За кладбищем (был проклят он, И камень вечно затенен
Стеной, и мимо свет скользит!
Так суеверие твердит).
Сидеть и слушать мрачный рев
Озерных пенистых валов,
Следить взмах крыльев-парусов, Что над клокочущей волной
Взмывают снежною стеной,
И лебедь вновь отваги полн
Стремится грудью в пену волн!
И лишь когда упорный град
Расправится с моим плащом,
Я встану, поверну назад,
Уйду в мой одинокий дом,
У лампы сяду, чтоб опять
Над странной сказкой размышлять.
Ее мистический полет
Всю трезвость мысли унесет,
И нелюдские голоса
Пронижут мокрые леса.
Иль это — выпей дальний крик?
И мне покажется, что вот
Воскрес колдун! Сейчас старик
Свой скит потребовать придет.
Его одежда так странна…
Такое может лишь присниться…
И усмехнусь: Зачем страшиться
Созданий собственного сна?
Пусть всё, что жду я от судьбы —Уход от жизненной борьбы,
Но думать хочется, что это —
Поступок мудрый для поэта:
Ведь жертвой благородной он
На размышленья обречен,
А размышленья дарят нам
Еще ступеньку к небесам.
Но тот, в чьем сердце мира нет, Не видит этот тихий свет,
Как мой мятежный пилигрим:
Ему покажется чужим
Холмов величественный сон:
Скорей на месте будет он
Средь грозовых и диких сцен
Над горным озером Лох-Скен!
Там горизонт от туч лилов,
Там в молниях полет орлов
Над бешенством реки,
Над черною ее волной,
Над белопенною каймой,
И в брызгах радуги кривой
Скрывает островки
Рычащий водяной разлом.
В водоворот упавший гром,
Как водопад со скал кривых
Ныряет, словно он
Пещеры демонов ночных
Мыть вечно обречен
Тех, что в подножьях гор живут
И скалы черные трясут.
Здесь был бы рад мой пилигрим
Упиться миром штормовым,
И, стоя на краю скалы
Средь надвигающейся мглы,
На дно ущелья бросить взгляд, Где исчезает водопад,
Летя, как белые хвосты
Коней, бегущих с высоты,
Где пенною волною он
В глубь Моффадейла устремлен!
Ты, Марриот, не раз меня
Потешил, арфою звеня,
Теперь же в свой черед
Я расскажу тебе о том,
Кто горькою судьбой влеком,
Кто с посохом идет.
ПЕСНЬ ВТОРАЯ
МОНАСТЫРЬ
1
Тот бриз, что над рекой скользнул, Дым разогнал, волной плеснул, Развеяв утра сон,
Когда салют отгрохотал,
И замок Норем покидал
Со свитой Мармион —
Тот бриз достиг, летя игриво, Нортумберлендского залива
И, силу обретя свою,
Дохнул в залив дыханьем полным, К Святому Катберту65 по волнам
Понес под парусом ладью.
Кипела пена на бортах,
Ладья плясала на волнах,
Как будто шла домой.
Был весел шкипер и матрос:
Так радостно врезался нос
В зеленый вал морской.
Была погода весела,
И будничная жизнь была
Полна сегодня интереса:
На палубе мать-приоресса
Сидела в кресле среди них
И с ней из Витби66 стен святых
Послушниц стайка молодых.
Как птицы, что летят весной
Из тесной клетки в рай лесной, Плывут они в простор морской
От Хильды стен святых.
И жизнь, обычная для нас,
Чуть приоткрывшись в первый раз
Для юных любопытных глаз,
Так удивляла их!
С благоговением одна
На паруса глядит.
Другая — чуть плеснет волна —Слова молитв твердит
И от борта бежит стремглав,
Тюленью морду увидав
Над пеною морской,
А третья, словно глядя в даль, Одергивает вниз вуаль,
Затем, чтоб взгляд мирской
Нескромно не задел черты
Её безгрешной красоты…
А может быть, как знать?
Чтоб нежной ручки белизну
И стройной талии волну
Матросам показать…
Но лишь послушница одна
Да аббатисса-мать грустна…
3
Надевши в юности клобук,
Покинула придворный круг
Мать-аббатисса, что когда-то
Была и знатной и богатой,
Когда-то, добрая душой,
Она блистала красотой,
Но, рано мир оставив сей,
Вовек не ведала страстей.
Что ей любовь? Сей звук пустой
С позором связан и тщетой.
Ее надежда, радость, страх —
В монастыре, в его стенах.
Цель жизни у нее одна:
Пеклась лишь об одном она —
Как на монашеском пути
Святую Хильду превзойти.
Она наследство отдала,
В общине башню возвела,
Покрыв причудливой резьбой
Часовенку своей Святой.
Творила много всяких благ.
Ее благословлял бедняк,
И странник, утомясь в пути,
Всегда в обитель мог зайти.
4
Она поддерживала славу
Бенедиктинского устава:
Одежда грубая черна,
Монахиня лицом бледна.
Давно в суровом покаянье
Угасло юности сиянье.
