением первого снегопада, но с некоторым страхом, переживет ли Марли еще одну зиму. Минувшая зима далась ему нелегко, к тому же он еще больше одряхлел. Я не знал, сможет ли он передвигаться по снегу и скользким дорогам. До меня постепенно начало доходить, почему пожилые люди перебираются жить на юг, во Флориду и Аризону.
Однажды воскресным вечером в середине декабря за окном завывал ветер. Дети уже сделали домашние задания и играли на музыкальных инструментах, а Дженни приготовила попкорн и объявила вечер семейного кино. Дети бросились выбирать фильм, а я решил пойти за дровами и свистнул Марли, чтобы он сопровождал меня. Пока набирал поленья, пес лег на покрытую инеем траву. В морду ему дул холодный ветер, и Марли нюхал его своим мокрым носом, словно хотел понять, когда же наступит весна. Я хлопнул в ладоши и помахал руками, чтобы привлечь его внимание, и он с большим трудом, опираясь лишь на передние лапы, поднялся по ступеням крыльца.
Пока дети решали, какой фильм посмотреть, я растопил камин. От него сразу повеяло теплом, и Марли поспешил занять свое любимое место напротив очага. Я лег на пол, устроившись в метре от него, положил под голову подушку и наблюдал больше за огнем, чем за сюжетом фильма. Марли не хотелось вставать с теплого места, но соблазн был слишком велик. Ему нравилось, когда перед ним лежал беззащитный человек. Кто в таком случае считался вожаком? Марли! Пес постучал хвостом по полу, и вскоре я заметил, как он подползает ко мне, подтягивая задние лапы. Через несколько секунд он уже прижимался ко мне. Но стоило мне потянуться, чтобы погладить пса, последовала мгновенная реакция: он приподнялся, отряхнулся, осыпая меня шерстью, и смотрел мне в лицо, оскалив свои огромные челюсти. Я засмеялся, и он принял мой смех как знак одобрения. Прежде чем до меня дошло происходящее, он навалился на меня всей своей массой, обхватив передними лапами мою грудь.
– Ого! – вскрикнул я под тяжестью его веса. – Лобовая атака лабрадора!
Дети завизжали от восторга, а Марли все еще не мог поверить собственному счастью. Я даже не пытался сбросить его с себя. Он облизал мне лицо и ткнулся носом в мою шею. Под тяжестью пса я с трудом дышал, и через несколько минут мне пришлось наполовину высвободиться из его объятий. Большую часть фильма мы лежали в таком положении: голова, плечо и одна лапа пса лежали на моей груди, а сам он прижался ко мне. В этой позе он и заснул, а я все продолжал гладить его по голове.
Тогда я никому не признался, что сознательно старался не испортить общения. Знал, что подобных моментов осталось не так много. В долгой, яркой жизни Марли наступили сумерки. И сейчас, оглядываясь в прошлое, понимаю: тот вечер у камина действительно оказался прощальным для нашего пса.
Через четыре дня мы погрузили наши вещи в минивэн и отправились на семейные каникулы в Диснейленд во Флориде. Впервые в своей жизни наши дети готовились встретить Рождество за пределами дома и, конечно же, были счастливы. Накануне отъезда Дженни отвезла Марли в ветеринарную клинику, в отделение специального ухода, где он должен пробыть неделю под круглосуточным наблюдением врачей и где его не беспокоили бы другие собаки. После его чудесного спасения прошлым летом сотрудники клиники были рады обеспечить ему прекрасные условия содержания совершенно бесплатно.
Дженни вернулась домой, и мы продолжили сборы, но в доме было как-то пусто без Марли. У наших ног не лежала огромная собака, которая мешала бы нам. Никто не пытался тайком улизнуть из дома, когда мы относили сумку в гараж. Свобода – это прекрасно, но дом без Марли казался гулким и пустым, даже когда шалили дети.
На следующее утро, до наступления рассвета, все сели в минивэн и тронулись на юг. Шутки по поводу поездки в Диснейленд были любимым занятием многих родителей. Я и сам не раз повторял: «За такие деньги мы могли бы всей семьей съездить в Париж!» Тем не менее наша семья, включая активного противника поездки в моем лице, отлично провела время. Нас не коснулась ни одна из всех возможных неприятностей: болезней, вспышек гнева из-за усталости, потерянных билетов, драк между детьми. Это были прекрасные семейные каникулы, и большую часть обратного пути на север мы вспоминали каждый аттракцион, каждое блюдо, каждый момент нашей поездки.
Когда нам оставалось всего лишь четыре часа езды до дома, зазвонил мой телефон. Это была медсестра ветеринарной лечебницы. Она сказала, что Марли стал апатичным, а его лапы почти неподвижны. Казалось, он испытывал дискомфорт. Ветеринару требуется наше согласие, чтобы ввести ему дополнительную дозу стероидов и обезболивающего. Конечно, сказал я. Сделайте все, чтобы ему было хорошо, завтра же заберем его.
На следующий день, 29 декабря, когда Дженни приехала за Марли, он выглядел немного усталым, но не казался больным. Как нас и предупреждали, его лапы стали еще слабее. Доктор рекомендовал давать Марли лекарства от артрита. Один из сотрудников помог Дженни уложить Марли в минивэн. Через полчаса после приезда домой у него начались рвотные позывы – он пытался отрыгнуть комок слизи в горле. Дженни выпустила его в сад, а он просто опустился на мерзлую землю и замер. В панике она позвонила мне на работу:
– Я не могу втащить его обратно! – кричала она. – Он лежит там, на холоде, и не может встать!
Я тотчас бросился домой, но через сорок пять минут, когда приехал, ей все же удалось поднять его и затолкнуть в дом. Пес растянулся в гостиной, и было видно: у него явно что-то болело, и он был не в себе.
За тринадцать лет ни разу не было случая, чтобы, входя в дом, я остался без приветствия Марли. Он припадал к моим ногам, трясся, вытягивался, сопел, барабанил по мне хвостом, будто я только что вернулся со Столетней войны. Но сегодня этого не произошло. Его глаза следили за мной, когда вошел в комнату, но пес даже не шелохнулся. Я опустился на колени и почесал пса за ухом. Никакой реакции. Он не попытался схватить меня