– Она будет первой, – заявил Раздвоенная Борода, указав на стройную белокурую девушку.
Широкоплечий раб, не обращая внимания на стоны девушки, положил несчастную животом вниз на помост. Двое мужчин держали ее за плечи, еще двое – за ноги. Пятый, в тяжелой кожаной рукавице, вытащил из огня раскаленное железное клеймо.
– Прошу тебя, мой джарл, – молила она, – не клейми свою девушку!
По знаку Раздвоенной Бороды железо крепко прижали к ее телу. Только после того, как клеймо убрали, девушка закричала. Ее глаза были крепко закрыты, зубы скрипели. Она пыталась не плакать. Собрав всю волю в кулак, белокурая красавица надеялась победить боль. И все же, когда раскаленное, дымящееся железо убрали, она не выдержала. Забыла о гордости и начала безудержно выть, как и любая другая только что заклейменная рабыня. Ее оттащили в сторону. Она закинула голову назад, слезы текли по лицу, и девушка снова закричала. Бросив взгляд вниз, она увидела клеймо на своем теле.
Широкоплечий раб заставил ее подойти к наковальне и поставил на колени.
Раздвоенная Борода использовал клеймо, распространенное на Севере; в Торвальдсленде не было таких жестких правил, как на Юге, где купеческая каста постаралась ввести единую форму. Клеймо Раздвоенной Бороды представляло собой полукруг с диагональной чертой, проходящий через его правый край. Диаметр круга составлял дюйм с четвертью, и длина черты была такой же. Клеймо, как и многие другие, имело символический смысл. На Севере принято считать, что рабыня – это женщина, живота которой касается острие меча.
– Посмотри на меня, – приказал кузнец.
Белокурая девушка, глаза которой переполняли слезы, подняла голову.
Он открыл железный ошейник, толщиной в полдюйма, и надел ей на шею. С ошейника свисало кольцо, сквозь которое можно было продеть цепь.
– Положи голову рядом с наковальней, – сказал кузнец.
Не дожидаясь, пока она подчинится, кузнец схватил девушку за волосы и резко дернул вниз, так что ее шея оказалась на земле, а два свободных конца ошейника сошлись на наковальне. Между ошейником и шеей оставалось около четверти дюйма. Я увидел светлые густые волосы у нее на затылке. На нижнем конце ошейника находились два толстых небольших кольца, на другом – еще одно, такого же диаметра. Кузнец совместил кольца, так что одно оказалось внутри двух других – они идеально соответствовали по размерам. Затем продел сквозь отверстия железную заклепку.
– Не дергай головой, рабыня, – предупредил кузнец.
Быстрыми, уверенными ударами молотка он заклепал кольца.
Взяв девушку за волосы, кузнец отшвырнул ее в сторону. Она лежала и плакала, заклейменная, обнаженная рабыня в ошейнике.
– Следующая, – скомандовал Раздвоенная Борода.
К помосту подошла другая плачущая девушка.
Вскоре осталась только Эльгифу.
Раздвоенная Борода нарисовал на земле каблуком своего сапога круг рабыни.
Она посмотрела на него.
А потом под смех собравшихся мужчин подобрала подол, вошла в круг и встала, глядя на Раздвоенную Бороду.
– Сними одежду, моя красавица, – приказал Раздвоенная Борода.
Эльгифу подняла руки и расстегнула черное бархатное платье, а потом стянула его через голову. И осталась в одной тонкой шелковой сорочке. Ее она тоже сняла через голову и отбросила в сторону.
Гордо вскинула голову и осталась стоять неподвижно.
Ивар облизнул губы. Многие мужчины восторженно закричали, некоторые звонко ударили правыми ладонями по левому плечу. Несколько воинов застучали древками копий по щитам.
– Ну, разве она не лакомый кусочек? – спросил Ивар, обращаясь к своим людям.
И снова все закричали и захлопали. В глазах гордой Эльгифу появился страх.
– Беги под клеймо! – неожиданно резко приказал Раздвоенная Борода.
С горестным стоном Эльгифу подбежала к помосту. Ее, как и всех остальных девушек, бросили на бревно лицом вниз. Через мгновение раскаленное железо ужалило и ее. Отчаянный вопль Эльгифу вызвал смех у остальных рабынь. Потом ее отвели к наковальне и поставили на колени.
Тут я заметил, как широкоплечий раб подошел к стройной белокурой девушке и помог ей подняться на ноги.
– Я вижу, Тири, – сказал он, – что теперь ты стала невольницей.
– Вульфстан, – пролепетала она.
– Здесь меня называют Тарск, – сказал он.
Он потрогал ошейник у нее на шее.
– Гордая Тири, – задумчиво проговорил он и улыбнулся, – и надо же так случиться, рабыня! Ты отказалась выйти за меня. Помнишь?
Тири ничего не ответила.
– Ты считала, что слишком хороша для меня. – Тарск рассмеялся. – А теперь, вне всякого сомнения, станешь ползать на животе перед тем, кто сможет освободить тебя.
Она гневно посмотрела на него.
– Разве не так? – спросил он.
– Да, Вульфстан, – проговорила она, – стану!
Он продолжал держать ее за ошейник.
– Но тебя не освободят, Тири, ты будешь продолжать носить ошейник. Ты теперь рабыня, – сказал он.