Она любила послушанье,
Но строгой вовсе не была,
И добротою привлекла
Сердца монахинь. А сейчас
Настал ее несчастный час:
В число судей приглашена,
Со скорбью ехала она
На Остров, где с аббатом старым
И аббатиссою другой,
Согласно с грозною главой
Бенедиктинского устава,
Двоих преступников судить
Придется ей… А может быть, —И к смерти их приговорить…
5
Что я о юной Кларе знаю?
Прекрасная и молодая
Послушница, она была
Несчастлива, но так мила!
Жених ее иль мертвым пал,
Или предательски бежал.
И скоро родичи ее
Потребовали снисхожденья
К тому, кто был влюблен в нее
Или, верней, в ее владенья…
Жестокий выбор! И должна
Принять монашество онаИ скрыть во мраке стен святых
Надежд увядшие цветы.
6
Глядела на бушприт она.
Казалось, каждая волна
Ее вниманье привлекала,
Казалось, их она считала,
Но нет! Не видел скорбный взгляд
Бегущих волн белесый ряд.
Нет, унеслась она душой
К пустыне, знойной и скупой,
Где нет ни волн, ни ветерка,
Где чья-то грубая рука
Поспешно тело зарывала
В песок — до первого шакала.
Какую боль, какой укор
Бросает в небо скорбный взор!
7
Да, красота и кроткий взгляд
Любого зверя укротят…
Не зря поэты говорят,
Что сам косматый царь лесной
Перед добром и красотой
Мгновенно гнев смиряет свой.
Но что жестокий нрав зверей
Пред пламенем людских страстей?
Так ревность черною стезей
В союзе с жадностью тупой
Отраву и кинжал несла
Для той, чья жизнь не знала зла…
И вот на Острове Святом
В темницу запертые, двое
С их неизбывною виною
Должны предстать перед судом.
8
Корабль прошел вблизи холмов
Нортумберлендских берегов.
Селенья, башни среди гор
Монашеский пленяли взор,
А дальше, Вирмут заслонив,
Аббатство Тайнмут и залив.
Мелькнул в деревьях Ситон-Холл, Где жил могучий Делавол.
Струили в море шумный бег
Через леса Блайт и Вонсбек.
Остался сзади Видрингтон
(Героями прославлен он).
Вот остров Кокета прошли,
Хвалу святому вознесли.
Вот миновали Элн, а вот
Воркворт, которым Перси род
Всегда гордился. А потом
Бурунов пенных слыша гром,
И осеня себя крестом,
Прошли Данстанборо и грот.
Суровый Бамборо проплыв,
Где хмуро со скалы в залив
Глядит угрюмый замок Иды,
Полюбовались новым видом —
И вот пред носом корабля
Святого Острова земля.
9
В час наивысшего прилива
У стен монастыря бурливо
Шумел неугомонный вал.
Он в час отлива отступал:
Пройти на остров странник мог, Не замочив обутых ног,
И волны дважды в день смывали
С песка глубокий след сандалий.
Корабль влетает в порт — и вот
Перед глазами предстает
Стен замка каменный наряд
И монастырских зданий ряд,
И с моря издали видна
Аббатства древняя стена.
10
Строй полуциркульных аркад,
Нахмурившись, за рядом ряд,
Тянулся, тяжко придавив
Столбов приземистых массив —
Древнейших зодчих труд.
Пред их суровостью бледнел
Ажурный стрельчатый придел,
Что по-готически взлетел
Среди саксонских груд.
Напрасно северный пират
Бросал на остров хищный взгляд —Тут даже моря злобный вал
Лицо о скалы разбивал —
Двенадцать громовых столетий
Неколебимы стены эти.
Пусть, форму изменив слегка,
Позднейших мастеров рука
Оставила свои следы,
И пусть от ветра и воды
Крошатся стенки ниши той,
Где некогда стоял святой,
И на колоннах ветер стер
В песчаник врезанный узор —
Но, словно ветеран, стоит
Аббатства древнего гранит.
11
Ладья под самою стеной.
Запели девы гимн святой,
Он слился с ветром и волной,
Шумящей возле скал.
А над песчаной полосой,
Вплетая голоса в прибой,
Хор встречный зазвучал.
И в гавань пред монастырем
Монахини, оставя дом,
Идут с хоругвью и крестом,
И, выйдя из ворот,
Чтоб гостьям угодить своим,
Они подхватывают гимн,
И он вдоль стен плывет.
Миряне на берег спешат
И тянут барку за канат,
Звучит веселый смех.
И аббатисса в клобуке
В накидке и с крестом в руке
Благословляет всех.
12
Стол гостьям в трапезной накрыт, Но каждая пройти спешит
По всем местам святым —
И в галерею, и в собор,
Там, где мирской нескромный взор
Не помешает им.
Так бродят все они, пока
Роса и холод ветерка
Прогулку их не прекратят.
Вот у огня они сидят,
Беседуя о том,
Чей знаменитее святой,
И хвастают наперебой
В усердии своем.
Недаром поговорка есть,
Что честь святых — монашья честь.
13
Сестра из Витби говорит
О том, как