Она опустила голову.
– Мне приятно видеть тебя здесь, – не унимался Тарск. Девушка подняла глаза и сердито взглянула на него. – Клеймо делает женщину лучше. И тебя тоже, Тири, украшает ошейник – черное железо великолепно смотрится на твоем нежном теле.
– Спасибо тебе, Вульфстан, – сказала она.
– Женщине необходим ошейник, – добавил он.
Глаза Тири вспыхнули.
– Иногда, – предупредил он, – чтобы сделать невольницу более послушной, ее обнаженной бросают к нам. – Он улыбнулся. – Не бойся. Если это случится с тобой, я не сделаю тебе больно, рабыня. Не сомневайся.
Она отшатнулась от него.
Раздались последние удары молота, и Эльгифу оттащили за волосы в сторону от наковальни.
– Торопитесь, рабыни! – закричал Раздвоенная Борода. – Торопитесь, ленивые девки! Нужно готовить пир!
Рабыни, а среди них и Тири с Эльгифу, убежали, как испуганное стадо табуков, по зеленой траве к воротам палисада – там их ждала работа.
Ивар Раздвоенная Борода хохотал, откинув назад голову. У него на коленях, обнаженная, сидела та, что еще недавно звалась Эльгифу – она обнимала его за шею и целовала в щеку; теперь дочь правителя Кассау носила новое имя – Булочка. С другой стороны к Ивару ластилась Гунхильда.
Я держал в руке большой рог северян.
– Но его же невозможно поставить! – удивленно воскликнул я.
Раздвоенная Борода снова откинул голову назад и захохотал:
– Если не можешь осушить его разом, отдай другому!
Мне ничего не оставалось, как поднять рог и выпить все его содержимое.
– Великолепно! – вскричал Раздвоенная Борода.
Я протянул рог обнаженной Тири, которая стояла на коленях возле моей скамьи.
– Слушаюсь, мой джарл, – сказала она и убежала, чтобы наполнить рог из огромной бочки.
Как изумительно красивы обнаженные женщины в ошейниках!
– Я совсем не таким представлял себе твой зал для пиршеств, – сказал я Ивару.
Мне казалось, что залы в домах северян должны быть немного другими. На самом деле настоящие пиршественные залы, роскошные, с высокими потолками, построенные из досок и бревен, со скамьями и колоннами, резными украшениями и коврами, большими очагами, где кипятят воду, встречаются редко и принадлежат самым богатым джарлам. Помещение, в котором мы сейчас находились, было самым обычным – и меня это удивило. Однако, подумав немного, я решил, что тут нет ничего странного: в этой безрадостной стране ведь растут только чахлые, кривые деревья. В Торвальдсленде дерево стоит огромных денег. Да и то, что удается купить, используется для строительства кораблей. Если северянин вынужден делать выбор между своим домом и кораблем, всегда побеждает последний, поскольку имен но благодаря наличию судна человек получает необходимые средства для сносного существования, в том числе и для строительства дома.
– Вот, джарл, – сказала Тири и протянула мне рог, который был наполнен медом Торвальдсленда, густым и сладким.
Весь дом Ивара Раздвоенная Борода представлял собой длинный зал, около ста двадцати горианских футов длиной. Его стены, построенные из дерна и камня, были толстыми и надежными, местами они достигали восьми футов. Выходил дом на север и юг, таким образом он оказывался меньше открыт северным ветрам, что особенно важно зимой. В самом центре, в круглом углублении, находился очаг. В этой большой длинной комнате жили, ели и спали. В одном конце за деревянной загородкой располагалась кухня. Высота потолков не превышала шести футов, а это означало, что большей части мужчин приходилось наклоняться, передвигаясь по залу. Здесь было темно. Кроме того, в помещениях подобного рода часто задерживается дым, который, как это принято в Торвальдсленде, выходит наружу через узкие отверстия в крыше. В центральной части зала по всей длине пол опущен на один фут ниже уровня земли, там поставлены столы и скамьи. А еще в центре имеется два ряда столбов, расстояние между которыми равняется примерно семи футам – они поддерживают крышу. По краям зала, на уровне земли, прямо на полу разложены меха. Спальни отгорожены друг от друга камнями. Таким образом сам зал находится немного ниже уровня земли, а спальни расположены по обе стороны от него, там, где начинаются стены. В спальнях имеется место, где можно сложить вещи, а сами помещения достигают восьми футов в длину.
Две рабыни, обнаженные, как и все остальные, Хорошенькие Ножки и Пухлые Губки, шли со стороны кухни, сгибаясь под тяжестью огромного подноса с жареным дымящимся тарском. Они пробирались к столу, а мужчины тем временем шлепали и щипали их. Девушки смеялись от удовольствия. Чтобы они не обожглись, на плечи им положили куски толстой кожи. И вот жареный тарск уже стоит перед нами на столе. Выхватив из-за пояса нож и оттолкнув в сторону Гунхильду и Булочку, Ивар Раздвоенная Борода принялся резать мясо и бросать куски тем, кто сидел за столом.
Я услышал, как весело хохочут мужчины у меня за спиной, а где-то в углу, довольно далеко от стола, насиловали рабыню, которая отчаянно кричала. Это была одна из новых девушек, привезенных Раздвоенной Бородой из Кассау, а ее крики были криками удовольствия.